Долетим до Одера - Георгий Пшеняник

"14 января 1944 года в 16.00 группа бомбардировщиков Ю-87 была встречена на подходе к району Керчи и решительными атаками окончательно рассеяна, в панике она побросала бомбы. Большинство бомб упало в море. Это происходило на глазах у всех наземных войск. Один самолет противника был буквально загнан в море и утонул вместе с экипажем. Личному составу групп Князева, Лукина, Павлова, Макарова за храбрые и упорные атаки, закончившиеся победой, объявляю благодарность"{9}.

В результате активных действий наших истребителей противник в начале 1944 года был вынужден выполнять бомбометание с высоты 3500 - 4000 метров. Это заметно снижало эффективность действия немецких бомбардировщиков, заставляло врага переходить на ночные полеты, но и они желаемого результата не принесли наши истребители были начеку.

Вместе с тем в этот период и у нас были трудности. Прежде всего сложные погодные условия. С ноября по январь над Керченским проливом гуляли низкие облака, по утрам стояли густые туманы. В этих условиях летчиков подстерегали неудачи. Вот что произошло, например, с Кубати Кардановым. Как-то он получил задание на вылет со своей группой в район Керчи для прикрытия наших сухопутных войск. Не успев долететь до цели, услышал по радио новый приказ с командного пункта: "Южнее Керчи шестерка "мессеров" атакует нашего разведчика. Спешите на выручку". Далее следовали координаты. Карданов взял указанный курс. Машина у него была новая, мотор мощный - дав полный газ, он вырвался вперед и вскоре увидел картину боя: шестерка "мессершмиттов" против одного нашего Пе-2. Горячий Кубати, выручая "пешку", сошелся в жестокой схватке с четырьмя "мессерами". Увернувшись от них, он стремительно атаковал расстреливавшую Пе-2 пару и сбил одного фашиста точной очередью. Второй "мессер" рванулся вверх, Кубати за ним, и в этот момент его самого в упор прошил очередью один из гитлеровцев. Да, на этот раз Карданов увлекся, оставив ведомых позади, и поплатился за это тяжелым ранением: безжизненно повисла раздробленная в локте левая рука. Однако он помог нашему разведчику уйти от преследования. Превозмогая боль, сам Карданов тоже довел машину до своего аэродрома. А оттуда путь был один - госпиталь, неизвестность окончательного исхода ранения... Так закончился его 663-й боевой вылет.

Были в полку и другие потери. Погиб заместитель командира эскадрильи Г. И. Наумов, тяжело был ранен В. Е. Потасьев. О легких ранениях и говорить не приходилось. Здесь доставалось работы новому полковому врачу капитану медицинской службы Г. Н. Фрейману, сменившему всеми уважаемого ветерана К. С. Кондрычина. Новый врач оказался на редкость энергичным человеком, быстро завоевавшим популярность у летчиков, особенно после того, как они узнали, что в полк он прибыл с Малой земли, где служил во 2-м батальоне 31-го парашютно-десантного полка.

Словом, враг не собирался отдавать Керчь и Крым без боя. Немцы укрепляли оборону, совершали налеты на наши войска, постоянно меняя тактику. Порой наши авиачасти не всегда оперативно отвечали на его действия: раскисшие в непогоду грунтовые аэродромы Таманского полуострова не позволяли самолетам быстро подняться в воздух. Необходимо было срочно что-то придумать. Тогда-то и пришла мысль приспособить для боевой работы небольшую площадку на керченском плацдарме, названную по расположенному вблизи населенному пункту Опасной. Не знаю, как поселок, но площадка свое наименование оправдывала: она постоянно была под артиллерийским огнем противника, а по ночам он ее регулярно бомбил. В эту горячую точку, расположенную в 3 - 4 километрах от передовой, были направлены две эскадрильи - одна из 88-го авиаполка под командованием Василия Собина, вторая - из 42-го гвардейского авиаполка. Старшим всей группы был назначен капитан Князев, заменивший Карданова в должности штурмана полка.

