Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре. - Наум Синдаловский

1726. Только в 1726 году за речкой закрепился современный вариант названия: Мойка. Одновременно родились легенды о том, что на берегах Мойки в раннем Петербурге строились общественные бани и потому-де речка эта так называется. Известная дворовая дразнилка питерской детворы «Улица Мойка, дом помойка, третий бачок слева» напичкана буквально теми же аналогиями и ассоциациями. Долгое время за Мойкой вообще было закреплено прозвище «Мойка-помойка».

В свое время Мойка, наряду с Невой и Фонтанкой, была важной транспортной магистралью города. Постепенно эти ее хозяйственная и коммуникационная функции ослабевают. В наше время они исчезли вовсе. Последними признаками активной жизни петербургских рек и каналов были баржи, доставлявшие жителям огромного города дрова. Следы этих обязанностей можно легко обнаружить в городском фольклоре. В 1920-х годах в Петрограде распевали частушку:

На барочку-дровяночку,На Мойку, на НевуРаботать под тальяночкуОхочего зову.

Мойка – это один из самых известных в Петербурге топонимов. Название этой петербургской реки входит в повседневный обиход петербуржца вместе с детскими играми. Одна из таких игр предлагает закончить начатое предыдущим игроком слово, состоящее из двух слогов: «Мой-ка», «Не-ва» и т. д. Так дети учатся читать. А потом они гуляют вместе со своими родителями по городу, и где-нибудь в Купчине или Ульянке видят огромные рекламные щиты с надписями и указательными стрелками: «Мойка», и даже не подозревают, что нет здесь поблизости никакой реки Мойки, а речь на фанерных щитах идет о мытье автомашин. Такой вот современный городской фольклор с привкусом провинциальной мистики, когда выражение «Встретимся на Мойке» перестало означать встречу на берегу реки.

Нева, река

1703. Главная водная магистраль Петербурга, или, как выражались в старом Петербурге, «Главный проспект», вытекает из Ладожского озера и впадает в Финский залив. Длина Невы составляет 74 километра, глубина доходит до 24 метров и ширина – до 1200 метров. Нева впадает в Финский залив многочисленными рукавами, образующими острова, на которых расположен Петербург.

Происхождение официального названия Невы не вполне ясно. Одни связывают его с финским словом «нево» («болото», «топь»), другие – со шведским «ню» («новая»), третьи обращают внимание любознательных на то, что в глубокой древности и вплоть до XII века и Ладожское озеро, и река Нева назывались одним словом Нево в значении «море». На шведских картах XIII века река, вытекающая из Ладожского озера, обозначена словом Ню, то есть «Новая». Так называется она и в договорах Новгорода с немецкими городами.

1703… Петербург, основанный в начале XVIII века, другого названия, кроме как Нева, для своей реки не знал. Об этом свидетельствует и фольклор, связанный с Невой. Он вполне соответствует восторженному отношению к ней петербуржцев. Ее называют: «Нева-красавица», «Красавица-Нева», «Голубая красавица» и даже по-домашнему, на старинный лад: «Нева Петровна».

Все, чем может гордиться подлинный петербуржец, так или иначе тесно переплетается с его любимой рекой. Хотя абсолютно все знают, что Невский проспект своим названием обязан Александро-Невской лавре, для связи которой с городом, собственно, его и проложили, и что он нигде не соприкасается с Невой, в сознании петербуржцев прочно живет легенда, что название Невского происходит от Невы. Сырую воду из-под крана, которой еще совсем недавно мы так гордились, независимо от ее источника и даже вовсе не зная о нем, мы все равно называем «Невская вода». Даже теперь, когда пить ее просто не рекомендуют.

Современные работники коммунального хозяйства придумали даже пословицу о качестве некогда безупречной невской воды: «Петрокрепость пьет из Невы воду, Отрадное – чай, а Петербургу достается кофе». На пути следования из Ладоги в Финский залив она и в самом деле становится все хуже и хуже, меняя не только вкус, но и цвет. Надо сказать, что в старое время невскую воду очень ценили. По вкусовым и питательным качествам ее ставили в один ряд с горячим медовым сбитнем. Среди выкриков торговцев на масляной неделе можно было услышать:

Сбитень горячий медовой!Подходи, мастеровой,За невской водой!В комнату, пожалуйста, честные господа.

