Полет шершня - Кен Фоллетт

Самолет такого типа задуман, чтобы лететь, не удаляясь от берега, и в случае неполадок спланировать на землю. Таким образом, маршрут отсюда до Англии следовало проложить над береговыми линиями Дании, Германии, Голландии, Бельгии и Франции. Но они с Карен полетят прямо в море, подальше от стран, оккупированных нацистами. Если что не так, садиться им будет некуда.

Харальд раздумывал над этим, когда в окно проскользнула Карен с корзинкой в руке, словно Красная Шапочка. У него сразу потеплело на сердце. Весь день, работая над самолетом, он думал о том, как они целовались сегодня утром, после кражи бензина, и то и дело прикасался к губам, чтобы оживить воспоминания.

Карен посмотрела на самолет и выдохнула:

– Вот это да!

Такая реакция была ему очень приятна.

– Хорош, правда?

– Но в таком виде ты не выведешь его через дверь.

– Знаю. Придется сложить крылья, а снаружи опять расправить.

– Так зачем ты расправил их здесь?

– Для тренировки. Второй раз я справлюсь с ними быстрее.

– И за сколько управишься?

– Не знаю.

– А солдаты? Если они нас увидят…

– Они будут спать.

– Значит, мы готовы, правда? – торжественным тоном проговорила она.

– Готовы!

– И когда полетим?

– Конечно, сегодня!

– О Боже!

– Если выжидать, только увеличишь шанс, что нас обнаружат еще до того, как мы взлетим.

– Я понимаю, но…

– Что?

– Наверное, я не ожидала, что это случится так скоро… – Она вынула из корзинки сверток и рассеянно подала ему. – Вот тебе холодное мясо.

– Спасибо. – Он внимательно на нее посмотрел. – Ты ведь не передумала, нет?

Она решительно затрясла головой.

– Нет. Просто вдруг вспомнила, что уже три года не правила самолетом.

Он подошел к верстаку, выбрал небольшой топорик и моток крепкой веревки, уложил их в ящик под приборной доской в кабине.

– Зачем это? – поинтересовалась Карен.

– Если свалимся в море, думаю, самолет потонет – мотор ведь тяжелый, – но крылья, когда они сами по себе, останутся на плаву. Так что если сумеем их отрубить, можно будет связать их вместе, и получится плот.

– Это в Северном-то море? Да мы сразу замерзнем.

– Все лучше, чем утонуть.

Ее передернуло.

– Ну, тебе видней.

– Еще хорошо бы печенья и пару бутылок с водой…

– Я возьму на кухне. Кстати про воду… мы пробудем в воздухе гораздо больше, чем шесть часов.

– И что?

– А писать как?

– Откроем дверь и будем надеяться на лучшее.

– Да, тебе хорошо!

– Ну извини! – ухмыльнулся он.

Она огляделась и нашла пачку старых газет.

– Вот, сунь их куда-нибудь.

– Зачем?

– Вдруг мне приспичит…

– Что-то я не пойму… – вскинул он бровь.

– И моли Бога, чтобы не довелось понять.

Он послушно положил газеты на сиденье.

– А карты у нас есть? – спросила Карен.

– Нет. Я решил, что мы просто полетим на запад, пока не долетим до земли, и земля эта будет Англия.

Карен покачала головой.

– В воздухе довольно трудно понять, где ты находишься. Я несколько раз терялась, просто летая тут по окрестностям. Вдруг нас снесет с курса? Чего доброго, сядем во Франции.

– Ого! Об этом я не подумал!

– Единственный способ сверить свое положение – это сравнить территорию, которая под тобой, с картой. Я посмотрю, может, у нас что есть дома.

– Давай.

– Пойду-ка я сразу и принесу все, что нужно. – Она вылезла в окно, теперь уже с пустой корзинкой.

Харальд так нервничал, что не смог куска проглотить. Отложил мясо, которое принесла Карен, и принялся складывать крылья «шершня». По задумке конструкторов, процедура должна быть несложной, чтобы владелец летательного аппарата мог проводить ее каждый раз, прежде чем поставить его в гараж рядом с автомобилем.

Чтобы верхнее крыло не задевало крышу кабины в сложенном положении, внутренняя часть подвижного сегмента была на петлях, поэтому первым делом Харальд отомкнул и поднял эти сегменты.

У верхних крыльев с нижней стороны имелась скрепа, которую Харальд сначала отсоединил, а потом зафиксировал ею внутренние края нижних и верхних крыльев, чтобы не бились один о другой.

В летной позиции крылья удерживали Г-образные штыри в лонжеронах всех четырех крыльев. В верхних штыри удерживались на месте той самой скрепой, которую Харальд теперь вынул, так что оставалось только повернуть штырь на девяносто градусов да сантиметров на десять потянуть на себя.

В нижних крыльях штыри удерживались на месте кожаными ремнями. Харальд отсоединил ремень на левом крыле, повернул штырь и потянул его.

Едва штырь вышел, как крыло поехало, начало двигаться.

