Камрань, или Последний 'Фокстрот' - Юрий Николаевич Крутских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нихрена себе издержки! – в негодовании вскричал старпом. – Твой цинизм, штурман, порой зашкаливает. Может быть, ты ещё и ГУЛАГ оправдываешь?
Глаза его сверкали благородным гневом, и он даже демонстративно отодвинулся от штурмана.
– Сергей Гариевич, да не распаляйтесь вы так! Не оправдываю я террор и считаю, что в некоторых случаях большевики перегибали палку. Но, наверное, это были те случаи, когда лучше перегнуть, чем недогнуть. Когда на кону такие ставки, как сохранение целостности и государственности, цель оправдывает средства. Сейчас легко рассуждать… Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны! Но у Ленина, а потом у Сталина… не было другого выхода. А вы что думаете, если бы победили белые, они бы меньший террор устроили? Чтобы утихомирить взбудораженную, вкусившую свободы и крови толпу, белым пришлось бы в разы больше народа уничтожить хотя бы потому, что крестьян и пролетариев в стране в разы больше было, чем представителей всех остальных сословий, вместе взятых.
– Борисыч, ты в какие-то глобальные дебри полез… – вступил в разговор доктор Ломов. – Но меня как маленького человека и интересует судьба маленького человека. К чему были репрессии среди простых людей? «Дело врачей» помнишь? А сколько посадили за рассказанный анекдот! Миллионы людей сидели по ложным доносам! Это, по-твоему, правильно?
– Сёма, успокойся. Это неправильно. Но скажи мне, эти ложные доносы разве Сталин на них писал? Сами же друг на друга стучали! Да и пресловутый человеческий фактор… Кто-то строил карьеру и торопился выслужиться перед Москвой, перевыполняя планы посадок и расстрелов. Кто-то сводил личные счёты за прошлые обиды. Кому-то хотелось получить чужие блага, вроде комнаты в коммуналке или должности, занимаемой соседом (сослуживцем), кто-то – просто подонок по жизни. Да и не было это так массово, как сейчас пытаются представить. Какие миллионы? С какого потолка ты их взял? Мне дед рассказывал, что простые люди жили тогда обычной нормальной жизнью: и анекдоты рассказывали, и говорили, особо не таясь, никто никого не сажал. Помнит пару случаев – начальника Горкоопа и какого-то партийного босса в ихнем районе посадили, так наверняка за дело. Может, конечно, и были где-то за анекдоты единичные случаи, но раздули, как будто это система была, будто бы на каждом углу хватали. Что касается ГУЛАГА, то не верили бы вы всему, что пишет Солженицын. Количество жертв у него завышено минимум в десять раз. Это легко проверить. Сейчас рассекречиваются архивы. А подавляющее большинство из тех оставшихся… репрессированных – это были реальные предатели, шпионы, диверсанты и уголовники! Или вы думаете, что у страны, стоящей на пороге большой войны, таковых в принципе не могло быть? К тому же все мы, как военные люди, должны понимать, что в ситуации, когда в считанные годы надо пройти путь, который другие страны проходили за десятилетия, ни о каком либеральном миндальничании речи быть не могло. Предвоенная индустриализация страны была бы невозможна без твёрдой руки и насаждения железной дисциплины на всех уровнях... Кроме того, один человек во главе страны, даже самый мудрый и деятельный, не может лично изучить каждый эпизод и принять взвешенное решение. Отсюда и перегибы на местах, невинные жертвы…
– Максим Борисович, слишком уж вы легкомысленно относитесь к человеческой жизни… Пусть не пять миллионов, как у Солженицына, а, скажем, полмиллиона... Но это же тоже огромная цифра! Это же тоже люди!!! – озабоченно округлив глаза, обратился к штурману замполит.
– Отношусь, Андрей Николаевич, так, как люди сами к себе относятся и как того заслуживают. Вы прямо как барышня сейчас говорите, либерально экзальтированная… из Демократического фронта, а не как военный человек. Что такое жизнь? Моя… ваша… Да ничто! Навоз для удобрения последующим поколениям. Жизнь обычного человека ценна только нескольким его ближайшим родственникам: жене, родителям, детям, ну и немножко внукам. Всё! Дальше начинается ханжеское словоблудие, надуманные красивости и лицемерие. Вот помру я сейчас, закопают моё туловище… Так через неделю ни вы, ни старпом, никто про меня и не вспомните. Из управления кадров нового штурмана пришлют, ещё лучше прежнего... Жизнь продолжается! Туловище сгниёт, лопух на могиле вырастет. Бессмысленно, кстати, и не по-хозяйски. Лучше бы вообще не хоронили, а на полях закапывали… безотходность, удобрение, урожайность… Рациональное использование биомассы… Да и на кладбищах сколько земли можно сэкономить… в сельхозоборот запустить… Но это я так, к слову… Вот, недавно тысячелетие крещения Руси отмечали… торжественно, с помпой. Святой Равноапостольный князь Владимир и всё такое… А вы почитайте, какую он в молодости жизнь вёл… этот святой... Душегуб – клейма ставить негде! А я… гоп-стопника, к примеру, в подворотне пристрелю, так и всё – сразу преступник… превышение необходимой самообороны… При том что в Афгане… стрелял… в таких же людей. Так всё нормально – герой! Всё в этом мире относительно.
Штурман на секунду задумался, словно что-то припоминая. Еле заметная тень пробежала по его всегда улыбающемуся лицу.
– Вы, Андрей Николаевич, знаю, из Ленинграда. Любите свой город? А вы знаете, сколько народу погибло при строительстве Петербурга? А сколько народу Пётр Первый лично жизни лишил? Так почему же либеральная общественность не требует сейчас сноса Медного Всадника и разрушения Петербурга? А Исаакиевский собор… вы знаете, что он буквально на костях стоит? И люди там работали и гибли