Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре. - Наум Синдаловский

1783. К концу XVIII века стала понятна необходимость в таком же канале, который бы мог соединить Мойку с Фонтанкой. В 1782 году его начали прорывать, а к 1787 году новый канал был готов. Еще при его строительстве он получил название Никольский, по Никольскому собору, мимо которого проходил.

1830. С 1830 года оба канала были объединены одним общим названием Крюков канал. В середине XIX века, после сооружения Благовещенского моста, часть канала в районе современной площади Труда была забрана в трубу.

Крюков канал – один из самых известных топонимов Петербурга, не в последнюю очередь благодаря студенческому фольклору, придавшему его облику незабываемый авантюрно-романтический флер всеобщей вузовской тусовки. Студенты называют его «Глюков канал», от галлюцинаций, которые на молодежном жаргоне именуются глюками. Не потеряла своей актуальности и старинная студенческая песня:

Там, где Крюков каналИ Фонтанка рекаСловно брат и сестра обнимаются,От зари до зариТам горят фонари,Вереницей студенты шатаются.Они горькую пьют,Они песни поютИ еще кое-чем занимаются.А Исакий святойС колокольни своейНа студентов глядит, ухмыляется.Он и сам бы не прочьПровести с ними ночь,Да на старости лет не решается.Через тумбу, тумбу раз,Через тумбу, тумбу два,Через тумбу три, четыреСпотыкается.

В начале XX века судьба Крюкова канала могла резко измениться. В Государственной думе всерьез обсуждался вопрос о его засыпке и создании на его трассе проспекта Николая II. К счастью, этот проект утвержден не был: в бюджете на его реализацию не оказалось средств.

Литейный мост

1851. Во второй половине XIX века в Петербурге был объявлен международный конкурс на строительство нового моста через Неву. На конкурс было представлено семнадцать проектов.

Победил инженер А. Е. Струве, по проекту которого в 1875–1879 годах мост был построен в створе Литейного проспекта. Его художественное украшение выполнено по рисункам архитектора К. К. Рахау. Чугунные перила моста оформлены звеньями с изображениями русалок, удерживающих герб Петербурга. Таких звеньев 273. Учитывая, что гербы находятся по обе стороны решеток, общее их количество составляет 546. В 1851 году мост был назван Литейным, по Литейному проспекту, в створе которого он находится.

Возведение моста было окружено мистическими рассказами о некоем священном валуне, или «кровавом камне Атакане», на дне Невы, которому в стародавние времена приносили человеческие жертвы. Если верить древнейшим преданиям, этот так называемый философский камень медленно дозревает на дне Невы. Когда он окончательно дозреет, утверждает предание, на земле наступит рай.

Говорят, будто некие мистические силы не раз предупреждали строителей моста, что древние боги этих мест не простят бесцеремонного вмешательства в их владения и скоро начнут мстить. И действительно, уже при возведении опор несколько десятков рабочих погибло, а еще через год строительство моста неожиданно было прервано мощным взрывом, при котором погибло еще около сорока человек. Но когда и такое страшное предупреждение не подействовало и мост все-таки достроили, он стал одним из самых мощных в Петербурге полюсов притяжения самоубийц. Казалось, какая-то неведомая сила притягивала их со всего города, чтобы здесь, на этом мосту, они сводили счеты со своей жизнью.

1879. В 1879 году мост переименовали. Ему присвоили имя царствующего императора. Он стал мостом Императора Александра II. Иногда на картах Петербурга можно встретить менее официальный вариант этого топонима: Александровский мост. Однако ни то, ни другое название в Петербурге не прижилось. Мост продолжали называть Литейным, хотя, как нам кажется, никаких официальных документов на этот счет не было. Не подвергся мост никаким переименованиям и в советское время.

О мистических свойствах Литейного моста вспомнили еще раз в начале блокады. Казалось, мост стал единственным в городе объектом, который с удивительной регулярностью обстреливался немецкой артиллерией. Понятно, что это было связано с близостью Финляндского вокзала – единственной точкой соприкосновения блокадного Ленинграда с Большой землей. Но в осажденном городе были уверены, что это была плата за строительство моста на том самом, проклятом некогда древними богами месте. По свидетельству блокадников, Литейный мост в то время называли Чертовым.

