Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл

— Но сам он догадывается, в чем дело? — не отставала Камилла.

Трэммел дернул плечом.

— Думаю, у его милости имеются на этот счет кое-какие подозрения, — кивнул он. — Но он… так и не изменил своим привычкам, и можно подумать…

— Вы хотите сказать, что он по-прежнему много пьет? — перебила Камилла. — Не говоря уж о том, что он почти не спит, да? И практически ничего не ест?

Дворецкий опустил глаза.

— Да, именно так, — кивнул он. — Мне тоже показалось странным… но с другой стороны, это ведь не мое дело, верно? А его милость… трудный человек — и это еще мягко сказано.

Камилла смерила его взглядом.

— Ах вот оно что! — протянула она. — Трудный, значит… А вам не кажется, Трэммел, что пришло время положить этому конец?

Трэммел бросил на нее странный взгляд, словно желая сказать «Удачи!», после чего подхватил корзинку с бельем и поспешно удалился.

Из Лимузена наконец прибыли сундуки с ее вещами, которые по просьбе Камиллы прислала ее старая экономка. Заручившись помощью Эмили, Камилла принялась pacпaковывать их.

Пейзажи она с помощью Трэммела и одного из лакеев повесила в смежной с ее спальней комнате. Вышитые крестиком подушки положила на постель Кирана, решив, что это придаст его комнате более жилой вид, чего явно не хватало. На этом ее энтузиазм угас. Решив оставить разборку остальных сундуков до лучших времен, Камилла поднялась в маленькую гостиную и всю вторую половину дня просидела у камина с Чин-Чином на коленях.

Во имя всего святого… что заставило Кирана сбежать из дома в такую немыслимую рань? Камилла готова была голову дать на отсечение, что ни в клуб, ни в один из притонов, где карточная игра длится до утра, он не поехал. Вряд ли для этого ему бы понадобилось брать фаэтон — экипаж, предназначенный исключительно для скачек да еще запряженный сразу парой лошадей. И зачем он велел Трэммелу уложить его вещи… да после очередного приступа своей загадочной болезни?

Ей вдруг вспомнилась настойчивость, с которой ночью Киран расспрашивал ее… и она машинально положила руку на живот тем же самым жестом, который так часто замечала у леди Нэш. «Еще слишком рано об этом говорить», — сказала она Ротуэллу. Но она ведь знала. Помоги ей Бог, если она ошиблась, но она была почти уверена. Да, она носит под сердцем ребенка — в мире, где у нее не было ни одной родной души… а муж ее тяжело болен… возможно, умирает…

Камилла принялась разглядывать мир за окном — аккуратные кирпичные городские особняки, пролетающие мимо окна щеголеватые экипажи, на запятках которых стояли вышколенные лакеи в ливреях. Это и есть мир, в котором суждено расти ее будущему ребенку, мир английского высшего света. Не какое-то сельское захолустье в Богом забытом уголке Франции, не крошечный островок на самом краю света, где-то в Вест-Индии… как было у нее и у Кирана.

Камилла вдруг вспомнила, как вчера в Гайд-парке она впервые в жизни увидела лорда Холбурна. Какой он, этот человек, за которого когда-то ее мать вышла замуж? В ее памяти всплыл темный плащ… шляпу он, кажется, снял, приветствуя двух молодых дам возле пруда. Волосы лорда Холбурна были белы, как снег, он показался ей высоким и очень худым, но насчет роста Камилла была не слишком уверена, потому что в этот момент он как раз наклонился погладить крохотного черного пуделя, сидевшего на коленях у одной из дам.

Камилла пожалела, что не слышала, что он сказал… не слышала даже его голоса. Какой он? Наверное, добрый, решила она — иначе вряд ли ему пришло бы в голову гладить чужую собаку, верно? Этого явно не много, но ведь это все, что ей было известно об этом человеке. Услышав, как часы пробили четыре, Камилла, собрав все свое мужество, спустилась вниз. Завернувшись в плащ и натягивая перчатки, Камилла сообщила Трэммелу, что намерена выйти подышать свежим воздухом. Нет, лакей ей не потребуется, решительно отказалась она. То, что ей предстояло, было личным делом, и аудитория ей не нужна.

К полудню тучи, которые ветер пригнал сюда с континента, двинувшись в направлении столицы, разразились проливным дождем, настолько сильным, словно первейшей его задачей было утопить все на своем пути. Вынужденный по этой причине остаться дома, в Селсдон-Корт, герцог Уорнем коротал время в компании своего дворецкого, когда со стороны дорожки, ведущей к дому, вдруг раздался оглушительный грохот колес.

— Какого черта? — возмутился он, оторвавшись от документов, которые как раз просматривал. — Кого это принесло в такую погоду?

— Сейчас посмотрю, ваша светлость. — Коггинс услужливо засеменил к окну. И тут же вернулся. — Это фаэтон, едет достаточно быстро. По-моему, только что снес стойку ворот.

— Дьявольщина! — снова выругался герцог, бросившись к двери. Через мгновение он был внизу.

Два дюжих лакея уже успели открыть парадную дверь и спустились с крыльца, позаботившись прихватить внушительных размеров зонт, призванный защитить приехавшего, а заодно и его вещи — от непогоды.

Уорнем, прищурившись, разглядывал остановившийся перед крыльцом знакомый черный экипаж, впрочем, руки в черных перчатках, натянувшие вожжи, чтобы удержать двух холеных вороных лошадей, тоже были ему хорошо знакомы.

Лорд Ротуэлл, неловким жестом уцепившись за край фаэтона, сделал попытку выбраться из экипажа, однако покачнулся и рухнул вниз прямо на усыпанную гравием дорожку.

— Боже милосердный! — Герцог опрометью слетел по ступенькам и бросился к нему.

К тому времени как он подбежал к своему другу, лакеи уже успели подхватить барона под руки — один из них при этом держал над ним зонтик.

— Боже милостивый! — повторил герцог, стараясь перекричать ветер. — Что произошло?

Ротуэлл промок до нитки, шляпа превратилась в уродливый блин, густые черные волосы облепили мокрое лицо. Встряхнув головой, он поднял глаза. Лицо его было суровым и мрачным. И очень бледным, отметил про себя герцог.

— Пусти меня в дом! — рявкнул Ротуэлл. — Мне нужно срочно поговорить с тобой!

— Какого дьявола тебе понадобилось ехать на юг, да еще в такую бурю?! — возмущался герцог, убедившись, что барона препроводили в маленькую гостиную, где было тепло и уютно.

— Кто же знал, что разразится такая буря? — буркнул Ротуэлл. Завернувшись в сухое одеяло, он придвинулся поближе к камину. Лицо у него было задумчивое и печальное. — У меня там в пальто кое-какие документы, — продолжал он. — Речь идет об одном деле, которое я хотел с тобой обсудить.

— Что, твое дело не могло подождать? — брюзгливо бросил герцог. Отойдя к буфету, он разлил в бокалы бренди. — Плюнь ты на эти документы, Ротуэлл. Лучше посмотри на себя — ты ведь болен, едва на ногах стоишь! Нужно быть полным идиотом, чтобы в таком состоянии скакать сюда из Лондона в бурю, да еще в открытом экипаже!