У кладезя бездны - Александр Афанасьев

Здесь, в Египте — как нигде заметна зарождающаяся новая революция. Новое пламя, что пожрет десятки миллионов. Местные военные слишком глупы, они не знают… а он уже знает. И применит свои знания на практике.

Генерал закрыл глаза… И представил себе — как толпа боевиков как темная лава катится по улицам чистенького, русского города, сметая все на своем пути, грабя, поджигая, убивая, не оставляя за собой ничего кроме смерти. Это то, что будет. Это то, что должно быть. Миллиарды обездоленных, нищих, выброшенных из этой жизни — восстанут и, славя Аллаха, пойдут на приступ неприступных ранее твердынь. Многие погибнут, закрывая своими грудями других верующих — но многие выживут. И гнев их будет ужасен, Российская Империя рухнет под натиском новых татаро-монголов и их земля — будет их добычей и их женщины будут их добычей и все их имущество будет их добычей. А потом, когда они насытятся русским хлебом, напьются русской крови — настанет черед остальных. Берлин… Париж… Лондон… Рим…

И меч их опустится к земле только тогда, когда не останется ни клочка на земле, где бы не прославляли Аллаха. Правильно сказано — мы принесем вам Ислам на лезвие меча.

Джихад…

— Амир… деньги пришли! — вскричал молодой боевик у ноутбука

Генерал жадно впился взглядом в чуть мерцающий экран монитора. Деньги пришли… значит… эти твари опять решили от него откупиться.

Ничего… Придет и ваш черед.

— Переводи. Как обычно… нет, возьми по запасному варианту. Как мы никогда не делали.

— Слушаюсь.

Эта баба… как не вовремя…

— Телефон

Генералу протянули еще один телефон, он набрал номер.

— Что на улице?

— Приехал человек, эфенди. Один, на какой-то машине.

— Какой человек? На какой машине?!

— Не знаю, эфенди. Кажется, итальянской. Спортивной.

Спаси Аллах от таких ишаков…

— И что?!

— Он с этой проституткой, эфенди…

— Один?!

— Один, эфенди. Я больше никого не вижу.

Что за бред. Итальянская машина… один человек…

Или это — для отвлечения внимания? Пока эти двое… этот на машине и эта тварь разыгрывают комедию на улице… может быть, где-то над Средиземным морем, или уже над землей Египта мчатся черные, без единого ходового огня вертолеты и люди в них в последний раз проверяют автоматы и альпинистское снаряжение для спуска по тросам?

— Сколько времени надо для завершения транзакций? — спросил генерал человека у ноутбука, прикрыв телефон ладонью

— Две минуты, эфенди…

— Как закончишь, сворачивайся, уходим…

— Слушаюсь, эфенди…

Генерал снова обратился к телефону

— Мне что делать, эфенди?

— Если кто-то из них сунется в переулок — взрывай. Увидишь полицию, десантников — взрывай. А минут через пятнадцать — все равно взрывай.

— Понял, эфенди.

— Аллах с нами.

— Аллах с нами, эфенди…

Генерал отключил телефон. И со злобой швырнул его об пол…

Керим не мыслил своей жизни без Генерала. Как там… лишь джихад, лишь в джихаде жизнь ясна. Это было правдой.

Он был из Гвардии Бессмертных, личной охраны Шахиншаха. Он приносил клятву верности Светлейшему. И когда Светлейший погиб — он без раздумий примкнул к старшему офицеру, продолжавшему борьбу.

Того, что теперь он делал прямо противоположное тому что делал раньше: раньше убивал исламским экстремистам, а теперь и сам был на стороне исламских экстремистов — это его ничуть не волновало. Персия была страной, в которой были верны человеку, а не идее. Это грязные арабы, чьи матери родили их от ишаков, носятся со своим Аллахом, а они — высшие существа.

Потомки ариев…

Он стоял в темноте небольшого подъезда уже закрытого на ночь заведения, держа руку на рукояти спрятанного под легкой ветровкой небольшого автомата. У него не было прибора ночного видения — но он и так хорошо видел, потому что его этому научили.

Русские научили…

Он увидел, как из кафе вышел человек, который приехал сюда за этой тварью. Как он усадил его в машину. Как он взяв что-то в руки, пошел именно туда, к дому, где сейчас был генерал.

Он огляделся. Слева, справа — никого. Похоже, что полиции нет, египетская полиция никогда не прибывает тихо.

Он достал из карманам сотовый, прощелкал номер. Генерал всегда ездил на машине, в которой была взрывчатка. Он был достаточно фанатичен и хотел, даже если его схватят русские — уйти как мужчина, унеся с собой в могилу как можно больше этих кяффиров. Теперь — эта бомба в машине могла сыграть роль отвлекающего фактора, чтобы уйти генералу.

Он прощелкал вызов. Теперь, нажать на одну кнопку и…

Аллах Акбар!

