Черный человек. Книга 2 - Василий Головачев

Железовский вдруг увидел на месте Шаламова фигуру, состоящую из многих взаимопроникающих фигур людей и животных, причем некоторые явно были неземными существами. Одно из них, похожее на динозавра в пупырчатой броне, раскрыло пасть и проскрипело:

— Нигде от вас покоя нет.

Видение держалось несколько мгновений и пропало — это на пси-уровне проявилась внутренняя сущность Шаламова, его раздвоенность, вернее «размноженность», хотя сам он этого, наверное, и не заметил.

— Встретишь Мальгина, — с усилием заговорил Шаламов после паузы, — предупреди его: пусть не становится у меня на пути.

— Разве он становится? — добродушно осведомился Железовский. — Каким образом?

— Я имею в виду Купаву. Потерял — значит потерял. Пусть не ищет с ней встреч и не вмешивается в ее жизнь.

— А вот тут позвольте возразить. — Хозяин выпрямился, сдвинув брови. — Вы что же, считаете, что Купава принадлежит вам как вещь? А разве это не вы бросили ее ради… своих странствий? И не от этого ли она ищет утешения в наркомузыке, которой ее снабжают недоразвитые «суперы» из «эскадронов жизни»?

Глаза Шаламова угрожающе вспыхнули, и, несмотря на всю защиту и готовность к пси-атаке, Железовскому показалось, будто по затылку прошлась жесткая лапа гиппопотама. Качнулись стены, к горлу подступила дурнота. Кто-то пытался пролезть в мозг, запустив туда холодные гибкие щупальца. Математик напрягся, пытаясь вести борьбу на уровне внушения, и это ему удалось: голова прояснилась, ощущение чужих щупалец прошло.

— Будзюцу[54], что ли? — с долей разочарования и уважения произнес Шаламов, подавив приступ гнева. — Извини, не хотел.

— Вам нужен нейропсихолог, — ровным голосом ответил Железовский, обнаружив, что сидит весь в поту. — Слишком легко возбуждаетесь и гневаетесь, тратите нервную энергию по пустякам. Клим скоро вернется, поговорите с ним, он единственный из всех специалистов, кто может помочь. Кроме разве что Вершителей.

— Где он?

— Там же, где были вы. Он, Джума Хан и Ромашин. И пошли они ради вас.

Шаламов недоверчиво покачал головой, чувствуя приближение очередной фазы «черного человека». Он уже начинал терять нить разговора и с трудом ловил ее. Пора было уходить, однако останавливало некое смутное чувство: что-то он забыл выяснить, но что именно — вспомнить уже не мог.

В кабинете хозяина что-то прозвенело — тонко, нежно, печально, будто живые лесные колокольчики.

Железовский и Шаламов одновременно посмотрели друг на друга. У бывшего спасателя был такой вид, будто он принюхивается.

— Черт возьми! — с расстановкой сказал он. — Это же кокон «эскалатора»! А я гоняюсь за ним по спецхранам как проклятый. Каким образом он у тебя оказался?

— Взял на временное хранение у безопасников. Скоро должны появиться остальные путешественники, и надо быть уверенным, что выйдут они целыми и невредимыми.

— Он мой, и я заберу его с собой.

Железовский набычился.

— Не сейчас, Даниил. Гарантирую, что, когда он вам понадобится для перехода в трансфер, вы его получите. Только не нужно пробовать на мне вашу технику внушения, я могу не выдержать и просто набью вам морду. Физически. Будьте уверены, я это сделаю.

— Будзюцу, — задумчиво пробормотал Шаламов, слабо улыбнулся. — Не мальчик, но муж. Я тоже кое-что смыслю в этом плане, хороший спарринг получился бы. Надо же, как все обернулось. Мне с самого начала казалось, что я чую пульсацию «струны», никак в толк не мог взять, почему бы это. Кокон! Надо теперь… подумать…

— Чаю хотите? — спросил Железовский, расслабляясь. — Могу предложить морс, тоник, селем, сбитень.

Шаламов перестал улыбаться, посмотрел на него как сквозь прозрачное стекло. Облик спасателя начал плыть, колебаться, меняться, не останавливаясь на конкретной фигуре.

— Что с вами?!

— Я… останусь… у… тебя! — раздельно выговорил Шаламов. — Не… сообщай… никому!…

— Это уж я обещаю! — Железовский вскочил, сбросив маску хладнокровия, и помчался в кабинет за эмканом.

Перед тем как окончательно провалиться в небытие, Даниил успел прочитать мысли математика: «Упустить такой уникальный случай!… Клим был прав — у него учащаются фазы «черного сознания», а с маатанином, пусть и в облике Шаламова, я еще не общался…»

Иглы боли вонзились в глазные яблоки, огненная нить прошила насквозь все тело, уперлась в голову, и наступила тьма…

Глава 8

С высоты в девять километров местность под спейсером напоминала заснеженный кратер вулкана, фонтанирующий паром. Диаметр кратера понемногу рос и уже достиг четырех километров, хотя, конечно, никакого вулкана здесь не было, а снежная громада родилась из смерзшихся газов в результате действия излучателя «отрицательной энергии» — как назвал это устройство Железовский, или «генератора холода» — как продолжали звать работники управления.

Температура в эпицентре явления продолжала падать, по утверждениям физиков, хотя непосредственно измерить ее они не могли — таких термометров просто не существовало. Нижний предел созданных на Земле термоизмерителей равен минус двумстам семидесяти трем градусам, а в «кратере» создавались температуры в десятки тысяч градусов со знаком минус! Измерить их можно было только косвенными методами, по вторичным эффектам, и физики справились с этим, создав за короткое время необходимые приборы.

— Минус тридцать две тысячи! — уточнил лидер ученых из Института пограничных физических проблем, покосившись на соседку.

Боянова никак не прореагировала на замечание. В координационном зале спейсера погранслужбы «Шевалье» находилось всего несколько человек: руководитель исследовательской группы Грушин, командор погранслужбы Торопов, представитель СЭКОНа, комиссар безопасности и Алексей Шевчук, с которым Боянова постоянно советовалась.

— Начинаем, — холодно сказал Торопов.

Боянова, словно завороженная пейзажем, замедленно кивнула.

Из «кратера вулкана» изредка вылетала трасса пронзительно-желтых штрихов света, прожигала вихрящиеся над районом бедствия облака и уносилась в пространство. Как оказалось, она свободно пробивала любые экраны, оставляя идеально круглые дыры, края которых долго сохраняли температуру, близкую к абсолютному нулю.

— Десанту — выброс! — скомандовал Торопов, и это было единственным проявлением воли руководителя, остальными действиями обойм риска руководил инк-координатор операции.

Спейсер снес яйцо «пакмака», разделившегося над фонтаном пара на пять аппаратов: четыре когга и осевой драккар. Граненые «макаронины» коггов нырнули в облако тумана, скрылись из глаз, а драккар медленно вдвинулся в толстую струю фонтанирующего ослепительно белого пара, так чтобы не попасть под очередь световых «пуль».