Сага о копье: Омнибус. Том II - Маргарет Уэйс

Ряды ящиков — все они были благополучно расставлены с помощью шкивов — окружали машину и уходили в темноту трюма. Каждый ящик был четко помечен как «Пряное митасское бренди» или «Выдержанное митасское бренди». Вскрыв один из них, гном-механик выяснил, что в каждом было по двенадцать бутылок, всего же он насчитал сто двадцать четыре ящика. Бутылки были тщательно обложены соломой, а пробки залиты сургучом. Лэндл изъял одну бутылку выдержанного и принялся протирать густым бренди основание латунной сферы, где через равные промежутки наружу вылезали спирали из толстой проволоки, делавшие изобретение похожим на паука. Спирали убегали между ящиками через весь трюм и крепились к рукояткам весел.

Рядом с латунной сферой располагался маленький, немногим больше ящика, кирпичный очаг. Лэндл воспользовался старыми мехами, чтобы раздуть огонь, заставлявший пар подниматься из аппарата, напоминавшего гигантский чайник, к сфере. По идее пар должен был включать ряд механизмов внутри машины, а те, в свою очередь, должны были заставлять вращаться проволочные спирали и двигать весла.

В прошлый раз, немногим более семи месяцев назад, все прошло как надо (на самом деле, он уже дважды сумел заставить свой агрегат действовать), и тогда машина неустанно работала в течение почти трех дней, прежде чем, наконец, извергнуть пламя, захрипеть, выплюнуть несколько механизмов и остановиться. Лэндл не был полностью уверен, что же такое сделал, чтобы она заработала… или что именно заставило ее остановиться.

Поэтому каждый день он продолжал совершенствовать машину, настраивая механизм, скручивая спирали, полируя сферу. Рано или поздно он заставит ее работать, и тогда «Перехон» сможет двигаться намеченным курсом даже при абсолютном штиле и отсутствии ветра.

Лэндл зевнул и сделал большой глоток бренди: после того, как он хорошенько протер машину, бутылка все еще оставалась почти наполовину полной. Надо же было куда-то деть эту малость. Густая жидкость обожгла его глотку и согрела желудок. Гном-механик сел между проволочными спиралями, оперся спиной на ящики, прислушался к тихому поскрипыванию корабельной обшивки и непрерывной мягкой барабанной дроби дождя по палубе и сделал еще один долгий глоток.

Лэндл полагал, что время приближается к полуночи. Он закрыл глаза и решил немного отвлечься на то, чтобы прикончить бренди. По его мнению, оно оказалось великолепным. Пальцы рук начало покалывать, а ноги вспотели. Немудрено, что торговец в Каде так много за него платил. Гном высосал последнюю каплю и закрыл пробку. На маленьком очаге он повторно растопил сургуч на горлышке и поставил пустую бутылку обратно в ящик, а потом столь аккуратно забил его, что никто ничего не мог бы заметить. Торговец в Каде просто решит, что одна из бутылок — а может быть, две или три, ведь рейс еще не закончился, — каким-то образом протекла.

Гном растянулся на полу, слушая стук дождя. Надо было отдохнуть несколько часов и привести себя в порядок, перед тем как встать на рассвете и взяться за готовку. «Тушеная рыба-меч и яичница», — решил он, а потом погасил огонь, погладил свою машину, желая ей спокойной ночи, и поднял светильник. Короткие ноги понесли Лэндла через щели между ящиками к лестнице, ведущей в маленький люк, выходящий на нос судна.

— Перепил, — выругал он себя, покачиваясь и хватаясь за лестницу, чтобы не упасть. Но пальцы гнома встретили пустоту. Он почувствовал, что падает, и в то же мгновение чувствительно стукнулся носом о пол трюма. Светильник откатился в сторону. Ощупав себя и обнаружив, что ничего не сломал, Лэндл облегченно вздохнул.

— Больше-никакого-митасского-бренди, — сказал он, поднимаясь на колени и подбирая фонарь.

Прежде чем заползать под крышу, стоило посидеть некоторое время наверху, проветрить голову и позволить дождю смыть действие бренди. Почувствовав, что заваливается на левый бок, гном ухватился за поручень.

— Постойте! Я-же-не-пьян! — Он с трудом сглотнул, а затем добавил, уже медленнее: — По крайней мере, не настолько пьян. Это корабль раскачивается.

То, что начиналось как тихий, теплый дождь, быстро обернулось холодным и стремительным ливнем. Маквеста напряженно вглядывалась сквозь струи воды, сражаясь со штурвалом. Паруса над головой поочередно то обвисали, то наполнялись непостоянным, порывистым ветром. Мачты протестующе скрипели, а повсюду вокруг раздавалось шлепанье ног по скользкой палубе. Экипаж прилагал все усилия, чтобы справиться со снастями и принайтовить все, что можно.

