Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью - Борис Стругацкий

В «Бессильных мира сего» среди прочих характеристик Агрэ встречается такая (цитирую неточно, по памяти): «Он давно уже достиг того возраста, когда беллетристику не читают вообще, и читает только литературу „фактическую“ — справочники, энциклопедии…» Вы считаете, что любой достаточно поживший и повидавший человек со временем придет к такому состоянию? Или же это некое выдающееся (ой ли?) качество, свойственное единицам?

Дмитрий. Россия — 26.09.04

Это — наблюдение. Наверное, можно под это наблюдение подвести и некую психолого-теоретическую базу, но я, пожалуй, это делать не возьмусь. Достаточно, что большинство (если не все сто процентов) моих знакомых прошли через эти стадии.

В БМС сказано следующее: «Сто двадцать семь математиков-физиков у нас получилось… И лишь только трое врачей, все как один — кардиологи… Сто двенадцать инженеров-управленцев-технарей-изобретателей… гуманитарии, искусствоведы там, журналисты, один писатель» и т. д. Сразу вспомнился ГО: «Писателей выдающихся — нет… Художников — нет. Композиторов — нет… Больше тысячи числятся литераторами. И все бездари. Инженеры… есть прекрасные. Ученые — очень неплохие… изобретатели, администраторы, ремесленники…» Что же получается — там Наставники, тут Сэнсей — создают Град Обреченный? Или это случайная аналогия?

Михаил. Ашдод, Израиль — 26.10.04

Наверное, НЕ случайная. Наверное, это у авторов вырвалось на волю неосознанное подозрение, что гуманитарные вершины «неприступнее» научно-естественных.

Вадим — человек, которому подчинено будущее, мог пригрозить шантажистам изменить их будущее так, что они погибнут через день, если не оставят его в покое, ведь его величество случай находится в его распоряжении (шантажисты ведь не знали, что это не так — они были как раз уверены в этом и эта угроза подействовала бы) и не сделал этого… Почему?

Александр. Иваново, Россия — 22.04.03

Мне кажется психологически совершенно недостоверным, чтобы человек — запуганный, загнанный в угол, растерянный — всерьез попытался бы угрожать шантажистам своим «оружием», в которое он сам не верит. Да и не тот Вадим человек, чтобы быть способным ответить агрессией на агрессию. Нет, я совсем себе этого не представляю.

Как Вы относитесь к тому, что Сэнсей сообщает детям о их способностях? Не кажется ли Вам, что здесь возникает нравственная проблема — ведь человек, точно узнавший, на что он способен, становится несчастным, — ведь его способности и его желания могут сильно расходиться, к примеру, человек, мечтающий стать актером, узнает, что у него способности быть бухгалтером и т. д.

Stas. Москва, Россия — 03.09.03

Может быть, Вы и правы. Но откуда следует, что сэнсей об их способностях детям сообщает? Вообще-то (по замыслу) он, как правило, об этих способностях не сообщает никому; а просто прописывает курс «воспитания», в результате коего названные способности проявляются помаленьку сами — как фотография в кювете. Впрочем, С. Витицкий в такие детали погружаться себе не позволял — он же отнюдь не сэнсей, ни в каком смысле этого слова.

Не надеетесь ли Вы, что такие люди действительно существуют? И если да, то не жаль ли Вам их?

Михаил Юхновский. Тюмень, Россия — 27.04.03

Я уверен (вместе с сэнсеем), что каждый так называемый «простой человек» — это ходячая могила таланта. Надо только этот талант обнаружить. А уж какой он, талант, окажется, — этого не знает никто, а предполагать можно все что угодно. Может быть, и порождающий жалость, — в том числе.

Вы считаете, что мы все бессильны?

Елена. Москва, Россия — 15.10.03

Это зависит от того, какие задачи мы перед собой ставим и какие цели преследуем. Изменить ход истории — да, бессильны. Обеспечить достаток себе и семье — можем вполне. Было бы желание и упорство.

Создается ощущение безысходности происходящего. Даже «одаренные Богом» во главе со Стэном бессильны. Неужели Вы больше не верите в Человека и Людей?

Виталий. Владивосток, Россия — 24.07.03

Я вовсе не считаю, что роман С. Витицкого так уж пессимистичен. Просто автор ясно понимает: «Божьи мельницы мелят медленно», «Хочешь перемен через сто лет — начинай сегодня», «При твоей жизни ничего в мире существенного не изменится»… И тем не менее — «Времени нет. Совершенно нет времени!». Пока у человека не хватает времени для дела — он живет полной жизнью. А что еще человеку нужно?