Говорят, и сегодня наибольшее количество больших и малых аварий речных судов в Петербурге происходит при их проходе именно под Литейным мостом. И каждая из аварий в очередной раз напоминает петербуржцам о древнем заклятье, якобы связанном с тем самым неведомым подводным валуном.

Как утверждают петербуржцы, Литейный мост чаще других закрыт для движения пешеходов и транспорта. Его то реконструируют, то ремонтируют. Может быть, так происходит со всеми городскими мостами, но именно Литейный вдруг оказался героем парадоксального объявления, рожденного в придирчивых умах петербуржцев: «Литейный мост закрыт. Пользуйтесь услугами Аэрофлота».

Лубья, река

XVIII век. Эта малоизвестная речка берет свое начало во Всеволожском районе Ленинградской области и впадает в реку Охту в районе Ржевки – Пороховых. В петербургском городском фольклоре она известна тем, что имеет два, и оба вполне официальных, названия. В границах собственно Петербурга ее называют Луппой, а за пределами города, в верхнем своем течении, – Лубья. Факт сам по себе удивительный, потому что встретить на карте одну реку с двумя названиями – большая редкость.

Лубья – название более древнее. Историки связывают его с именем некоего Лубика, чья мельница в очень давние времена находилась в верховьях реки. А вот вокруг названия Луппа сложилась оригинальная легенда. При Петре I на Охте были построены большие пороховые заводы, на которых работали крепостные крестьяне. Селились они вблизи заводов по берегам рек Охты и Лубьи. На берегу Лубьи для них были поставлены деревянные бани. Возле одной из бань устроили место для телесных наказаний. Провинившегося привязывали к особой скамье и били батогами и розгами так, что кожа начинала трескаться и лупиться. Именно от слова «лупить», согласно легенде, река Лубья в районе Пороховых заводов и получила свое второе название.

Мойка, река

1703. Эта река в дельте Невы имеет протяженность свыше 5 километров. Она вытекает из Фонтанки возле Летнего сада и, пересекая практически всю историческую часть города, впадает в Неву у самого ее устья.

До возникновения Петербурга она называлась Муя. Легенды об этимологии этого старинного названия восходят к древнему финскому слову «мую», что переводится как «грязь», «слякоть». То есть просто – мутная, грязная речка. На одной из старых шведских карт сохранился любопытный описательный топоним этой реки: «пиени муя йоки», что в дословном переводе на русский означает: «маленькая грязная река». В начале XVIII века она такой и была.

1719. Первое русское официальное название реки Мья появилось в 1719 году. Прежде всего это было связано со звуковыми ассоциациями. Уж очень соблазнительно было вывести этимологию слова «Мья» от глагола «мыть». Старые легенды об этом противоречивы и противоположны по смыслу. С одной стороны, говорили, что в старину эта протока служила «единственно для мытья белья», с другой – некоторые исследователи считают, что старинное русское присловье «беленько умойся», имевшее широкое распространение в раннем Петербурге, имело смысл: «вымарайся в мутной тинистой воде речки Мьи». И современные частушки особенного разнообразия в смысл привычного названия также не вносят:

Как-то раз мальчишка бойкийИскупался прямо в Мойке.Мойка моет хорошо:Весь загар с него сошел.

1726. Только в 1726 году за речкой закрепился современный вариант названия: Мойка. Одновременно родились легенды о том, что на берегах Мойки в раннем Петербурге строились общественные бани и потому-де речка эта так называется. Известная дворовая дразнилка питерской детворы «Улица Мойка, дом помойка, третий бачок слева» напичкана буквально теми же аналогиями и ассоциациями. Долгое время за Мойкой вообще было закреплено прозвище «Мойка-помойка».

В свое время Мойка, наряду с Невой и Фонтанкой, была важной транспортной магистралью города. Постепенно эти ее хозяйственная и коммуникационная функции ослабевают. В наше время они исчезли вовсе. Последними признаками активной жизни петербургских рек и каналов были баржи, доставлявшие жителям огромного города дрова. Следы этих обязанностей можно легко обнаружить в городском фольклоре. В 1920-х годах в Петрограде распевали частушку: