Музыка и медицина. На примере немецкой романтики - Антон Ноймайр

Когда Брамс 8 сентября 1862 года впервые ступил на мостовую Вены, его восторгу не было предела. Вот что он писал тогда: «…Я живу здесь в десяти шагах от Пратера и могу выпить стаканчик вина в кабачке, где часто сиживал Бетховен». Из всего музыкального багажа, привезенного им с собой в Вену, — квартеты, опусы 25 и 26, трио си-мажор ор. 8, и три фортепианные сонаты, опусы 1, 2 и 5, а также множество скрипичных пьес. Сначала он показал квартет соль-минор знаменитому в то время пианисту Юлиусу Эпштайну. Восхищение было столь велико, что скрипач Йозеф Хельмесбергер, присутствовавший при первом исполнении, тотчас включил это произведение «наследника Бетховена» в программу своих концертов и 16 ноября исполнил его в концертном зале «Общества друзей музыки». Брамс с восторгом сообщал родителям, как тепло он был встречен в Вене.

Брамсу удалось получить место хормейстера Венской вокальной академии осенью 1863 года. Он называл — Вену «Святым городом музыкантов». Его очень привлекали австрийские народные песни, духовая музыка на Пратере, вальсы Штрауса, а также славянские и венгерские мотивы, которые он потом использовал в своих «Венгерских танцах» и вальсах. Вальсы он посвятил влиятельному в то время критику Эдуарду Ханлику. Его деятельность в качестве хормейстера продолжалась всего один сезон, частично из-за интриг, частично из-за того, что Брамс предпочитал быть не связанным никакими твердыми обязательствами и свободным для творчества.

В июне 1864 г. он снова уехал в Гамбург. Отношения между его родителями были очень тяжелыми и вскоре после возвращения Иоганнеса домой произошел окончательный разрыв. Иоганнес подыскал отдельную квартиру для матери и сестры, помогая им материально и всячески поддерживая. Но 2 февраля 1865 года мать Брамса скончалась от инсульта. Иоганнес тяжело переживал кончину горячо любимой матери, но как художник постарался преодолеть скорбь в творчестве. В трио для валторн ми-мажор ор. 40, он, прежде всего в средней части, попытался выразить свою тоску и горечь утраты. Мы, однако, не находим ни одного собственного указания Брамса на то, что это сочинение имеет связь со смертью матери. В это время у него начинает вызревать план сочинения «Немецкого реквиема».

История создания его «Немецкого реквиема» ор. 45, не известна нам во всех подробностях. Мы знаем только, что этот проект занимал его больше десяти лет и что Брамс, потрясенный трагической судьбой Шумана, вскоре после его смерти хотел сочинить траурную кантату. Смерть матери могла стать последним толчком к продолжению и завершению реквиема, который он считал завещанием своего почтенного учителя и благодетеля. Тексты Ветхого и Нового завета, которые он сам выбрал и скомпоновал, не имеют никакого отношения к церковной литургий и не связаны ни с какой конфессией. Это даже не реквием, а, скорее, просто траурная музыка самого волнующего свойства. Текст же напоминает о смертности человека и призывает к утешению и возвышению. Брамс закончил шестую часть реквиема только в 1868 году и написал на титульном листе: «В память о матери».

Первое исполнение еще не завершенного сочинения 10 апреля 1868 года состоялось в Бремене и потрясло слушателей: «Меня этот реквием захватил, как ни одна церковная музыка. Я все время вспоминала слова Роберта, видя Иоганнеса с дирижерской палочкой: „Пусть возьмет волшебный жезл и управляет оркестром и хором!“ Дирижерская палочка действительно стала волшебным жезлом и околдовала всех, даже заклятых врагов». Восхищенные отзывы были опубликованы также в «Новой евангелистской церковной газете» после исполнения оконченного, семичастного произведения 18 февраля 1869 года в Гевандхаузе в Лейпциге: «И если мы ожидали гения… то после этого реквиема Брамс действительно заслужил этот титул».

После шумного успеха «Немецкого реквиема» Брамс в 1869 году энергично взялся параллельно с «Рапсодией» для альта, мужского хора и оркестра ор. 53, еще за одно хоровое произведение. Слова из гетевского «Путешествия по Гарцу зимой» соответствовали в то время его настроению, ибо были посвящены душевному состоянию молодого человека, которого «Вертер» Гете лишил покоя. Брамс, между тем, именно летом 1869 года испытывал сильное влияние к прелестной Жюли, дочери Клары Шуман. Когда девушка совершенно неожиданно для Иоганнеса, обручилась в сентябре того же года с итальянским графом, Брамс, который никогда открыто не выказывал свои чувства к Жюли, казался ошеломленным. Через несколько дней после венчания он подарил новобрачной свою «Рапсодию для альта». Клара была восхищена этим сочинением и записала в дневник: «Прекрасная вещь. Она настолько поразила меня глубочайшей болью в тексте и музыке, что я долго не могла избавиться от этого впечатления».

