Служба - В. Воронов

Впрочем, одна такая санкция есть: в деле присутствуют записи телефонных переговоров с 26 сентября по 2 октября 1992 года. Но, как утверждают эксперты, по сей день в основе прокурорской практики — выдача санкций на прослушивание задним числом, уже после того, как мероприятие проведено.

— Однажды, — продолжает Мирзаянов, — мой следователь Виктор Шкарин после очередной стычки заявил: «Я тут с вами нянчился! А вы для меня — преступник, человек, преступивший закон, уголовный кодекс!».

Когда я потребовал, чтобы следствие велось в соответствии с конституционными нормами и соблюдением уголовно-процессуального кодекса, он ухмыльнулся: «Что для меня конституция? Я работаю не по конституции, а по инструкции!».

Следствие и прокуратура отвергли одиннадцать ходатайств адвоката и самого обвиняемого о приобщении к делу целого ряда документов — о проведении допроса в качестве свидетелей ряда лиц из высшего эшелона военно-химического комплекса, о необъективности и пристрастности при подборе экспертов.

Даже стороннему наблюдателю ясно, что вряд ли смогут дать объективную картину (было или не было разглашение гостайны) люди, которые рекомендованы руководством ГосНИИОХТа, т. е., фактически подобраны теми, кто и являлся инициатором преследования Мирзаянова.

— Экспертную оценку черновика моей статьи, изъятого на квартире Л. Федорова (второй автор статьи «Отравленная политика». — авт.), проводил И. Габов — зам. начальника главка. А в исследуемом им черновике было описание того, как кутили и развлекались в Волгограде руководители Химпрома, в том числе и этот самый Габов! Какую он может дать оценку после прочтения документа?! Кстати, среди экспертов оказались двое, не признавшие факта разглашения тайны и не согласившиеся с выводами комиссии, — генерал Смирницкий и полковник Чугунов: не дилетанты — профессионалы. Один из них, Чугунов, даже входил в состав нашей делегации на переговорах по химическому разоружению в Женеве! Но следствие приняло во внимание лишь «нужные» ему выводы…

…Передо мной любопытный документ: запрос начальника Следственного управления МБ генерала Балашова на имя руководства Федерального агентства правительственной связи и информации. По форме эта бумага напоминает боевой приказ: ФАПСИ должно предоставить министерству безопасности компромат на Мирзаянова. Каким образом? Да просто выложить записи всех передач иностранных радиостанций, где хотя бы упоминается имя подследственного. Уже произведен арест и тут-то следствие вдруг обнаруживает: улик кот наплакал. Вот и обратились к ФАПСИ: давайте, коллеги, выручайте! Раньше-то все в одной «конторе» были, под одним начальством ходили. А так как ФАПСИ ведет круглосуточный мониторинг всех радиостанций, то для него это раз плюнуть. Только загвоздка одна получается: ФАПСИ подчинено непосредственно и лично президенту, и не имел никакого права генерал Балашов приказывать «связистам». Он, согласно всем нормам бюрократического политеса и служебным инструкциям, должен был обратиться к своему министру, а уж тот — попросить руководство ФАПСИ, но тоже не напрямую — через администрацию президента. Соответственно, подчиненные генерала Старовойтова, директора ФАПСИ, не имели права выполнять приказ МБ. Или по-прежнему командует людьми агентства не президент, а люди с Лубянки?

Но вернемся к нашим «тайнам». Как вы думаете, должно или не должно отмечаться в документах, допущен тот или иной человек к той или иной секретной работе? А как же! Ведь за такую секретность давали надбавку к зарплате — более 15 процентов. Вот подследственный и его адвокат ходатайствуют перед следствием о приобщении к материалам дела: списка лиц, допущенных ГосНИИОХТом к теме «Новичок-5» (разработка бинарного оружия на основе вещества «А-232»); список присутствовавших на заседаниях Ученого совета, когда обсуждали связанные с бинаром проблемы; список лиц, которым была положена надбавка за секретность… Следствие ходатайства отвергло. Еще бы, во всех этих документах фамилии Мирзаянова нет. А это подрывало версию следствия: где состав преступления, если обвиняемый даже не был допущен к материалам, в разглашении которых его обвиняют! Абсурд. Ведь единственное, что можно инкриминировать Мирзаянову, — слова о том, что российский генералитет продолжает разработку ОВ. Великая тайна! А уж то, что бинар у нас есть, понятно и без откровений химика: американцы приняли его на вооружение много лет назад, логично предположить, что и наши вояки не без этого добра сидят. Формул же или иных исходных данных, позволяющих раскрыть состав нового ОВ, Вил Мирзаянов в печати не сообщал. Хотя иные из импортных «журналистов» этим очень интересовались…

