Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек [OCR] - Василий Звягинцев

Лихарев почувствовал, что наступает перенасыщение, и на следующее утро они вылетели в Минеральные Воды.

Но за этот проведенный с нею месяц он, наконец, сообразил, что не только талантливая любовница ему нужна, из Эвелинки вполне можно подготовить нормальную помощницу, раз уж все равно решил в той или иной мере вернуться к своей врожденной функции.

Из Минвод он сразу повез ее на кисловодскую дачу, дав предварительно телеграмму домоправителю, как все должно быть устроено. И кого следует пригласить по установленной форме на ужин. По его схеме, подругу следовало в очередной раз слегка ошеломить и одновременно плавно ввести в круг провинциального бомонда.

Все получилось более чем удачно.

Кто никогда не был на Кавказских водах в самом начале сентября, тем не объяснишь в коротком абзаце всей прелести этих мест (Лермонтов писал, Паустовский, Андронников тоже, нам-то куда?).

Однако во втором часу ночи, проводив гостей, кроме тех, кто предпочел заночевать здесь же в рассуждении ранней опохмелки, они вышли на веранду, повисшую над уходящим чуть ли не в бездны Тартара обрывом, с которой открывалась великолепная панорама ночных огней не только Кисловодска, но и близлежащих городов и аулов.

Эвелин прижалась к плечу Лихарева и, словно в первый вечер, будто не было всего предыдущего, спросила тающим голосом: «Милый, неужели все это — правда? И вы действительно так именно всегда и живете?»

Валентин понял не сразу. Подумал, что речь идет о доме и пейзаже.

— Что, у вас в Альпах или как их там, Греноблях, хуже, что ли? Мне понравилось.

— Да не о том я, не о том, совсем не о том! Жизнь ты мне показал совсем другую. Я и не догадывалась, что так бывает. Совсем другие люди, совсем другие отношения… Вы как будто и не задумываетесь о прозе. Нет, я понимаю, у каждого из твоих друзей наверняка есть какие-то служебные, личные, деловые заботы, но сегодня… Пели песни, говорили о политике, о чем-то, мне пока не совсем понятном, смеялись, рассказывали эти ваши «анекдоты», но все это было так, будто… будто вы умеете выключаться из повседневности, будто все вы ВЫШЕ окружающего… Оно — само по себе, а вы — выше! Валентайн, я тебя люблю! Можно?

Она потянулась к нему губами совсем по-другому, чем раньше.

Что ж, слово было сказано. Они там, на Западе, как помнил Лихарев, к подобным словам относятся, может быть, серьезнее даже, чем в России.

— Ну да, — ответил он. — Один наш поэт, помнится, написал: «Не будем прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас!» Тебе, как философу, здесь найдется порядочно интересного материала. Чудная книга может получиться: «Француженка среди церквей и белых медведей». Популярно, увлекательно и крайне научно. Дискурс там всякий, и вообще… — Осадил он слегка ее порыв. И слава богу. На дальнейшее она отреагировала вполне ожидаемо.

…Отдохнув с дороги, разобрав накопившуюся почту, посетив остальные свои имения и выслушав отчеты домоправителей и адвокатов, Валентин по привычке спустился в лабораторию и включил аппаратуру. Так, на всякий случай, мало ли что в мире изменилось за время его каникул?

И почти тут же засек интересный сигнал, удивительно четкий и мощный на фоне космической тишины на всех остальных диапазонах.

Несколько дней систематических наблюдений показали, что неведомо откуда взявшийся хроногенератор (да нет, хроногенератором его можно было назвать с большой натяжкой, как и станцию беспроволочного телеграфа Попова — Маркони — настоящей всеволновой рацией) работает совсем недалеко, в радиусе полусотни километров или около этого. И включается преимущественно вечером, между двадцатью и двадцатью тремя часами.

Понятно, что занимается им очередной любитель, забавляющийся своим творением после ужина и вплоть до отхода ко сну. Конструкция пока что до чрезвычайности сырая, изобретатель движется ощупью. Сумел каким-то образом (гениальным озарением или по чьей-то подсказке) выйти на параметры несущих хроноквантовых частот, в самом первом приближении вычислил напряжение и силу тока, который следует подавать на первичную решетку, а дальше гоняет реостаты, что называется, на бога, потому что приборов измерительных у него наверняка нет и быть не может. Ловит какой-то наглядный феномен, чтобы дальше плясать уже от его характеристик.

