Море света - Шей Шталь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю почему, но спрашиваю:
— У вас что-то было?
— Нет, — быстро отвечает Мэл. — Никогда.
Вздохнув с облегчением, киваю.
— Я должна пойти поговорить с ним. Он в своем кабинете?
— Да. — Она встает, протягивает руку, смотря на меня сверху вниз. Я беру ее и встаю рядом. — Ты моя взрослая маленькая девочка, Джорни. Я люблю тебя как своего ребенка. Не будь слишком строга к Эйву. Он упорно боролся за тебя. Сильнее, чем кто-либо другой, когда они собирались забрать тебя у него.
Я знаю это. Суды не считали, что тринадцатилетняя девочка под опекой восемнадцатилетнего бойкого подростка — это хорошая идея. На самом деле, наверное, так и было, но я благодарна ему за все, что он сделал и продолжает делать для меня. Если не считать его постоянных секретов, с которым я намерена покончить прямо сейчас.
Выхожу из кладовки, мои ботинки скрипят по бетону. Тишину заполняет отдаленный звук генераторов. Когда тянусь к двери кабинета брата, моя рука дрожит. Я иду к Эйву не для того, чтобы обвинять его в чем-то, но мне нужно донести до него свою точку зрения.
Войдя, застаю его за письменным столом. Сначала я ничего не говорю, но потребность все узнать пересиливает мои нервы.
— Ты знал?
Словно не услышав моего вопроса, брат задает свой, не поднимая глаз от телефона:
— Где, бл*дь, ты была прошлой ночью?
Я свирепо смотрю на Эйва, жалея, что не могу безнаказанно ударить его по лицу.
— С Флетчером и Атласом. Судно Линкольна затонуло.
Он сглатывает, медленно встречаясь со мной взглядом.
— И?
— Мы пока не знаем. Их нашла береговая охрана.
Его лицо бледнеет, наша реальность возвращает воспоминания, о которых мы не хотели бы снова думать. Встав, он обнимает меня.
— Ты знал?
Брат отстраняется и смотрит мне в глаза.
— Что знал?
Смахиваю слезы.
— Что сын Флетчера, Ретт, был капитаном судна, на котором плыли мама и папа?
— Вот сукин сын, — ругается Эйв себе под нос. Он стонет, качая головой. — Дай угадаю, Линкольн рассказал тебе и попытался представить это так, будто это я хранил секрет.
Я смеюсь. Нет, я, правда, смеюсь. Разражаюсь хохотом.
— О, нет. У него есть свой огромный секрет, но ты должен был мне рассказать. Ты мой гребаный брат, Эйв! — Ударяю его ладонями в грудь, прижимая спиной к стене. — Ты должен был мне хоть что-то сказать!
Он хватает меня за плечи, впиваясь пальцами в предплечья.
— Потому что это не имело значения. — Его глаза полны отчаяния, этого взгляда я не видела у него раньше. — Я потратил последние десять лет, пытаясь сохранить все это вместе. Мне жаль, что я ничего не сказал, но разве это имело значение? Мы потеряли родителей, он потерял сына. Ты не можешь винить его.
Я едва могу стоять прямо, рыдаю, мое тело дрожит.
— У меня ее сердце, Эйв.
Он моргает, в его глазах отражается шок.
— Что?
— Жены Линкольна, — плачу я, мое сердце болит так, как никогда раньше, и я прижимаюсь к его груди. — У меня ее сердце. Вот почему он нашел меня.
— Ты серьезно? — спрашивает брат, его голос внезапно наполняется беспокойством. — Джорни, ты серьезно?
Киваю.
— Да. Я спросила своего координатора по трансплантации, и мне ответили, что донором была двадцатитрехлетняя женщина из Орегона. Его жена умерла в тот же день, когда я получила сердце.
Однако не уверена, что все это имело для него какой-то смысл, потому что я говорила сквозь слезы, и, вероятно, это прозвучало скорее как крик, нежели слова.
Проходит минута, и Эйв вздыхает.
— И он ничего не сказал?
Перевожу взгляд на него.
— В самом деле? Ты — последний человек, которого это должно волновать.
Уголки его рта приподнимаются, и он опирается о свой стол.
— Я заслужил это.
Мы сидим в тишине, я плачу, Эйв протягивает мне салфетки, а потом, в конце концов, уходит, чтобы купить бензин для генератора. Через двадцать минут он возвращается, закрывает за собой дверь и протягивает мне полотенце.
— Мы планируем открыться сегодня. Весь город остался без электричества. Мы можем хотя бы дать людям горячую еду и пиво, чтобы они могли переждать следующую вспышку ветра.
Я киваю и смотрю на него. Я люблю своего брата. Больше всего на свете, но сейчас я смотрю на него, и он мне не нравится.
— Почему ты так поступил с Пресли? — спрашиваю, переодеваясь из промокшей толстовки в ту, которую Эйв протягивает мне из-за стола. — Ты знал, как она к тебе относится.
Скрестив руки на груди, он превращается из старшего брата в настороженного и безразличного человека.
— Именно поэтому я и сделал это. Я знал, каково это — быть на ее месте. Хотеть кого-то, кто не хочет тебя.
— Мэл?
Его губы сжимаются в ровную линию, и он кивает.
— Поэтому я дал Пресли то, что, по моему мнению, она хотела, не задумываясь о последствиях.
— Ты всегда так делаешь, — бормочу я, ненавидя то, что он обидел мою лучшую подругу и меня, и Мэл. — Ты действительно все испортил, Эйв.
Он кивает.
— Я знаю.
Ненавижу то, что нахожусь в центре всего этого — в ситуации, в которой я никогда не хотела бы оказаться. Я не хотела, чтобы Линкольн нашел меня и увидел… что? Девушку, едва стоящую на ногах, живущую с чувством вины за то, что я жива, а она нет?
И вот я здесь, застряла в прошлом и теперь связана ложью.
ГЛАВА 35
Черпание — техника, подобна ловле на кусочки рыбы или прикормку, но применяемая во время дрейфа, при котором в воду забрасываются куски приманки вместе с наживленным крючком, чтобы вызвать пищевую лихорадку.
— Клянусь Богом, если моя команда рисковала жизнью из-за страхового мошенничества, я позабочусь о том, чтобы вы больше никогда не ловили рыбу!
Он лжет. У береговой охраны нет такого влияния, но я понимаю, почему он угрожает. Он не знает, что идиот Дин отключил радио, по которому должны были оповестить нас о том, что мы направляемся прямо в шторм. Как он может знать? Он переключался от одной воздушной спасательной операции к другой, а потом, черт возьми, чуть не погиб, спасая восемь членов экипажа. Четверых на моем судне, четверых на другом.
И хотя я не могу винить капитана спасательной группы за то, что он разозлился, но я все же позволил