Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

В мае Антоний и Клеопатра ненадолго едут на запад, в холмистые Афины. Веселье продолжается в театрах и на огромном стадионе с мраморными сиденьями. Этот город девять лет назад приветствовал Антония как Диониса [28], здесь римский полководец будет снова примерять на себя эту роль. Похоже, никто из толстосумов не мог проехать мимо Афин, не подарив городу скульптуры, театра или гимнасия из белого мрамора; если же кто-то все-таки мог, то жители сами возводили за него статую [30]. (От предков Клеопатры Афинам достался гимнасий, к востоку от рынка.) Пока Антоний увлеченно отдается спортивным состязаниям и театру, одна за другой становятся очевидны две вещи. Клеопатра проводит лето в «городе с историей», где Антоний несколько лет жил с Октавией. Жена ходила с ним на лекции. Здесь они зачали второго ребенка. И Октавия никуда не делась: посвященные ей статуи и хвалебные надписи украшают почтенный город. Афины обращались с ней как с богиней, даже чествовали на религиозных праздниках. Клеопатра никак не может с этим смириться, слишком многое изменилось за те четырнадцать лет, что прошли со времен ее скромного проживания через несколько кварталов от жены Цезаря. Она достаточно наслушалась о «недозволенном блуде и потомстве помимо супруги», как это называет Лукан. Более того, у афинян есть причины приветливо распахнуть ей свои объятия: с начала III века до н. э. ее семья не раз их выручала – давала зерно и политическое убежище, помогала военной силой. Здесь уже имеются статуи Птолемеев, например двоюродной бабки Клеопатры [30]. Однако Клеопатра сосредоточена сейчас на другой женщине: она ревнует город к Октавии. И сразу переходит в наступление, пытаясь «щедрыми подарками приобрести благосклонность народа» [31], другими словами, уничтожить следы своей предшественницы. Афиняне, будучи людьми понятливыми, начинают поклоняться и ей, к вящей радости Антония. Они ставят статуи Клеопатры и Антония на Акрополе, в центре города. Один раз Антоний является к ней в составе делегации почитающих царицу-богиню горожан и произносит речь от имени города.

Летом 32 года до н. э. он делает Клеопатре еще один грандиозный подарок: библиотеку Пергама, единственное собрание, которое может сравниться с Александрийским. Четыре зала здания, красующегося на вершине холма, содержат 200 000 свитков – уже несколько веков их охраняют бюсты Гомера и Геродота. В историю это войдет как свадебный подарок или компенсация за библиотеку, случайно уничтоженную Цезарем в Александрийской войне. В контексте же происходящего подобная щедрость не нуждается в особом поводе. Пергам недалеко от Эфеса, всего в паре дней верхом, наверное, Антоний и Клеопатра иногда туда наведываются. К тому же собрать свою библиотеку в описываемые времена – значит разграбить чью-то чужую библиотеку. Такая традиция уже появилась и в Риме, где библиотеки пока еще редкость [32].

По большей части сведения о безумной, разрушительной страсти к Клеопатре начинают поступать, начиная как раз с этого афинского лета. Если в Александрии Антоний отвлекал ее от государственных дел, то теперь ситуация противоположная. И он в основном занимается ею. «Неоднократно, разбирая дела тетрархов и царей, он принимал ониксовые и хрустальные таблички с ее любовными посланиями и тут же, на судейском возвышении, их прочитывал» [33], – рассказывает Плутарх. (Антоний, кстати, далеко не первый, кто получал любовные послания прямо на государственной службе. Цезарю тоже приходили «бесстыдные записки» [34] во время заседаний сената. Только его пассия не писала на ониксовых табличках.) Однажды рабы несли Клеопатру мимо здания суда, когда бывший триумвир председательствовал на слушании. Уважаемый римский оратор произносил речь, и тут Антоний увидел Клеопатру, «вскочил, не дослушав дела, и отправился провожать царицу, буквально прилипнув к носилкам» [35]. Крайне неблагородно; римлянин может предаваться самым разнообразным, самым непостижимым сексуальным увлечениям, но должен оставаться скромным и сдержанным в выражении чувств. Над Помпеем в свое время смеялись за то, что он имел неподобающую привычку любить собственную жену. Во II веке до н. э. одного сенатора изгнали из сената за то, что он средь бела дня поцеловал жену на публике, прямо при их дочери [36]. Антония и раньше укоряли – он позволял себе открыто обниматься с женой. Теперь же он встает во время пира и на глазах у множества гостей начинает массировать Клеопатре ноги, «исполняя условия какого-то проигранного им спора» [37]. (В их отношениях полно пактов, пари и соревнований – видимо, все это затеи Клеопатры: Антонию мало дела до формальностей.) Само по себе это оскорбительно: обычно у человека для подобных вещей есть рабы. И такие истории – о том, что в другие времена будут называть галантностью или привязанностью, на востоке считают истинным почтением, а в Риме – непристойностью и неуважением, – такие истории множатся. Антоний лебезит перед Клеопатрой, а это – удел евнухов [38]. Он вместе с рабами таскает на плечах ее носилки. И это притом, фыркают римляне, что она даже не красива!

Для Октавиана сообщения из Афин слишком хороши, чтобы быть правдой, – и вполне возможно, они и есть неправда. При всех военных приготовлениях и процессуальных нарушениях, несмотря на растущее ощущение его неизбежности, реальных оснований для разрыва нет. Антоний и Октавиан просто ищут повод подраться. И в 32 году до н. э. его находят. Видимо, Антоний все же чувствует некую привязанность к Клеопатре, или в ее присутствии кажется сам себе непобедимым: в мае он разводится с Октавией. Прямо из Афин распоряжается, чтобы она покинула их комфортный дом. Нам неизвестно, в какой степени этот жест направлен против Октавии, а в какой – против ее брата. Последовавший за годами неискренних воссоединений и шатких соглашений, за сезоном злословия и клеветы, он лишь опережает взрыв с противоположной стороны. Октавия в любой момент могла и сама разорвать этот брак. Развод прост – неофициальная процедура без всякой бумажной волокиты [39]. Чего не скажешь о последствиях. Как замечает Плутарх по поводу смерти жены Помпея, дочери Цезаря, родственный союз, «который прежде скорее скрывал, чем сдерживал, властолюбие этих двух людей, был теперь разорван» [40]. Клеопатра воодушевлена; она уже наняла друга Антония, чтобы он отвлекал его от любых мыслей о жене. Октавиан доволен. Октавия в смятении. Она горестно собирает вещи, берет с собой их с Антонием детей, младшего сына Антония от Фульвии и покидает дом. И никаких упреков. Она беспокоится лишь о том, что станут говорить, будто она тоже виновата в грядущей войне.

Насколько можно восстановить реальную, не подправленную пиарщиками хронологию событий, в