ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 2 - В. Фирсов

Перо Станислава Лема вызвало к жизни серию героев научно-фантастического эпоса: Ийон Тихий, пилот Пирке, профессор Тарантога, роботы… Переходя из рассказа в рассказ, они набираются ума-разума, переживают самые удивительные приключения, но присутствие духа не изменяет им, и они, судя по всему, не собираются прощаться с жизнью. Кто из героев фантастического эпоса наиболее люб самому писателю?

Ст. Лем: Уходя от автора, герои начинают жить собственной, как бы независимой жизнью. Теперь, когда они разбрелись по свету, мне кажется, что они не позволят подвести себя под какие-то параграфы табели о рангах, и я не рискую заняться этим делом. Твердость их характера я испытал на самом себе. Иногда по ходу моей работы они начинают вести себя совсем не так, как предусматривалось сюжетом. Что делать? Приходится менять сюжет и следить за их дальнейшими поступками, чувствуя себя при этом почти посторонним человеком, просто наблюдателем. Но чувство ответственности за судьбы героев не покидает меня никогда.

Когда читаешь ваши рассказы, то перед глазами четко возникают зрительные картины будущего: отсеки атомных ракет, лунные тропинки и т. п. Видите ли и вы столь ясно описываемые картины?

Ст. Лем: У каждого писателя своя творческая лаборатория. Свой метод. Так вот: это может показаться парадоксальным, но я, когда пишу, не стараюсь представлять себе обстановку описываемой сцены и не “вижу” ее. Все внимание я концентрирую на самой строке повествования, на предложении. Передо мной как бы лежит семантическое, выложенное огромным количеством слов поле, и я пробираюсь по нему, подбирая нужные выражения. А образ уж, видимо, формируется сам собой.

Ставите ли вы перед каждым своим произведением наперед заданную цель, доказательство той или иной мысли?

Ст. Лем: Когда я пишу, то не думаю о результатах работы. Ведь когда человек дышит, он не думает о каждом своем вздохе, о том, что необходимо поддерживать ритм вдохов и выдохов. Это происходит автоматически. Конечно, начав рассказ, я создаю в нем определенную ситуацию, а дальше — дальше начинается исследование ее развития. Да, настоящее литературное исследование, во время которого отбраковывается много различных боковых вариантов. Ну, а в конце-то концов я оказываюсь у финиша. И тогда начинаю подсчитывать, чего достиг… или не достиг.

Если принять за первый скачок в развитии природы возникновение биологической жизни, за второй скачок — рождение разума, то как можно представить третий скачок развития природы?

Ст. Лем: В какой-то степени я коснулся этого в повести “Формула Лимфатера”. Идет ли дальше биологическая эволюция мироздания, или она остановилась и человек — предел ее естественных возможностей, венец творения? Посмотрим же, что подсказывает нам сама формула возникновения скачков. Неживая природа привела к возникновению органической жизни. Биологическое развитие родило разум. Значит, третий скачок должен родиться из недр разума. Именно быстрое развитие мышления может привести к появлению качественно новых видов самоорганизующихся систем. Так что писатель-фантаст может допустить возможность такого хода событий. В “Формуле Лимфатера” именно сам человек своими руками, а точнее, мыслью, вызвал третий скачок эволюции, создав биокибернетический организм, более сообразительный, чем сам человек. Возможно, третий скачок придет совсем иным путем, возможно, мы уже начали испытывать его перегрузки, но еще не осознали этого, как не осознавала обезьяна медленное прояснение своего рассудка.

Может ли изобретение биокибернетических организмов, высокоинтеллектуальных роботов отдать нас под власть собственных изобретений?

Ст. Лем: Еще древние говорили: если не хотите попасть под власть вещей, не имейте их. Однако человечество, как мы ведем, нашло иной путь освобождения от власти вещей, и мы до нему продвигаемся. Точно так же, мне кажется, нечего бояться и власти роботов. Зачем нам передавать контроль над собой конденсаторным батареям роботов? Наоборот, нам ничто не помешает оставить контроль за роботами в своих собственных руках.

Можно ли считать, что современная оболочка, в которой покоится носитель интеллекта — мозг, — человеческая оболочка, представляет предел эффективности? Может быть, в будущем сумеют переселить мозг в более удобное убежище, более безопасное и устраивающее наш мозг не меньше, чем современная оболочка? Хотя бы затем, чтобы существенно продлить время нашей жизни.

Ст. Лем: На первый взгляд эта идея выглядит заманчиво. Но лично я повременил бы переселяться в некую пластмассовую коробку, гарантирующую хотя бы двести лет бесстрастного существования. Разумеется, наша плоть причиняет временами немалые страдания. Даже совершенно ненужный аппендикс заставляет нас ложиться под скальпель хирурга. Однако она же пока что продолжает приносить немалое удовольствие. Искупаться в море или сыграть в футбол — кто не вспоминает об этих минутах? А если уж говорить о будущем, то почему бы там, в этом обетованном будущем, не обеспечить мозг долголетием и даже бессмертием вкупе с имеющейся оболочкой. Если хотите, это может оказаться даже просто-напросто экономичным. И уж если на то пошло: сами роботы попытаются со всей своей электроникой втиснуться в человеческую оболочку. Чтобы тем самым приобрести это бессмертие. И узнать, почему люди так много говорят о морских ваннах, пляжах и кожаном мяче.

Многие из технических предсказаний Жюля Верна сбылись. Но чтобы проверить их, потребовались десятилетия. Теперь наука и техника развиваются гораздо быстрее, и, наверное, уже сейчас вы можете видеть, какие из ваших сюжетов принимаются жизнью, какие — нет.

Ст. Лем: Да, это так. В 1950 году герои моего первого романа стартовали в космос. Прошло немного лет, и туда же отправились живые люди. Конечно, это замечательно. Однако наука приносит и огорчения. Например, последние данные о Марсе оставляют очень мало веры в существование марсиан. Условия для функционирования жизни на Марсе крайне тяжелы… Видимо, в следующих рассказах придется отказаться от этих не слишком удачливых братьев по разуму. Наука вообще заставляет отказываться от многого и — парадокс! — сама от себя. Бурное расширение научной информации сводит на нет все попытки следить за всем сразу. Все большее количество научных достижений уходит из поля зрения. Мой дом завален книгами, но прочитал ли я половину их? А ведь нужно еще выкроить время и для работы. Да, проблема расширяющейся информации, может быть, посложнее проблемы расширяющейся вселенной.

В своем творчестве вы объединяете множество данных из самых разнообразных научных дисциплин. Из биологии, астрономии, атомной физики, математики, кибернетики, мирмекологии и т. д. Критики отмечают удивительную для писателя подлинность этих данных. В то же время вы окончили лишь один институт — медицинский. В чем секрет вашей эрудиции?