Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Трое добровольных узников со слезами на глазах ждали минуты, когда будет унесено последнее бревно и тяжелые, обитые железом ворота откроются и впустят вернувшихся, несмотря на опасность, блудных детей Монсальви.

Наконец убрали последние доски. Ворота открылись под натиском толпы. Впереди шли Гоберта и Антуан Кудерк, потом въехала повозка с аббатом, и хлынула толпа. Вдруг из глубины двора раздался властный голос, заставивший всех замереть на месте.

— Не входите! Я запрещаю вам переступать порог! Раздались изумленные возгласы Катрин, Сары и Жосса. Эхом им ответила толпа, затем умолкла, словно увидев чудо. Действительно, это было чудо: одной рукой опираясь о дверь кухни, а другой о плечо Фатимы, согнувшейся под тяжестью господина, появился Арно де Монсальви.

Костлявое тело больного, скрытое под белой длинной рубашкой, осунувшееся лицо и потемневшие провалившиеся глаза делали его похожим на призрак. Все решили, что перед ними Лазарь, вышедший из могилы. В едином порыве все жители Монсальви бросились на колени вокруг повозки, в которой пытался подняться аббат Бернар. Катрин от волнения тоже упала на колени.

— Арно! — воскликнула она, — Живой! Живой! Бог всемогущ!

Но он не смотрел на нее. Опираясь на маленькую рабыню и подбежавшего к нему Жосса, с трудом переставляя босые ноги по земле, он двигался к своим вассалам, не знающим, благодарить ли им Бога или звать на помощь.

Уходите прочь! — приказал он. — Закройте ворота и возвращайтесь обратно! Мне повезло, и я выжил, но опасность еще не миновала. В этом доме еще сохранились миазмы чумы. Будет очень жаль, если кто-то из вас заразится этой страшной болезнью. Уходите отсюда, дети мои! — неожиданно нежно добавил он. — Когда придет время, эти ворота откроются для вас.

— Друг мой, мы не можем опять закрыть эти ворота, — сказал аббат. — Я приехал, чтобы смыть позор своих братьев. Вместо того чтобы думать о своей жизни, принадлежащей Богу, они должны были сделать все для спасения тех, кто нуждается в их помощи. Вы теперь спасены, но можете ли вы поклясться, что те, кто проявил свою преданность вам во время страшной опасности, не заплатят за свою самоотверженность, если останутся здесь? Вы покинете замок и закончите лечение в аббатстве. Там же будут Катрин, Сара и Жосс, за которыми в случае необходимости будет обеспечен уход.

— Нет, тысячу раз нет! Я не могу на это согласиться. Никто не выйдет отсюда!

Голубые глаза монаха засверкали от гнева, и он еще выше поднял свое обессиленное тело.

— Речь не о вас, Арно де Монсальви, я уже сказал об этом! Речь идет о двух женщинах, и особенно о той, у которой не было никакой веской причины жертвовать собой ради вас! Госпожа Катрин, идите сюда! Идите ко мне, дитя мое, мое бедное дитя!

Он протянул к ней руку и улыбнулся такой доброй улыбкой, что молодая женщина непроизвольно поднялась с колен. Бернар де Кальмон д'О давно знал и всегда понимал ее. Теперь он предлагал ей свою поддержку, свое уважение, тогда как Арно не удостоил ее даже взгляда! Это презрение, безразличие ясно говорили о том, что она перестала для него существовать. Несмотря на все самоотречение Катрин, он продолжал не замечать ее. Конечно, он не даст свободно излиться своему гиеву перед лицом этой толпы, взирающей на него со священным ужасом, но она, должно быть, умерла для него.

Вместо злобы он проявил к ней милосердное безразличие, сравнявшее ее с другими подданными. Сердце Катрин разрывалось от горя, в горле застрял комок. На минуту она закрыла глаза, чтобы собрать все свое мужество, крепко сжала руки и подняла глаза, из которых хлынули слезы. Повернувшись спиной к своему супругу, она сделала шаг, потом другой… Молодая женщина собиралась уже броситься к аббату, который с трудом слез с повозки и протягивал ей руки, когда грубый окрик пригвоздил ее к месту:

— Нет! Она останется здесь!

Толпа загудела, а возмущенный аббат воскликнул:

— Вы не имеете права! На вас смотрит Бог!

— Я имею все права! Она мне сама их дала! Что же касается Бога, что ж, пусть смотрит! Давайте-ка, помогите мне! Подведите меня к ней! — приказал он поддерживающим его Фатиме и Жоссу.

Но Жосс не повиновался.

— Что вы хотите сделать, мессир? Если ей еще суждено страдать из-за вас, идите один!

Он собирался отпустить дрожащее тело, но Арно де Монсальви вцепился ему в плечо и повторил:

— Я сказал, отведите меня туда!

— Повинуйтесь, — сказал аббат. — Мы сейчас посмотрим!

Они двинулись вперед. Сбившись в кучу, толпа затаила дыхание. Катрин, окаменев, не смела пошевелиться. Что он задумал? Какое еще оскорбление ей придется вынести? Она смотрела на него со страхом, смешанным с чувством жалости. Не дойдя до нее двух шагов, Монсальви отдал другой приказ:

— Поставьте меня на колени! — строго произнес он. Жосс в недоумении переспросил:

— Вы хотите?..

— Я сказал: на колени! Туда… в пыль, к ее ногам! Я так хочу!

Воцарилась мертвая тишина. Они повиновались, и растерянная Катрин увидела перед собой великого грешника с босыми ногами, в рубище, ему не хватало только веревки на шее. По-прежнему цепляясь за Жосса и Фатиму, чтобы не упасть лицом на землю, Арно собрал все свои силы и закричал:

— Вы, все, кто меня слышит, я хочу, чтобы вы стали свидетелями моего стыда и моего раскаяния! Я хочу, чтобы вы все слышали, как я прошу прощения у вашей госпожи, самой лучшей и милосердной, какую когда-либо рождала земля! Катрин, я тебя позорил, всячески предавал, оскорбил, унижал, заставлял страдать! Движимый демонами гордыни, я хотел лишить тебя дома, детей, самой жизни. Но когда карающая рука Всевышнего опустилась на меня, ты решила пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти мою. 1 bi пришла ко мне под страхом смерти, ты все бросила и пришла!

И знаю, что ты перенесла, видишь ли, вот уже три дня, как я очнулся, и смотрел на тебя, слушал тебя. Я узнал, как тернист был путь твоего возвращения! И я возненавидел и проклял себя.

— Нет! Не говори так!

— Дай мне закончить… у меня мало сил. Я не знал, что сделать с собой. Может быть, если бы эти люди не пришли, я бы хранил молчание, делал вид, что не очнулся до тех пор, пока бы достаточно не окреп, чтобы трусливо убежать от тебя. Это-то я сейчас и сделаю. Я причинил тебе слишком много зла и вырыл между нами пропасть, которой не суждено зарасти. Я верну тебе свободу.