Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время - Коллектив авторов

Купцы, торговавшие бакалейными и другими товарами, не считали устав 1552 г. «своим», подчеркивая, что вплоть до 1692 г. эта сфера в Реймсе оставалась «свободной»13 – то есть не была урегулирована регламентом. Потому они были намерены «сорганизоваться в сообщество, руководимое и управляемое в соответствии с порядком статутов, по примеру других корпораций купцов Реймса, где просители являются одними из главных, и купцов-бакалейщиков Парижа, и других добрых городов королевства»14. Упоминание столицы в таком контексте и сравнение формулировок подтверждают возможность использования парижского устава 1638 г. реймсской корпорацией.

Рассмотренные ситуации относятся к купеческим сообществам, деятельность которых была связана с дальними поездками, регулярными контактами с жителями других городов, провинций и стран: регламенты постоянно упоминают об иностранцах и иных землях – исключительно, правда, в том контексте, что оттуда привозятся разные товары, соответственно, и привозить их могут иностранцы или жители других городов Франции. Подобные упоминания есть и в регламенте парижских аптекарей 1638 г.15 Купеческих объединений было безусловно меньше, чем ремесленных16, потому и регламентов, устанавливавших «национальные» ограничения, немного.

Однако действительная причина отсутствия «иностранцев» в сфере внимания почти всех ремесленных и многих торговых корпораций – не в том, насколько близко или далеко от границ королевства находился город и как часто и регулярно в нем появлялись и претендовали на ту или иную профессию жители «иных стран», а в том, что корпорации видели проблему не исключительно в иностранцах, но в любых чужаках. И когда речь шла о вступлении в корпорацию, чужаками считались все, кто получал профессиональные знания и навыки не в данном городе и не у мастера – члена корпорации. Вопрос о том, где родился ученик и местный ли он житель, здесь не ставился17. Эти параметры охватывали огромный круг лиц, лишь малую часть которых составляли иностранцы, и имели гораздо более принципиальное значение для корпораций. Иностранцы «отсекались» не в момент вступления в профессиональное сообщество, а гораздо раньше: сначала они должны были натурализоваться и стать горожанами, и поскольку такие решения не входили в компетенцию ремесленных и торговых корпораций, подобные требования редко записывались в регламентах, хотя они известны и для Реймса (устав сукноделов и изготовителей саржи Реймса, принятый в 1664 г.18, накануне организации в городе суконной мануфактуры), и для других городов19.

Направленные на урегулирование ремесла и торговли во всем королевстве эдикты Генриха III 1581 г., Генриха IV 1597 г. и Людовика XIV 1673 г. не касались национальности и подданства мастеров и торговцев и не предъявляли подобных требований к вступавшим в присяжные сообщества, настаивая на таких традиционных для корпораций правилах как соблюдение сроков обучения, выполнение шедевра или сдача экзамена, на вступительной клятве и вступительных взносах20. Если обратиться к опыту Реймса, то городские власти также никогда не регламентировали национальность и подданство ремесленников: в ордонансах и регламентах XIV, XV XVII и XVIII вв., посвященных порядку в городе и его благоустройству, подобных правил или распоряжений нет. И если нереймсские жители возникали в поле зрения реймсских корпораций, это были исключительно жители других городов французского королевства. Некоторые корпорации допускали возможность оценивать иногородних учеников не хуже местных, по крайней мере, в отношении отдельных городов Франции. Так, суконщики и портные (устав 1618 г.) считали вполне достойным обучение в Труа, Лионе или восьми парламентских городах королевства21; уже упоминавшиеся купцы-мерсье (1639) – в Париже22; булочники (1561)23 и сапожники (1571)24 – в городах, в которых ремесла имели регламенты (то есть были урегулированы). Закройщики одежды и старьевщики (1755), не называя конкретных городов, также разделяли нереймсских учеников на две категории: если там, где они учились, ремесло было урегулировано, свидетельство об обучении принималось корпорацией; если же не было, то и свидетельство не признавалось25. Во второй половине XVII–XVIII вв. корпорации Реймса закрепили практику требовать денежной компенсации за обучение, проведенное претендентом на звание мастера за пределами города26.