Очень похожа такая методика на стрельбу из пушки без прицела, буссоли и дальномера. Наблюдаешь точку разрыва и на глазок подкручиваешь маховики горизонтальной и вертикальной наводки. «Пол-лаптя влево! Огонь! А теперь повыше, повыше трошечки. Огонь! Эх, перелет! Надо б на палец ниже…» И так далее, по той же методике.

Опасные забавы, почти то же самое, как ковыряться в найденной на морском берегу неконтактной мине заграждения в надежде добытую взрывчатку использовать на рыбалке, а корпус и хитрые приборчики приспособить в хозяйстве. Может, и получится, конечно, но, скорее всего, долбанет так, что на версту вокруг никому мало не покажется.

Надо срочно искать гения-самородка. А там, в зависимости от обстановки, или взять его деятельность под контроль, или пресечь раз и навсегда.

Проще бы, конечно, пресечь, не задумываясь, но кое-какие характеристики, записанные станцией Лихарева, давали основание думать, что незнакомцу удалось, пусть и «методом тыка», опередить уровень аггрианской теории. В практике он, естественно, отстает, но это дело наживное, учитывая, что работает совсем недавно и, скорее всего, в одиночку.

Вот и неотложное занятие у бывшего военинженера и сотрудника Особого сектора появилось. По обеим специальностям сразу.

Валентин выстроил своеобразный многофункциональный график, позволяющий с достаточной долей вероятности определять, на каком этапе своего поиска находится изобретатель и когда доберется до результатов, представляющих реальный интерес и такую же опасность.

Надо отметить, что шел тот вполне оригинальным путем, находя совсем другие, неожиданные подходы и решения, отличающиеся от тех, которые использовал Лихарев. Это, в общем-то, понятно, и математика и физика в этом мире развивались несколько иначе, «железо» другое, ну и мозги Валентина и незнакомца исходно устроены по-разному.

Как если бы один конструктор посвятил себя созданию дирижабля с поршневым двигателем, а другой, вообще ничего не зная о трудах первого, с нуля начал бы строить реактивный самолет. Хотя цель у них одна и та же — власть над воздушной стихией.

Искал же Лихарев «соперника» вполне традиционными методами. Примерно так, как Шульгина с его матрицей, ну, еще и чисто оперативными методами тоже. Благо спешить было совершенно некуда. Начальство не подгоняло, и угроза, если была, представлялась слишком отдаленной.

Эвелине, которая, само собой, заинтересовалась, чем он часами занимается в своем подвале, оставляя ее в одиночестве, объяснил, что для собственного удовольствия изобретает новую систему связи, основанную не на радиоволнах, а на совершенно ином принципе. И что хранить его исследования следует в строжайшей тайне, потому что в случае успеха он не только заработает совершенно немыслимые деньги, на которые не новую виллу приобрести, а собственный остров с океанской яхтой, а сможет реально претендовать на Нобелевскую премию.

Валентину показалось, что подруга посмотрела на него с сожалением. Казался, мол, вполне приличным человеком, а оказывается, у него тоже тараканы в голове. Но вслух она ничего не сказала. Да и права такого у нее не было — мужчина сам знает, что ему делать, на рыбалку с друзьями ездить, рамочки для фотографий из фанеры выпиливать или вечный двигатель изобретать. Благо все остальное время он уделял ей. И позволял распоряжаться гигантскими, по сравнению с ее скудным парижским житьем-бытьем, денежными средствами. А чтобы она не скучала во время его научных упражнений, Лихарев нашел ей учительницу русского языка, старушку с ученой степенью, сорок лет отработавшую в пятигорском инязе, постигшую глубины не только почти всех славянских, но и романо-германских филологии.

По прошествии двух с лишним месяцев Валентин знал о профессоре Маштакове все. Обнаружил его убежище и собрал необходимые биографические материалы. Оставалось понять: а что же со всем этим делать дальше?

Познакомиться, предварительно придумав подходящую легенду, или же предоставить самоучку его судьбе, обеспечив надежную систему «защиты от дурака»? Пусть себе тешится, раз более подходящего приложения врожденным способностям не нашел. Лично для себя пользы от встречи с профессором Лихарев не видел. Объединив усилия, создать многократно более мощный и совершенный генератор? А зачем? Странствовать по развилкам, открывать новые реальности? И что дальше? Его и эта вполне устраивала, уровнем жизни, стабильностью, максимальной приближенностью к идеалу, если таковой вообще достижим.