Это даже не о смерти разговор, а о нечто гораздо более страшном — о вечном рабстве перед страхом и о бессилии противостоять. И лишь маленькую надежду Вы подали, а точнее Ваш герой своей последней фразой, что надо торопиться работать. Пока живем — надеемся?

Виктор Виноградов. Москва, Россия — 25.08.03

Безусловно. Многие читатели считают этот роман пессимистическим. А я — нет. Человек работает. Человек совершает ошибки и одерживает победы. Человеку не хватает времени. Жизнь его полна. Где здесь почва для пессимизма? Не понимаю.

Если сэнсей давно знал об истинных способностях Вадима, то почему он ничего не сказал о них самому Вадиму? (А если не знал, а догадывался, то откуда у Э. Б. все эти примеры изменений? Сам придумал?) Стоило ли сразу идти на экстренные меры, не попробовав более мягкие? Когда он планировал свою комбинацию, то рассчитывал ли на шантаж и пытки по отношению к Вадиму? А «вполне приличный и даже деликатный человек» Аятолла — знает ли о методах работы своей правой руки Э. Б.? И не пахнет ли здесь лицемерием вроде «отдельных перегибов на местах» (всю грязную работу мы отдаем подчиненным, а потом выходим сами — все в белом, как в анекдоте)?

Антон Светличный. Ростов-на-Дону, Россия — 23.09.03

Ужасно мне не хочется заниматься толкованием текста! Ну, ладно. Подразумевается, что сэнсей счел необходимым «пришпорить» Вадима — способного (в принципе) не только предсказывать, но и изменять будущее, но не желающего развивать в себе эту способность. За неимением ничего лучшего сэнсей идет на жестокий шаг: просит своего ученика Аятоллу оказать необходимое воздействие на лядащего Вадима, чтобы возбудить последнего к активности. Что Аятолла и делает — через своих людей, дав им указание действовать сколь угодно жестко, но, разумеется, без увечий и вреда для здоровья. Используется один из лучших побудительных стимулов воздействия: страх. Жестокий эксперимент заканчивается, впрочем, успехом. Что и тр. док. Степень нравственности данного поступка Учителя оставляется на рассмотрение осведомленных. В том числе и Вас, дорогой читатель.

Неприемлемо для меня отношение сэнсея к Вадиму как к инструменту изменения мира. И ради благой цели — пытки, шантаж, психологическое давление… Почему же снова желание «сделать как лучше» превозмогает рассудочное понимание «получится как всегда»? Неужели (до и независимо от Ядозуба) сэнсею непонятно, что невозможно чудом «повернуть трубу» миллионов воль?

Александр Бурда. Минск, Беларусь — 24.09.03

Ваши неприязненные сомнения совершенно оправданы. Сэнсей и сам не уверен, что поступил правильно. Но ему так тошно наблюдать самодостаточность и самодовольство своих (любимых) учеников. И так хочется заставить их совершенствоваться — пусть даже и самыми жестокими методами, но только бы они перестали, наконец, топтаться на одном месте. А вот то, что «чудом нельзя повернуть трубу», — заранее никому не известно, и именно поэтому соблазнительно попытаться. Ведь раньше этого никто еще, согласитесь, не пробовал! Даже античные боги.

Почему, если ты знаешь, что идешь по правильному пути (обретению знаний, воспитания себя) и идешь предельно быстро, — то почему ты не вправе чувствовать себя довольным собой?

Вашкевич Максим. Минск, Белоруссия — 20.11.03

Быть недовольным собой — естественное состояние любого порядочного человека. Собой довольны только невежи и невежды. Так мне кажется.

Неужели все так плохо? В Вашей книге «Бессильные мира сего» стареющие люди («стареющие эксперименты»), веруя в свою значимость, экспериментируют друг над другом, косвенно задевая обыкновенную реальность. Боги на земле? Или боги в отдельно взятом срезе реальности? Что Вы хотели сказать? Это результат иллюзий экспериментаторов «совка»? Раньше Ваши книги давали надежду…

Олег Кимаев. Москва, Россия — 27.11.04

БМС тоже дают надежду, только это надежда более «высокого порядка». Хорошо, что есть интересная работа. Хорошо, что есть еще силы и способности эту работу делать. Хорошо, что есть друзья и ученики. И здоровье не совсем потеряно… А что не все ладно, что жизнь иногда трудна и горька и все идет не так, как хочется, — так кто вам сказал, что жить вообще должно быть легко и сладко? Откуда это, собственно, следует? «В поте лица своего будешь есть хлеб свой». Вот и все вам обещания по поводу сладкой и светлой жизни.