Харальд понял, что этого следовало ожидать. В припаркованном положении самолет стоял криво, с носом, устремленным вверх, и теперь тяжелое двойное крыло пошло назад, движимое силой земного притяжения. Он стал цепляться за него в ужасе, что, ударившись о фюзеляж, оно причинит разрушения. Попытался взяться за ведущий край нижнего крыла, но тот оказался слишком толст, чтобы ухватить ладонью.

– Черт! – выкрикнул он.

Шагнул вперед, следуя за крылом, и схватился за стальные тросы, соединяющие верхние и нижние крылья. Нашел точку опоры и замедлил движение, но трос впился ему в кожу, да так больно, что Харальд вскрикнул и машинально разжал пальцы. Крыло поползло дальше и остановилось, лишь когда громко стукнулось о фюзеляж.

Браня себя за беспечность, Харальд кинулся к хвосту, двумя руками взялся за законцовку нижнего крыла и потряс так, чтобы понять, нанесен ли урон. Слава Богу, вроде нет. Края крыльев вроде бы целые, и на фюзеляже никаких вмятин. Все цело, кроме распоротой кожи на правой руке.

Слизывая кровь с ладони, Харальд перешел на правую сторону. На этот раз, чтобы крыло не поехало само по себе, подпер его снизу ящиком со старыми журналами. Вытащил штыри, обошел крыло, оттолкнул ящик и придержал крыло так, чтобы оно сложилось мягко и медленно.

Вернулась Карен.

– Все взяла? – беспокойно спросил Харальд.

– Мы не можем лететь сегодня! – Она бросила корзинку на пол.

– Как?! – опешил Харальд. – Почему?

– Я завтра танцую.

– Танцуешь?! – вышел он из себя. – Да как ты можешь ставить это выше нашего дела?

– Это особая история. Я говорила тебе, что готовлю ведущую партию. И вот теперь половина труппы слегла с каким-то желудочным заболеванием. У нас два состава, и обе примы больны, поэтому назначили танцевать меня. Это потрясающая, невероятная удача!

– На мой-то взгляд, это чертовская неудача!

– Я буду танцевать на главной сцене Королевского театра, и знаешь что? Сам король придет на спектакль!

– Не могу поверить, что это говоришь ты… – В полной растерянности он причесал волосы пятерней.

– Я заказала тебе билет. Получишь его в кассе.

– Я не пойду.

– Да не будь ты занудой! Полетим завтра вечером, после спектакля. Следующий спектакль только через неделю, к тому времени какая-нибудь из прим выздоровеет.

– Да плевать я хотел на ваш чертов балет! Сейчас война! Хейс считает, что британцы готовят большой налет! Наши снимки должны попасть к ним раньше! Подумай о том, сколько жизней стоит на кону!

Глубоко вздохнув, Карен заговорила мягче:

– Я знала, что ты так к этому отнесешься, и подумывала о том, чтобы отказаться… Но я не могу. Понимаешь, не могу, и все. И потом, если полетим завтра, мы будем в Англии за три дня до полной луны.

– Оставаясь здесь еще целые сутки, мы смертельно рискуем!

– Но послушай, ни одна душа не знает о самолете – с чего вдруг его завтра найдут?

– Это возможно.

– Да не выдумывай ты! Мало ли что возможно!

– Это я выдумываю? Меня ищет полиция, ты знаешь. Я вне закона и хочу как можно скорей убраться отсюда!

Тут уже и она разозлилась.

– Ты тоже должен понять, как серьезно я отношусь к этой роли! Как много она для меня значит!

– Нет, я не понимаю.

– Послушай, да я могу погибнуть в полете!

– Я тоже!

– И в тот момент, когда я буду тонуть в Северном море или замерзать до смерти на твоем самодельном плоту, прежде чем умру, я хочу думать о том, что чего-то добилась в этой жизни, что танцевала перед королем и имела успех на сцене Королевского театра! Ты можешь это понять?

– Нет, не могу.

– Ну и иди к черту! – бросила она и исчезла в окне.

Харальд как оглушенный смотрел ей вслед. Не меньше минуты прошло, прежде чем он пошевелился. Потом заглянул в корзинку, которую она принесла. Там было две бутылки минеральной воды, пачка сухого печенья, фонарик, запасная батарейка к нему и две запасные лампочки. Карты не было, зато валялся старый школьный атлас. Он открыл книжку. На пустом листе было написано: «Карен Даквитц. 3-й класс».

– Вот черт, – вздохнул Харальд.

Глава 27

Петер Флемминг стоял на причале в Морлунде и дожидался последнего парома с Санде в надежде встретить таинственную незнакомку.

То, что Харальд не появился на похоронах брата, огорчило, но не удивило его. Петер внимательно разглядел присутствующих. Большинство – местные жители, которых он знал с детства. Интересовали его как раз другие. Когда после церемонии все собрались в доме пастора выпить чаю, он переговорил с каждым из незнакомцев. Несколько школьных товарищей, сослуживцы по армии, друзья из Копенгагена, директор Янсборгской школы. У него имелся список всех, кто приехал, составленный патрульными на пароме. Переговорив с человеком, он помечал его имя галочкой. Без галочки осталось только одно имя: фрекен Агнес Рикс.