Особенности разных городов Франции учитывались и в королевских ордонансах. Так, эдикт 1581 г.27 подчеркивал исключительное положение парижских ремесленников, которые могли работать в любом городе королевства и не были обязаны приносить для этого новую клятву – им следовало лишь предъявить акт о приеме в мастера и зарегистрировать его в судебной канцелярии того места, где они собирались жить (6 ст.)28. На особом положении находились и ремесленники Лиона (8 ст.): для поддержания оживленной торговли необходимо, сказано в эдикте, чтобы они очень хорошо знали свои ремесла. Поэтому дети мастеров и другие жители Лиона могли учиться, служить и работать в любом городе королевства или за его пределами, кроме Парижа, для которого требовалось местное обучение.

В отличие от ремесленников, купцы (мерсье и бакалейщики Реймса, как и бакалейщики Парижа) были готовы считать границами не городскую черту – не конкретный город с вместе его пригородами и даже не сумму нескольких приемлемых по тому или иному критерию городов, а границы французского королевства, что отражало широкую, в отличие от ориентированных на один город ремесленников, сферу их деятельности. То, что в регламентах прочитывается как ограничение (не может стать членом корпорации тот, кто не является французом и подданным короля Франции…), в реальности говорит о готовности и способности купеческих сообществ принимать все французское королевство в совокупности его городов, городков и провинций, признавать всех его жителей как французов и подданных короля и видеть их равными друг другу независимо от очевидной разницы между центром их мира (не столицей, а конкретным городом) и его периферией – всеми остальными городами и землями.

В раннее Новое время качественно меняется экономика Франции и в целом французское общество. В XVI–XVII вв. было создано множество мануфактур; особенно активным этот процесс стал во второй половине столетия, при министре финансов Людовика XIV Жане-Батисте Кольбере, поощрявшем внедрение новых технологий и развитие новых и традиционных отраслей. Мануфактуры не всегда оказывались успешными предприятиями, порой они довольно быстро прекращали свое существование, что объясняют целым комплексом причин – состоянием внутреннего рынка Франции, ее финансовых институтов и др. Во многих случаях появление мануфактуры означало не создание нового производства, а получение уже работавшими в городе мастерскими почетного титула королевской мануфактуры (суконные мануфактуры в Невере, Пуату, Амьене, Реймсе и Бове, шелковая мануфактура в Ниме и др.29).

В XVII в. мануфактурное производство приобрело новое качество. Мануфактуры возникают во многих отраслях: это не только изготовление разных видов шелковых тканей (Лион) и традиционное сукноделие, но и изготовление других шерстяных тканей, тонкого полотна, предметов роскоши (кружева в Алансоне, Седане, Сансе, шелковые чулки в Лионе, шпалеры в Лионе и Париже, ковры в Бове, зеркала), книгопечатание (Лион, Париж и другие города), оружейное производство (Сент-Этьен, Бомон, Вьенн), судостроение (Тулон, Брест, Рошфор), горное дело. При минимальных благоприятных условиях и соответствующем импульсе со стороны центральной власти мануфактуры возникали во многих городах и регионах, а в одном городе могли работать несколько мануфактур. По подсчетам В.Н. Малова, ориентировочное число мануфактур, основанных при Ж.-Б. Кольбере, составляет 327, что сопоставимо с аналогичным показателем за 60 предшествующих лет30. Их необходимость, их возможности осмысляются теоретически, им отводится важная роль в экономике государства (Ж. Боден, Б. Лаффема, А. Монкретьен31). Понимание их значения и стремление организовать их деятельность на государственном уровне приводит к их законодательному регулированию: для них во множестве утверждаются регламенты32.

Отражением представления о королевстве как едином организме становятся ремесленные уставы, действие которых распространялось на всю территорию королевства: для музыкантов в 1658 г., для книгопечатников в 1723 г., для цирюльников, парикмахеров и банщиков в 1725 г., для красильщиков шерсти в 1737 г. Были созданы также и общефранцузские мануфактурные регламенты: для сукноделов (1669), красильщиков (1667), изготовителей шелковых чулок (1672), изготовителей чулок из шерсти и хлопка (1700), шляпников (1700).

Ж.-Б. Кольбер видел цель мануфактур не столько в крупном, сколько в новом производстве33, в том числе – созданном по заграничным образцам. Поэтому для организации производства и обучения новым профессиям считали не только возможным, но и необходимым приглашать иностранных специалистов.