Хотя, надо признать, традиционно всегда считалось, что для выпечки черного хлеба и калачей невская вода не годится. Известно, что московские булочники, борясь за право доставлять свою продукцию к царскому завтраку прямо из Москвы, создали целую легенду о том, что самый вкусный калач можно испечь, используя только москворецкую воду. Для этого пошли даже на известные расходы. Если царь отправлялся в путешествие, за ним будто бы следовали цистерны с водой, взятой из Москвы-реки.

Даже скудный промысел, которым жили многие лодочники в старом Петербурге и который сводился к извлечению из воды дров, бревен, досок для последующей продажи или использования, принимался с благодарностью к кормилице Неве. Все эти случайные находки имели в старом Петербурге свое название: «Дары Невы».

Фольклор свидетельствует, что Нева часто становилась причиной человеческих драм и трагедий. Формула взаимоотношений с Невой становилась точной и конкретной: «Матушка Нева испромыла нам бока».

Уж как с Питера начать,До Казани окончать.Уж как в Питере НеваИспромыла нам бока.

К началу XX века в Петербурге заметно выросло количество самоубийств. Отвергнутые влюбленные, безнадежные неудачники, проворовавшиеся авантюристы видели только один исход.

Не священник нас венчает,Повенчает нас Нева;Золоты венцы оденетСеребристая волна.

Но вот что любопытно. В это же время в Петербурге появляется оригинальная поговорка, которую петербуржцы использовали как универсальный эвфемизм. Вместо грубого «утопиться» или казенного «совершить самоубийство» фольклор предложил этакую рафинированную формулу – джентльменскую смесь мрачного юмора и легкой самоиронии: «Броситься в объятия красавицы Невы». О каком самоубийстве может идти речь? О какой смерти? Не верите? Тогда послушайте:

Я страдала, страданула,С моста в Невку сиганула.Из-за Митьки-дьяволаДва часа проплавала.

Один из общегородских праздников был непосредственно связан с Невой и назывался днем Преполовения. В этот день Нева освобождалась от грязного весеннего льда. Задолго до него петербуржцы любили заключать пари о дне ледохода. В обиходной речи горожан появлялись странные идиомы, понятные только истинным петербуржцам: «В Петербурге началось сумасшествие – вчера тронулась Нева», «Очиститься, как Нева». Каждый мог вложить в них любой смысл.

В день Преполовения комендант Петропавловской крепости наполнял невской водой кубок и на своем 12-весельном баркасе направлялся к Зимнему дворцу. Там он вручал кубок императору, который торжественно выливал воду и заполнял кубок серебряными монетами. Затем комендант выходил на набережную. Это было сигналом к началу навигации на Неве. Начинали действовать переезды, река заполнялась пароходами, плотами, яликами.

Конец XVIII века. К концу XVIII столетия в Петербурге окончательно определились как с названием самой Невы, от ее истока в Ладожском озере до впадения в Невскую губу Финского залива, так и с названиями рукавов Невы. Все они в прошлом назывались или одним собирательным именем Нева, или просто ее рукавами. С этих пор собственно Невой стали называть участок от истока реки до стрелки Васильевского острова; Большой Невой – часть реки от Дворцового моста до Невской губы, которая огибает Васильевский остров с юга; Малой Невой – рукав, отходящий от Невы вправо и огибающий с севера Васильевский остров; Большой Невкой – самый северный рукав, отходящий от Невы вправо ниже Литейного моста; Малой Невкой – рукав, отходящий от Большой Невки у стрелки Каменного острова и впадающий в Невскую губу; наконец, Средней Невкой – протоку, протекающую между Елагиным и Крестовским островами.

Впрочем, эти топонимические подробности мало заботят петербуржцев. В бытовом сознании горожан все эти реки объединяются общим историческим именем Нева.

Нева никогда не подвергалась переименованиям. Однако, как свидетельствует городской фольклор, опасность этого существовала. Вот строчка из письма Бориса Пастернака, посланного Осипу Мандельштаму в 1924 году: «Нева вышла из берегов, услышав, что ее хотят переименовать в Розу Люксембург». Скорее всего, это реакция на массовые присвоения имени Ленина городам, улицам, фабрикам, учебным заведениям, но все же… общество было напугано.