Думал ли Брамс о союзе с Жюли, или его просто привлекала красота этого юного существа — вопрос остается открытым. Нам известно, что он постоянно охотно общался с красивыми людьми, независимо от пола. Так, например, он очень ценил свое знакомство, происшедшее в Баден-Бадене, с Йозефом Гансбахером не только как с музыкантом, но и как с человеком, обладавшим исключительно привлекательной внешностью.

22 марта 1867 года состоялась свадьба отца Брамса с Каролиной Шнак, с которой Иоганнес до самой смерти поддерживал добрые отношения. Отцу он писал: «Порекомендуй меня будущей матушке и скажи ей, что она вряд ли сможет найти более благодарного сына, если сумеет осчастливить моего отца». Уже в июле он пригласил отца в Вену погостить, и они вместе любовались красотами этого прекрасного города. Вместе с Гансбахером они поднимались в горы, причем Брамс, благодаря отличной конституции, всегда опережал всех. Он все время радовался улучшению здоровья, которое, не считая легких недомоганий и простуд, все крепло. Так, например, Юлиус Штокхаузен, с которым Брамс совершал концертное турне в Венгрию, сообщает весной 1868 года своей жене Кларе о том, что они сильно простудились и должны были выступать как «Штокхайзер и К°» («штокхайзер» по-немецки — сильно охрипший. Прим. перев.). В этом письме мы можем также прочесть, что Брамс ночи напролет кутит с молодыми людьми. Штокхаузен считает его поведение странным. Однако, упоминание о ночных кутежах и постоянном общении с красивыми молодыми людьми вряд ли дает основание считать, что Брамс обладал гомосексуальными наклонностями. Есть масса свидетельств, подтверждающих то, что он имел множество связей с женщинами, хотя все эти связи и не были продолжительными. О том, как его воспринимали представительницы прекрасного пола, можно узнать из записок ученицы, а затем английского биографа Брамса Флоренс Май, которая впервые познакомилась с ним летом 1871 года в Баден-Бадене: «Ниже среднего роста, коренастый, но еще без склонности к полноте, которая пришла позже. Он представлял собой ярко выраженный тип германца с длинными светлыми волосами. Лицо гладко выбрито. Сразу бросалась в глаза мощная голова с великолепным высоким лбом. В Брамсе сочетались общительность и замкнутость».

БРАМС И БИЛЛРОТ

Одной из величайших удач в жизни Иоганнеса Брамса было приглашение в 1867 году в Венский университет знаменитого хирурга Теодора Биллрота. Благодаря этому приглашению не только хирургическая клиника университета стала приобретать мировую славу, поскольку там был произведен целый ряд уникальных операций, но и начался новый отсчет времени в музыкально-медицинском мире Вены, ознаменованный легендарной дружбой знаменитого врача и Иоганнеса Брамса. Для того, чтобы правильно оценить уникальность счастливой встречи обоих выдающихся людей, следует подробнее остановиться на роли Теодора Биллрота как музыканта.

Выдающиеся музыкальные способности Биллрота проявились в раннем детстве под влиянием отца, который был пастором и большим любителем музыки. Но еще большие музыкальные впечатления, определившие все его будущее, мальчик получил в доме своего деда в Грейфсвальде, куда с острова Рюген после ранней смерти мужа была вынуждена переселиться мать Теодора с пятью сыновьями. Дедушка Биллрот, адвокат по профессии, определял в то время музыкальную жизнь всей Померании и вскоре убедил юного Теодора в том, что музыка, как никакое другое искусство, облагораживает и возвышает человека. Убежденность Теодора подкрепила бабушка со стороны матери, певица Национального театра в Берлине. Все это настолько сильно повлияло на Теодора, что он с трудом окончил гимназию и до 20 лет не хотел слышать ни о чем другом, кроме музыки. Только мольбы смертельно больной матери вынудили его заняться изучением медицины, с условием никогда не прекращать занятия музыкой. Посему не удивительно, что наряду с медициной Биллрот продолжал развивать свои музыкальные способности; в студенческие годы в Геттингене он как пианист приобрел такую известность, что ему было доверено аккомпанировать на рояле во время публичного концерта известнейшей в то время певице Женни Линд.