— Коф! Держи канат! — закричала Мак. На бизань-мачте перетерлась веревка и теперь хлестала, угрожая разорвать на части самый нижний парус.

Гном-механик выглянул через трещину в люке и увидел, как Бас Огн-Кораф бежит по кораблю, стремясь исполнить приказ, как его огромные руки пытаются поймать непослушный канат. На палубе было так темно, что минотавр казался тенью среди теней. Несмотря на огромную силу Кофа, похоже было, что с веревкой у него возникнут проблемы.

Лэндл почувствовал, как задирается нос корабля, вздымаясь на гребне волны, потом — как опускается и судно заваливается влево. Услышал, как в борт ударила волна, и скорчил гримасу, когда вода с палубы просочилась в люк и залила его. Пробормотав череду проклятий, гном настежь распахнул крышку и выбрался наверх в тот момент, когда нос «Перехона» снова вздыбился. Лэндлу удалось удержать равновесие, что, без сомнения, можно считать подвигом, если учесть, сколько бренди он выпил. Потом гном-механик осторожно двинулся вперед, стараясь быть предельно внимательным и не имея никакого желания поскользнуться и упасть.

— Что-творится-Маквеста-Кар-Тхон? — спросил он, быстро добравшись до капитана.

— Шторм! — закричала она. — Явился словно из ниоткуда!

В этот раз корабль бросило на правый борт, и Маквеста решила привязаться. Лэндл ухватился за ее ногу, чтобы не упасть.

— Почти-ничего-не-вижу! — прокричал он. Гном-механик вглядывался в дождь. Небо было серо-черным, и тучи затягивали его так плотно, что почти не было видно трех лун. Лэндл знал, что буря легко может сбить корабль с курса, особенно когда не видно ни единой звезды, по которой можно сориентироваться, и нахмурился.

— Мне это ни капельки не нравится. Маквеста Кар-Тхон, — проворчал он. — Ни капельки.

— Мне тоже, — серьезно ответила Мак. — И всем остальным — тоже. Так что я не хочу, чтобы ты говорил…

Когда приблизился Коф, остальные ее слова словно отрубило.

— Канат подвязан, какая бы от этого ни была польза. Разорван бизань-парус. Починить его при такой буре не получится. Я приказал Рохану спуститься из «вороньего гнезда».

— Постараюсь держать прямо, — сказала Маквеста. — Возьми Рохана и сделай еще один обход, удостоверься, что все принайтовано…

В этот момент ее прервал странный звук — громкий свист, режущее слух завывание, сопровождаемое интенсивным ревом. Капитан, Лэндл и Коф посмотрели в сторону правого борта.

Поначалу волну было трудно разглядеть, море стало темным, словно чернила, и небо было не многим светлее. Но зрение Маквесты, пытавшейся различить их, было почти по-эльфийски острым.

— Ну же, — шептала она, — где ты?

— Я-ничего-не-вижу! Слишком-темно! — прокричал гном-механик. — Что-там?

И вот тогда Маквеста увидела ее — всего ярдах в ста от корабля. На них неслась стена обрушивающейся воды — выше, чем «Перехон», и шире, чем хватало глаза.

— Шквал! — закричала капитан, резко перекладывая штурвал влево. — Свистать всех наверх! Следить за снастями! Сейчас же! — В ее голосе звучала непривычная властность, заставившая Кофа и Лэндла действовать не раздумывая. Минотавр развернулся на копытах и поспешил к корме.

— Отойти от фальшборта! Шквал! Привязывайся! Держи канат! — раздавал он на ходу приказы.

— Шквал? О нет! — Лэндл отпустил ногу Маквесты и бросился к люку на корме, ведущему к каютам экипажа. Он собирался позвать тех, кто мог спать во время бедствия.

Гном-механик заметил двух матросов, привязывавшихся к грот-мачте, и еще одного, повисшего на ее снастях.

Лэндл ходил по морю уже несколько десятков лет и полагал, что сталкивался практически со всеми погодными условиями, какие только можно представить. Шквал был тем, чего он до сих пор благополучно избегал. Шквалы редки и опасны, их вызывают резкие перепады температуры и смена направления ветра. Ветер в такой ситуации может достигать шестидесяти узлов, становясь не менее опасным, чем смерч, хотя и будучи не слишком долговечным. А еще он поднимает чудовищные волны.

— Правь в волну, капитан! — прокричал Маквесте один из моряков. Из-за ветра и рева воды слова человека показались гному-механику шепотом.

— Это не та волна! — откликнулась Мак, еще сильнее выворачивая штурвал влево, по направлению хода волны.