Осада Шарпа - Бернард Корнуэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торжествующий Дюко засвидетельствовал подпись.
— Вам лучше приступить к приготовлениям, мистер Киллик. Если вы нарушите обещание, я в свою очередь обещаю вам, что во всей Америке люди узнают, что Киллик бросил союзников и трусливо сбежал от драки. Неприятно, когда твое имя запомнят как имя предателя. Первым был Бенедикт Арнольд, а за ним Корнелиус Киллик. — Пару секунд он смотрел Киллику в глаза, затем американец смиренно кивнул.
Выйдя из амбара, Киллик с чувством выругался. Пушки продолжали стрелять, а на землю упали первые тяжелые капли ливня, надвигающегося с севера. Американец знал, что этот ливень продлится всю ночь и после него будет труднее стрелять из мушкетов и винтовок. У французов теперь есть преимущество, зачем им нужен еще и корабль?
— Что вы намерены делать? — спросил его Лассан.
— Бог знает. — Киллик швырнул окурок сигары в грязь, и его тут же подхватил часовой. Американец взглянул на форт, из которого поднимался дым с каждым разрывом снаряда. — Что хуже, Анри: предать врага или предать союзника?
Анри Лассан пожал плечами. Он ненавидел Дюко за то, что тот сделал.
— Я не знаю.
— Я подумываю, чтобы стрелять с перелетом, — сказал Киллик, — и надеюсь, майор Шарп простит меня. Он помолчал немного, думая о том, что сейчас творится в форте, в который неумолимо падали снаряды. — Ублюдок мой враг, Анри, но он все же мне нравится.
— Боюсь, что если дело пойдет так, как сейчас, — сказал Лассан, — то завтра в это же время майор Шарп будет мертв.
— То есть неважно, как я поступлю? Американец снова посмотрел на крепость. — Вы верите в молитву, друг мой? Может, помолитесь за мою душу?
— Я уже молюсь за нее, — ответил Лассан.
— Ибо я сегодня торговал честью, — тихо произнес Киллик. — До свиданья, друг мой! До рассвета.
Так у французов появились два помощника: дождь и американец, и их победа стала делом решенным.
За час до полуночи первые камни из стен возле ворот начали падать в ров. Каждый выстрел крошил камни и все сильнее повреждал тротуар над воротами. Фредриксон с затененным фонарем взобрался на стену перед воротами, чтобы обследовать разрушения. Вернулся он весьма озабоченным. — Скоро рухнет. Дерьмовая работа.
— Дерьмовая? — спросил Шарп.
— Камни уложены неправильно. Фредриксон переждал выстрел очередного ядра и продолжил, — камни вырублены в каменоломне по вертикали, и уложены горизонтально. Из-за этого внутрь проникает вода и раствор портится. Эти ворота — образец безобразного строительства. Строителям должно быть за него стыдно.
Однако если французы и не умели строить, стрелять они умели. Даже под завесой дождя французские пушкари точно укладывали ядра в цель, и Шарп предполагал, что они поставили затемненные фонари между пушками и фортом, и целились с их помощью. Время от времени французы запускали освещение: железная, обмотанная тряпьем банка, заполненная селитрой, порохом, серой, смолой и льняным маслом. Банки вспыхивали, шипя под дождем, и давали пушкарям увидеть нанесенные ими повреждения. Повреждения были достаточно большими, и Шарпу пришлось убрать часовых подальше от стен рядом с воротами.
Дождь повлек за собой еще больший ущерб, нежели даже артиллерия. В полночь, когда Шарп обходил стены, его отыскал сержант морских пехотинцев. — Капитан Фредриксон просит вас подойти, сэр.
Фредриксон находился во втором разрушенном артиллерийском погребе, который менее всего пострадал от взрывов, устроенных Бэмпфилдом. Лампа отбрасывала мерцающий свет на почерневшую стену и на жалкий запас пороха и патронных картриджей, составляющих последний резерв боеприпасов. — Я сожалею, сэр, — сказал Фредриксон.
Шарп выругался. Через гранитные блоки потолка просочилась вода, и теперь порох в бочках превратился в мокрую кашу, а патронные картриджи представляли собой размокшую смесь бумаги, свинца и пороха. Трофейные французские патроны тоже намокли. Шарп снова выругался, громко и грубо, но бесполезно.
Фредриксон указал на потолок над бочками. Должно быть, взрыв расшатал камни.
— Когда мы пришли, все было сухо, — сказал Шарп, — я проверил.
— Вода просачивается постепенно, — сказал Фредриксон.
Шестеро морских пехотинцев перенесли порох в проходы, где готовили пищу. Порох рассыпали в надежде, что хоть сколько-то к утру подсохнет, но Шарп знал, что обороне форта настал конец.
Это была его ошибка. Надо было накрыть порох брезентом, но он об этом и не подумал. Было столько всего, что он должен был сделать. Надо было предвидеть, что у противника имеются гаубицы, надо было предупредить Палмера о возможности атаки с севера, надо было послать больше людей на ночную вылазку, надо было поднять починенные Харпером пушки на стены, где они были бы в безопасности от обстрела, надо было приготовить воды, чтобы тушить пожары.
Шарп сел и на него нахлынула волна отчаяния.
— Мы ведь потратили более половины боеприпасов?
— Много больше половины, — Фредриксон выглядел таким же несчастным. Он сел напротив и лампа отбросила две тени на высокий потолок погреба. — Можно перенести сюда раненых, здесь им будет удобнее.
— Да, можно, — однако никто не пошевелился, — осталось ведь сколько-то французских боеприпасов в сумках?
— Всего лишь пятьдесят патронов в каждом.
Шарп поднял с пола обломок камня и нарисовал ворота.
— Вопрос в том, не будет ли атака на ворота обманным маневром, а на самом деле они ударят с другой стороны, — медленно произнес он.
— Они пойдут со стороны ворот.
— Я тоже так думаю, — Шарп нацарапал над воротами метки. — Тут мы разместим всех до единого. Охранять другие стены будет только Минвер с горсткой солдат.
Шарп цеплялся за призрачную надежду, что появится британской судно и натянет нос французам, увидев их самодельный флаг. Бриг, вставший на якоре в заливе, смог бы обрушить на колонну нападающих лавину огня. Но в такую погоду, в порывистый ветер и ливень, от которого на внутреннем дворе вода поднялась уже на четыре дюйма, никакого брига не будет. — Твой человек уже, наверное, добрался до наших, — он хватался за соломинку и прекрасно это осознавал.
— Если он еще жив, — угрюмо проронил Фредриксон. — И если ему поверили. И если вся армия встанет перед флотом на колени и флот рискнет послать хоть маленький кораблик.
— Ублюдочная сволочь Бэмпфилд, — прорычал Шарп, — надеюсь, у него сифилис.
— Аминь.
В ворота попало двенадцатифунтовое ядро, и через мгновение раздался грохот рушащихся камней. Офицеры посмотрели друг на друга, представляя, как стена обрушилась в ров, подняв клубы пыли, быстро прибитые дождем.