Можно ли говорить еще о каких-то результатах дела? Вил Султанович считает, что можно:

— Ведь за это время мы очень много узнали полезного. Так вышло, что, сами того не желая, чекисты сдернули покров тайны с нашего военно-химического комплекса. Развернув против меня такую кампанию, они тем самым подтвердили правоту моих слов, показали, что им есть, что скрывать от мира. Ну, хотя бы реальное количество боевых отравляющих веществ. Сейчас очевидно, что запасы советско-российского ОВ намного превосходят объявленную цифру в 42 тысячи тонн. Где хранятся боеприпасы с ОВ, выходящие за рамки международного соглашения? Вполне возможно, что эта груда химических боеприпасов была брошена в Закавказье — в Армении и Азербайджане — и сейчас находится в руках национальных вооруженных формирований. Кому в Москве охота это признавать? А снаряды с ипритом применялись в азербайджано-армянском конфликте в 1992 году — тому есть доказательства. Но военные вообще отрицают, что на Кавказе были склады химического оружия…

На мой взгляд, польза дела еще и в том, что показано: программы химического разоружения на сегодняшний день не существует — это фикция. Но зато под этот миф будут выделяться огромные деньги.

Кроме прочего, разве мы смогли бы узнать, что химическое оружие в СССР испытывалось на людях, а химполигоны находились даже в самой Москве? И ведь никто из военных пока не рискнул опровергнуть эти утверждения, никто не поставил под сомнение расследование журналистов и экологов.

А разве мало сказано об истинном лице тех, кто отвечает за химическое разоружение, — о генерале Кунцевиче, например? Он даже не решился ответить на обвинения в плагиате: присвоив себе результаты труда других ученых, получил закрытую премию 1991 года за разработку новейшего оружия…

Прерву на время Вила Султановича и процитирую отрывок из сентябрьского номера журнала «U.S. News and World Report» за 1993 г. Американский генерал Билл Ричардсон, который длительное время принимал участие в переговорах с возглавлявшейся Кунцевичем делегацией (до июля 1993-го он занимал пост помощника министра обороны по вопросам химического оружия), пишет: «Как долго они еще будут лгать?»

Добавлю: лгать не только им, американцам, нам, прежде всего!

— Но почему даже год спустя госбезопасность не решается замять дело, спустить на тормозах?

— На этот счет мне все разъяснил следователь Шкарин: «Машина запущена, и ее остановить не может даже президент». Теперь уже дело принципа для МБ довести все до обвинительного приговора суда, дабы для других было уроком. Не зря же Голушко под страхом наказания запретил своим сотрудникам всякие контакты с журналистами. На мой взгляд, все это говорит лишь о том, что система осталась практически в полной неприкосновенности. Соответственно, не наши интересы защищает госбезопасность. Прокуратуре сегодня абсолютно наплевать на закон — и это не зависит от того, кто возглавляет ее. Был Степанков — прокуроры попирали законы. Пришел Казанник — то же самое. Признаться, я рассчитывал, что с приходом нового генерального прокурора хотя бы внимательно ознакомятся с материалами дела и устранят грубейшие нарушения законов и конституции. Но этой системе все равно, кто ее возглавляет, кто работает — она человека или переделает под себя, или отвергнет. 22 ноября мы послали очередную жалобу по поводу фальсификации материалов во время следствия, но уже 25-го числа заместитель генерального прокурора Денисов подписывает обвинительное заключение и направляет дело в Верховный суд. Получается, что у нас два правосудия. Одно показушное, для мира — процесс над членами ГКЧП. Второе реальное — для тех, кто не принадлежит к миру сильных и может рассчитывать лишь на себя. Следствие по делу путчистов 1991-го года велось с демонстративным соблюдением всех прав обвиняемых. Следствие же по «делу о гостайне» велось в «добрых» традициях семидесятых. Впрочем, разве следователь так прямо и не сказал мне: «У меня инструкция»? Что ж, можно поздравить чекиста Шкарина, свои инструкции он все же выполнил и одержал победу — ведь то, что прокуратура подписалась под обвинением, все это говорит в пользу следователя. Он сделал дело.