Сталин. Красный монарх - Александр Бушков

Кстати – вот парадокс! – поляки, никакой любви к русским не питавшие, были единственной иностранной воинской частью в Сибири, дравшейся с красными всерьез, самоотверженно и до самого конца. Впрочем, это большей частью были не «иностранцы», а сибиряки польского происхождения. Именно они потом сыграли большую роль и в обороне Варшавы от Тухачевского, и в перевороте Пилсудского, когда маршал наконец-то разогнал осточертевший всем парламент, где увлеченно бузили 112 (сто двенадцать!) политических партий…

Ну что же, очередной парадокс непростого времени. Поляки, записные русофобы, что уж там, себя в боях показали прекрасно – в отличие от чехов и сербов, неведомо с какого перепугу почитающихся у нас «братушками». Чехи с их поручиком Гайдой, самого себя назначившим в генералы, иного определения, чем «погань», не заслуживают. Сербы – не лучше. В Самаре, когда комучевцы захватили там власть, располагался так называемый Добровольческий полк сербов, хорватов и словенцев численностью в две с половиной тысячи человек. Означенные «братушки» обмундировались и вооружились с русских складов, заняли под казармы лучшие здания в городе, но на фронт против большевиков идти отказались, объясняя это «необходимостью сохранить солдат для обезлюдевшей во время войны Сербии». Нижние чины «братушек» спекулировали на самарских базарах чем попало, а часть офицеров организовала контрразведку, добавившую крови в комучевский террор. При первой возможности эта шатия убралась восвояси строить Великую Сербию…

Что интересно, поначалу они требовали, чтобы проезд на родину им оплатили русским золотом – но это оказалось чересчур даже для КОМУЧа, и братьев-югославов послали по-русски…

И, наконец, нельзя не упомянуть о позиции церкви по отношению к большевикам. Всем известно – и это правда, – сколько православных священников красные погубили в революцию. Однако есть у проблемы и еще один аспект…

Свидетельствует все тот же митрополит Вениамин (участник Московского церковного собора 1917–1918 гг.): «…вторым, весьма важным моментом деятельности Собора было установление взгляда и поведения Церкви по отношению к советской власти. При борьбе Советов против предшествующей власти Керенского Церковь не проявила ни малейшего движения в пользу последнего. И не было к тому оснований. Когда Советы взяли верх, Церковь совершенно легко признала их власть. Не был исключением и митрополит Антоний, который после так ожесточенно и долго боролся против нее вопреки своему же прежнему воззрению. Но еще значительнее другой факт. При появлении новой власти всегда ставился вопрос о молитве за нее на общественных богослужениях. Так было при царях, так, по обычаю, перешло к правлению Керенского, когда Церковь вместо прежнего царя поминала „благоверное Временное правительство“, так нужно было поминать и новую власть. По этому вопросу Собором была выработана специальная формула, кажется, в таком виде: „О стране нашей российской и о предержащих властях ее“».

Добавлю, что тот же Собор под давлением своих членов из интеллигентов принял решение «об облегчении и умножении поводов к брачным разводам» – как ни сопротивлялась фракция крестьянских депутатов…

Итак, церковь молилась за большевиков, церковь, как далее пишет Вениамин, участвовала в отпевании всех погибших во время Октябрьского переворота, как большевиков, так и их противников. В 1919 г. патриарх издал указ, согласно которому служители церкви не должны были вмешиваться в политическую борьбу, а «занимались бы своим прямым делом: богослужением, проповедью Евангелия, спасением души».

Одним словом, церковь оказалась в числе тех, кто добросовестно старался отсидеться…

Я не собираюсь ни осуждать, ни обличать, ни даже высказывать своего мнения – в полном соответствии с заветом «Не судите, и не судимы будете». Я просто-напросто, о чем бы ни шла речь, стараюсь давать полную картину событий. И факт остается фактом: русская православная церковь устранилась от участия в жизни страны на одном из переломных моментов истории, не положила на чашу весов свой все еще немалый авторитет. Хотя и в первое Смутное время, в годы не менее тяжелые и сложные, хватало таких среди иерархов кто стремился отсидеться, а то и прогнуться перед очередным самозванцем ради мирских благ – но все же нашлось немало отважных и честных людей, ринувшихся с пастырской поддержкой в самую гущу борьбы. Тогда церковь не устранялась. Священников убивали, морили голодом в темнице – но они не сдавались. Они были с народом – и народ их за это уважал…

И в заключение – опять-таки из Вениамина: «Государство совсем не при большевиках стало безрелигиозным внутренне, а с того же Петра, секуляризация, отделение их – и юридическое, а тут еще более психологически жизненное – произошло более двухсот лет назад. И хотя цари не были безбожниками, а иные были даже и весьма религиозными, связь с духовенством у них была надорвана».

Это – еще одна из причин общего кризиса российской государственности, закончившегося двумя революциями. Их много, причин, гораздо больше, чем представляется любителям упрощать все сложное…

Итак, победили красные…

Совершеннейшей нелепостью было бы объяснять их победу «железной дисциплиной», «наемными китайцами» или пулеметами комиссаров, устроившихся за спинами бедолаг, которых под страхом смерти гонят в атаку.

В гражданской войне такие объяснения решительно не годятся, не имеют никакого значения, поскольку у гражданской свои законы. На гражданской невероятно облегчен переход к противнику. Это на обычной войне меж двумя соседними государствами всякий перебежчик прекрасно знает, что на родине он автоматически становится предателем, врагом, чужаком, что родины он более не увидит долго, быть может, никогда.

На гражданской ничего подобного нет. Обе стороны живут в одной и той же стране (сплошь и рядом – из одной и той же деревни, города, а то и семьи), а значит, перейти на другую сторону нетрудно при малейшем желании и самой мизерной к тому возможности. История Гражданской войны пестрит примерами, когда красные (и белые тоже) части, решив сменить флаг, в два счета вырезали кто коммунистов и чекистов, кто – офицеров и уходили куда заблагорассудится. Или к противнику, или к «зеленым», а то и просто по домам…

Красные победили потому, что у них была идея – а у белых не имелось даже намека на таковую. Можно тысячу раз повторять, что идеи большевиков были ошибочными, ложными, лицемерными, маскировавшими их истинные намерения. Не в том суть. Большевики сумели предъявить населению убедительную идею, а их противники не смогли. Белые не смогли удовлетворить крестьян землей – а красные землю дали (и, нужно отметить, коллективизация вовсе не была задумана изначально, а стала, как мы позже увидим, импровизацией, вызванной серьезными обстоятельствами). У Ленина есть гениальное, на мой взгляд, высказывание: идея только тогда становится реальной силой, когда она овладевает массами.