Замок ужаса - Юрий Брайдер

Я почти с суеверным волнением посмотрел на мирно покоившийся на столе перстень. Камень по-прежнему был повернут, темнело крошечное углубление в его грани. Невероятно, фантастика какая-то…

— Теперь вы понимаете, как важно для нас узнать как можно больше об этой безделушке, — снова заговорил Терри, — если эти, назовем их волны ужаса, создал человек, то когда и где? И почему об этом открытии ничего не известно? Нам нужна твердая гарантия, что это изобретение не станет новым оружием, может быть, самым страшным из всех известных.

— Мы проверили версию тысяча девятьсот сороковых годов, — заговорил Патлай, — в те времена, как вы знаете, родилось немало оружия. Рейды хронодесантников показали, что шкатулка с перстнем оставалась в тайнике с апреля 1940 по наши дни. Никто к ней не прикасался. Уверенность стопроцентная.

— Ну что ж, — вздохнул Савенко, — придется восстанавливать биографию этого перстенька. Вы что скажете, Вильгельм Оттович? Профессор Джибрин, — представил он нам незнакомого мне старика, — крупнейший специалист в своей области.

— Полно, Терри, — прогудел тот, — комплименты оставь. Тем более, что крупнейший специалист, как ты соизволил меня именовать, едва не сел в лужу. Да-с. Не нашел я аналогов этому перстеньку и совсем уж было опустил руки, да привлекло мое внимание это вот изображение на золоте. Необычное изображение, да и сам перстенек необычный. Обычно камень крепится в оправе, а здесь как бы лежит в золотой купели. Так делают, когда в кольцо вставляют небольшие самоцветы или сколы бриллиантов. Но тут-то камушек каратов на двадцать. Л под ним золотая пластинка, а на ней со стороны, прикрытой камушком, — рисуночек. Вот на этих фото он покрупнее, лучше виден.

Я покрутил в руках фотографию. Рисунок выделялся четко — меч, разрубающий солнце. Ну и что?

— Ничего подобного я не видел, — пояснил профессор. — Солнце во все времена, у всех народов было символом тепла, света да и самой жизни. Ни одна религия на наше светило не покушалась, а тут — этакое кощунство! И зашевелился у меня в памяти какой-то червячок — вроде бы я что-то подобное не то слышал, не то читал. Зарядил память университетской машины — ничего. А червячок не успокаивается. Пустил машину в свободный поиск, и вот, чуть не полмесяца спустя, — есть! Нашел-таки. Хранится у нас в архивах так называемая Сорокская летопись. Ну, летопись — это громко сказано. Клочок обгорелого пергамента, а на нем несколько несвязных слов. Специалисты датируют его девятьсот девяностым — девятьсот девяносто пятым годом. Там и оказалась разгадка. Слушайте.

Джибрин поднял вверх поросший седым волосом палец и громко проскандировал:

— «Сама эмблема этого богомерзкого королевства была кощунственна — меч, рассекающий светило, жизнь дарящее всему сущему на Земле». Ну что — в точку?! — И он радостно захохотал.

— А о каком королевстве идет речь? — спросил шеф.

— Ну, батенька, — профессор развел руками, — спросите что-нибудь полегче. От летописи-то почитай ничего не сохранилось. Слава богу, что хоть это прочли. Есть, правда, одна зацепка. Отмечено на том пергаменте, что особенно боялись нападения войск этого самого королевства жители южных земель, «хоть и далеко оно было». Вот и все.

— Так может быть, речь идет о вымышленном или и вовсе мифическом государстве? — спросил я.

— Вот и мы раньше так же думали, — кивнул Джибрин. — Удивляло то, что больше нигде об этом неведомом королевстве ни слова. Однако, вот он — перстенек, и эмблема на нем наличествует.

— Девятьсот девяностый год, — раздумчиво протянул Пат-лай. — Как я понимаю, Терри, нам работать?

— Если такая возможность есть, — подтвердил Савенко. — Очень важно узнать как можно больше об этом загадочном перстне.

— Постараемся не подвести, — сказал Патлай. — Но ты сам понимаешь, что нужно время на подготовку, помощь специалистов. Десятый век для нас — Терра Инкогнита.

— Получите все, что нужно, — заверил Савенко. — И все-таки я бы очень хотел знать, когда, хотя бы примерно, может начаться рейд?

— Через месяц я буду готов, — негромко произнес Андрей.

Я не участвовал в дальнейших событиях, хотя знаю о них все так, словно сам пережил. Легко, без малейшего напряжения предстает в моем воображении невероятно ясная и четкая картина.

Копыта лошадей почти беззвучно тонут в прелых листьях, Дорога ведет в гору, и кони переступают осторожно, опасаясь острых камней, надежно укрытых пестрым покрывалом осени. Угрюмые грабы то подступают вплотную к убогой тропе, то отшатываются прочь, и тогда багровые лучи заходящего солнца, падая на прогалину, освещают маленький караван: четырех лошадей и их владельцев, по внешнему виду которых опытный взгляд поймет сразу — идут издалека и неблизок конец пути. Но некому осматривать и оценивать путников — на много лиг вокруг не сыскать человеческого жилья. Что же касается зверей, то давно уже зверь не заступает по своей воле дорогу человеку и заслышав лишь его шаги или почуяв запах, уходит, искусно путая следы. Правда, остается еще нежить, но о ней всяк слышит, да не каждый видит.

Неизведанная лесная чаща сгорбилась впереди. Куда ведет затерявшаяся в траве и колючих кустарниках тропа? Кто знает… Видит это коршун, распростерший крылья в бездонной синеве. Видит, да не скажет. Молчат полустершиеся руны на вросшем в землю замшелом камне — другой была эта дорога в те дни, когда оставила рука человека на бесчувственном теле валуна глубокие раны. Поманит за собой болотный огонек и исчезнет невесть куда…

Словно отгоняя невеселые думы, всадник, едущий впереди небольшого отряда, резко привстает на стременах и всматривается вперед. Видно, немало побросала его по свету судьба — щедрая седина серебрила виски, проблескивала в короткой тщательно подстриженной бороде. Поверх изрядно потрепанного кафтана носит путник непривычную для этих мест кольчугу, явно вывезенную из земель русов. Непривычен и рыцарский герб, изображенный на щите: по лазоревому полю стелется одинокий серебристый горностай. Короткий меч, кинжал да притороченный к седлу боевой топор завершают вооружение всадника.

Этот человек выглядит лет на двадцать старше Андрея, но это он, мой старый друг. К нему перешла эстафета розыска, который я так и не смог завершить…

Заметив движение Андрея, ускоряет ход коня второй всадник — так чутко реагирует хищник на поведение вожака стаи. Вот только лицо всадника остается по-прежнему бесстрастно-спокойным. Выглядит он гораздо моложе своего спутника и, судя по всему, выполняет роль оруженосца — свидетельствует о том присутствие боевого коня с тяжелыми рыцарскими доспехами, которого ведет в поводу всадник.