Мистер Вечный Канун. Уэлихолн - Владимир Торин

Спустя несколько томительных мгновений послышался скрежет ключа в замочной скважине, и дверь медленно, будто нехотя, отворилась. На пороге стояла невысокая старушка, опирающаяся на клюку. Она нервно оглядывалась, высматривая кого-то на улице. Губы ее дрожали, и она тяжело дышала. Старушка подняла ногу, чтобы ступить за порог, но то ли ей не хватило на это сил, то ли она вдруг передумала.

— Ну да, ну да… — пробормотала женщина и, наконец заметив человека на крыльце, тут же оставила свои попытки выйти из дома.

Выглядела старушка так, словно спала целых полвека и вдруг ее разбудили. Чепчик на ее голове топорщился, приподнятый чуть ли не сотней деревянных бигудей, а сутулые плечи скрывались под шерстяной шалью. В левый глаз женщины был вправлен монокль с мутным стеклышком, вокруг правого краснела глубокая бороздка, судя по всему от него же. И верно — монокль тут же перекочевал в правый глаз, а испуганное выражение лица старушки в тот же миг стало добродушным и мягким.

— О, милый мой, ты совершенно замерз! — проворковала она.

— Да, это так, мэм, — признался Виктор.

— Так заходи скорее в дом! Это ж какой холод! И туманище, и сырость! А у меня чайничек есть, а на столе печеньица имбирные под салфеткой греются.

— Простите за вторжение, мэм, — удивленно проговорил Виктор, он не ожидал, что его позовут в дом вот так просто, поэтому еще заранее, в такси, изобрел добрую дюжину предлогов. — Меня зовут Виктор Кэндл. И я пришел к мистеру Бигглю. Он здесь живет?

Виктор глянул в темнеющее нутро дома: лампы там не горели и практически ничего не было видно. Лишь в дальнем конце прихожей на пол падали дрожащие темно-рыжие отсветы: в одной из комнат горел камин. Между тем уютом в домике и не пахло.

Виктор все не решался переступить порог: он не привык, чтобы люди сами его приглашали, и ожидал какого-то подвоха.

— Да, наша фамилия Биггль, — сказала старушка. — И мы здесь живем или, вернее, доживаем…

— Мистер Стюарт Биггль — ваш муж?

— О нет, что ты, милый! — захихикала хозяйка. — Это мой старый папочка. У меня и мужа-то никогда не было. Чтобы я — да замужем? Нет уж, это чересчур опасно для такой доброй и доверчивой женщины.

— Да, мэм. Тогда я, пожалуй, пришел по адресу. Мне нужно поговорить с вашим отцом.

— Заходи-заходи, милый, — старушка пропустила гостя в дом и закрыла за ним дверь. — Только поговорить с моим старым папочкой вряд ли кому удастся. Он не говорит.

— Прямо как Говард…

Старушка указала Виктору на вешалку, и он, сняв пальто и шляпу, надел их на кривые, потемневшие от времени крючки. Виктор мгновенно узнал висевшие тут же черное пальто с заплатами на локтях и выцветший красно-синий шарф, которые были на ключнике в день их знакомства.

«Да, это тот дом! Это те Биггли!»

— Не знаю, милый, я никакого Говарда, — старушка неотрывно наблюдала за гостем через свой монокль. — Но мой старый папочка болен, очень болен, он не выходит из дома и последний раз говорил лет пятнадцать назад.

— Не может быть!

Виктор поглядел на черное хозяйское пальто — все его полы были забрызганы грязью, причем, без сомнения, свежей, да и вообще пальто выглядело потяжелевшим от влаги, как будто его сняли буквально только что. Шарф всем своим видом заявлял: «Меня сегодня полоскали в лужах вплоть до Паркового района».

— Ты сейчас сам во всем убедишься, милый, — тем временем сказала старушка и бросила на входную дверь взгляд, как показалось Виктору, полный сожаления, словно она только и мечтала оказаться за ней. Должно быть, возраст или болезнь не позволяли ей выйти подышать воздухом.

Хозяйка повела Виктора вглубь дома. В гостиной было довольно тепло, в камине ярко горел огонь; туман за окнами вообще не пропускал света, и казалось, будто их заклеили старыми газетами.

У негромко работающего радиоприемника в кресле-каталке сидел старик; его безвольные руки лежали поверх клетчатого пледа. Старик мелко тряс головой, словно пытался стряхнуть с нее последние пряди. На его морщинистом лице застыло отсутствующее выражение: глаза вообще не моргали и глядели в пустоту перед собой.

Виктор ничего не понимал. Это определенно был Биггль — тот самый Стюарт Биггль, которого он и искал, вот только… старик и правда не выглядел так, будто пару дней назад вышел прогуляться по городу и случайно забрел в Крик-Холл.

— О, теперь ты видишь, милый? — спросила женщина и подковыляла к старику. — Погляди-ка, папочка: у нас гости! Молодой мистер Кэндл пришел нас навестить.

Старик, само собой, не ответил. Он даже не обратил внимания на то, что дочь к нему обращается, все продолжал глядеть в одну точку и трясти головой.

— Прошу тебя, милый, — хозяйка кивнула на кресло возле камина, сама села на диванчик напротив — там ее ожидало вязание.

— Благодарю, мэм. — Виктор осторожно обошел мистера Биггля и сел в указанное кресло. — Он понимает нас?

— О, нет-нет, — с сожалением выдохнула старушка. — Он уже давно ничего не понимает. Я слежу за ним, как за стареньким цветочком в горшке. Забочусь о нем. Он уже давно такой.

— Он не ходит самостоятельно?

— Папочка вообще почти не двигается…

Виктор глядел на старика — казалось, тот действительно не замечает гостя.

— Да, печально, очень печально, — пробормотал он, пытаясь придумать, как построить беседу так, чтобы вывести старушку и ее притворяющегося больным отца на чистую воду.

— Все это и правда печально, — кивнула хозяйка, — но мы давно привыкли, верно, папочка?

— А могу я поинтересоваться, мэм, — спросил Виктор, — кем он работает… в смысле работал, когда был здоров?

— Разумеется, это же не секрет! Он был изготовителем ключей.

— Неужели? — Виктор подобрался.

— Да, лучшим в городе! Даже богачи Кроу пользовались его услугами. Он мог изготовить ключ для любой двери, для любой шкатулки, он сам когда-то шутил, что даже для любого сердца.

— И давно он отошел от дел?

— О, вскоре после войны.

Тяжелее всего было не расщедриться на саркастический взгляд. Но Виктор держался.