В одном из первых боевых вылетов с площадки Опасная, помнится, отличился Василий Собин. Это произошло 3 декабря. День выдался холодный, пасмурный. У берегов со скрежетом лезли друг на друга льдины. Порывистый ветер гнал через пролив пенные волны. Под прикрытием низких облаков над нашими позициями внезапно появилась группа вражеских истребителей. Тогда наперехват с Опасной поднялась четверка Собина. Несмотря на численное превосходство, немцы не выдержали натиска. Наши пилоты уже собрались возвращаться на площадку, радуясь успеху. Но преждевременно: подошла новая группа "мессеров". И снова бой. Снова фашисты стремятся атаковать четверку с разных сторон. В какой-то момент паре "мессеров" удалось оторвать один из наших истребителей от остальных и поджечь его. Собин, заметив это, сумел отогнать стервятников и помочь товарищу выйти из боя, чтобы дотянуть до спасительной Опасной. Товарища Василий выручил, но сам попал в беду - за ним начали охотиться сразу четыре "мессера", и один угодил в самолет Собина пулеметной очередью. Пламя охватило машину. Мотор зачихал, и самолет начал терять высоту. Дым разъедал глаза летчика, в кабине стало трудно дышать, горячий воздух обжигал тело... А Василий, прикрыв колени регланом, лицо - перчаткой, тянул машину до своих. Надо бы уже садиться. Но куда? Внизу вода пролива, да и ее из-за дыма не видно. Собин почти интуитивно выбирал ручку управления на себя, пытаясь спарашютировать. И вот в какой-то момент летчик почувствовал сильный удар - самолет упал в воду и начал тонуть.

Василий резко оттолкнулся от сиденья и оказался один-одинешенек в ледяной воде пролива. Покидая самолет, он зацепился за что-то в кабине спасательным кругом и порвал его. Оставалось рассчитывать только на свои силы. Огляделся Василий: с одной стороны - крымский берег, занятый врагом, с другой таманский, наш. Курс ясен, да плыть далеко. Отцепил парашют, сбросил реглан, но легче плыть не стало: сапоги на ногах - как камни, намокшая одежда налилась свинчаткой. Василий несколько раз нырял под воду, наконец изловчился стянуть сапоги, отстегнул ремень с пистолетом, скинул брюки. Остался в одной гимнастерке.

Ледяная вода обжигала, силы таяли. Но Василий упрямо метр за метром плыл к берегу. А там его уже заметили и спустили на воду спасательную шлюпку. Собин, увидев ее, воспрянул духом. Но заметили и подлетевшие "мессеры" - начали обстреливать шлюпку. Пулей пробило борт - спасателям пришлось повернуть назад. И снова Собин один на один со стихией. Около двух часов продолжался этот поединок летчика с морем, пока его не подобрала вторая лодка. Через два дня лейтенант Василий Собин вновь был в боевом строю.

Наша армейская газета рассказала об этом героическом эпизоде в статье "Сам погибай, а товарища выручай". И вот счастливое совпадение: статья попала на глаза сестре Василия Собина Антонине, добровольно ушедшей на фронт и теперь воевавшей в стрелковом полку на керченском плацдарме, рядом с братом. Она тотчас же обратилась к своему командиру с просьбой разрешить ей съездить к Василию. Кто бы отказал в такой просьбе? И вот брат с сестрой встретились в станице Фонталовской. Это был маленький праздник всего полка, потому что здесь все любили Василия Собина, радовались за него, а кроме того, в этой капле семейного счастья каждому сверкнул луч надежды и на его встречу с близкими и любимыми. Несколько раз в течение двух месяцев встречались Антонина и Василий. Однажды и он съездил к ней в полк. А когда случалось, отправляясь на боевое задание, пролетать над позицией теперь уже знакомого полка, Собин неизменно покачивал крыльями боевого истребителя, посылая привет сестре.