Он посмотрел — тот человек тоже разговаривал по сотовому. Отчитывается перед хозяевами? Вызывает помощь?

Потом — он спрятал телефон, надел что-то на голову. Керим сумел разглядеть что это — каска с прибором ночного видения, такая же была у него. Потом — он увидел и автомат.

Свет фар осветил улицу — шла машина. Человек выглянул в переулок. Потом — надо будет пробежать до машины и схватить эту суку. В суматохе никто ничего не поймет.

Пора.

Керим нажал на кнопку и… Аллах Акбар!!!

Рвануло сильно…

Взрывы ДБ, дорожных бомб, как их часто называли — практически невозможно увидеть. Это не артиллерийский огонь, который довольно красив, если смотришь на него с расстояния в несколько километров. Взрыв ДБ почти никто не запоминал, такая бомба взрывается на минимальном расстоянии от машины. Просто ты едешь и вдруг… ты либо видишь облако пыли и грязи перед тобой и треснувший, поврежденный триплекс, либо осознаешь, что ты не едешь а лежишь вниз головой в искореженной машине. Или ты уже ничего не можешь видеть, понять и осознать — потому что ты мертв. Крис стала одной из тех немногих, кто видел взрыв ДБ и умудрился выжить, чтобы рассказать как это.

Она смотрела во все глаза на этого парня… она совсем не так представляла себе разведчиков. Он был больше похож на киноактера, играющего роль разведчика… или они в самом деле такие? В нем детская беззащитность смешивалась с хладнокровием и решительностью, с какой-то опытностью. Как он хладнокровно оценивал ситуацию, как принимал решения, как готовился к бою, как держал оружие — уверенно-небрежно, как рыцарь, у которого оно давно стало продолжением руки, и который уже привык к мечу на поясе так, что в нормальной жизни и не замечает, что он там есть. Смертельный коктейль для любой женщины до сорока. И… для нее тоже…

Да… держи себя в руках, старушка. Сейчас совсем не время раскисать… и не место.

Потом она увидела вспышку… невидимая полностью из-за стены, она была все же достаточно яркая… как зарница на горизонте в грозу. Или сухая гроза. Вспышка… и сразу серое облако, вырвавшееся из переулка — она видела такое в Ирландии… как гейзер.

— Майкл!

Она выскочила из машины и бросилась к нему.

Стив Рикерт, старший лейтенант ВМФ САСШ, временно прикомандированный к СРС (Каирская станция, сектор борьбы с терроризмом) — видел такое много раз. И сразу, с замиранием сердца понял — Малек сунулся туда один.

И вляпался.

Рикерт был как раз тем самым профессионалом, который боится. Боится, потому что много всего видел. В один прекрасный день — он обнаружил своего напарника в пустыне. Точнее — верхнюю часть своего напарника, нижней не было, она превратилась в пепел, от нее вообще ничего не осталось, как в крематории — кучка черного пепла. Это называлось el guiso, тушить. Берется большая железная бочка из-под топлива, в нижней ее части ножом пробиваются отверстия, наливается немного солярки. Потом в бочку помещается связанный человек, солярка поджигается. Горит солярка медленно и плохо, поэтому человек сгорает не сразу и даже не сразу теряет сознание. Вот Рикерт и нашел своего напарника, такого же… идеалиста чертова в железной бочке. Он успел убить двоих мафиозо, прежде чем военная полиция вывезла его из Мексики. Еще несколько лет назад его бы ждал военный трибунал, но не сейчас. Людей, особенно профессионалов не хватало, а нравы были куда суровей, чем до войны. Просто в его файле сделали отметку о запрете продвижения по службе и сунули сюда в расчете, что пуля или бомба исламских экстремистов сделает то, что не сделал расстрельный взвод. И что до этого — он принесет какую-то пользу.

Малек — так по-флотски он называл своего непосредственного командира — был совершенно отмороженным. С первого взгляда видно — маменькин сынок со связями, СРС и сектор борьбы с терроризмом использует как карьерный трамплин. Но первая же действительно серьезная операция заставила и Рикерта и других людей, прикомандированных к сектору серьезно задуматься. Парень не был гнилым, он не был из тех, кто готов подставить своего подчиненного ради того, чтобы спасти свою задницу — а это и в армии и на флоте ценили больше всего. Более того — он был совершенно отмороженным. Какая бы х…я не въехала в его молодую баранью голову — он моментально, не взирая на опасность, на риск бросался это претворять в жизнь. Такие командиры тоже есть и в армии и на флоте… их опасаются. Потому что они либо становятся адмиралами, либо гибнут до тридцати… и часто со своими подчиненными. И еще этот парень был трудягой. Он вполне спокойно мог остаться работать сверх отведенного времени и не видел в этом ничего такого. Но каким бы он ни был — с точки зрения боевых качеств он все еще оставался мальком…