Инь-ян 4 - Евгений Щепетнов

А ведь все-таки он гений! Провернуть такое дело, и так, чтобы никто не догадался! И шпионка Морна, и властительница, которая сейчас размазывает белую слизь по голой груди — никто его не раскусил! А ведь они мастера интриг — во дворце учат интригам с малолетства, с пеленок, и шпионку обязательно учат секретам раскрывать чужие заговоры! Никто не смог его обойти! Всех обманул!

Ульдир довольно усмехнулся, и ногой отпихнул от себя девку, тоненько всхлипывающую и вперившуюся в него взглядом широко раскрывшихся темных глаз, зрачки которых расползлись до невероятных размеров.

Лорана упала на пол, встала на четвереньки и поползла за хозяином, шедшим к выходу из комнаты, повизгивая, будто щенок, которого бросила коварная мать.

Все шло как надо! Все замечательно! И лучше быть не может!

Лорана очнулась от холода — ветерок, который тянул из приоткрытой форточки, коснулся груди, и та покрылась крупными мурашками. Рукой поискала покрывало, укуталась, и через несколько минут дрожь прошла, согрелась.

Что-то беспокоило, что-то неприятное, страшное…кошмар приснился? Стала вспоминать — ей снился странный сон…будто она занималась любовью с Ульдиром, он ее бил, мучил, и при этом она почему-то получала наслаждение!

Да, ей приснился настоящий кошмар — она, властительница великого государства, гордая, сильная, ползала на коленях перед безродным пиратом, молила овладеть ей, и делала такое…от воспоминаний о чем у Лораны стыла кровь. ТАКОЕ делают только шлюхи в борделе, да развратницы, о которых девушки рассказывают с хохотом и вытаращенными глазами, всем видом показывая, что это ужасно и недостойно родовитых дам!

И приснится же…фу, гадость какая! Опоили какой-то дрянью?

Голова болела — ломило виски, болели губы, горло, язык — будто простудилась. Или съела много лесных орехов, раскусывая их зубами. Воспитательницы всегда ругали ее за такое поведение, не пристало родовитой девушке щелкать орешки зубами! Так же вкуснее — возражала она, и получала порцию нравоучений — не все, что вкусно и приятно — пристойно! Вот и сейчас — рот, губы, язык горели, будто нащелкалась орешков.

Болело и между ног, почему-то болел зад, будто весь день скакала на лошади в мужском седле. Поморщилась, проятнула руку…и вздрогнула, почувствовав ТАМ настоящее "болото"!

И тут же все вспомнила! Разом, без щадящего постепенного отрезвления, во всех подробностях и красках! Во всех ощущениях — запах, боль, стоны и слова!

И зарыдала — в голос, захлебываясь слезами, отплевываясь, будто могла выплюнуть все то, что попало ей в рот за эту ночь. Вскочила, звеня цепью, и тут же почувствовала, как по ее бедру поползла тягучая капля, оставляя за собой мокрый холодный след…

И тогда она вдруг успокоилась. Оглянулась вокруг, поискала глазами то, что ей было нужно. Нашла, попыталась закинуть цепь — не вышло. Тогда решила сделать проще — намотала цепь на спинку кровати, и легла на пол, целясь так, чтобы вес пришелся на ошейник. Попросила прощения у Создателя и налегла на ошейник всем весом, пережимая глотку.

Она знала — несколько минут, и все будет кончено.

Лорана потеряла сознание через пару минут, и уже не видела, как в комнату ворвались слуги, как они освободили ее из ошейника, как прибежал Ульдир, рассыпая страшные морские проклятия и жестокие пинки.

Ей влили сонное снадобье, и Лорана уснула, чтобы через сутки проснуться и вновь принять свою судьбу.

А она у нее была одна — по крайней мере, так считал Ульдир. Теперь судьба девушки только в его руках. Или в руках богов.

— Хозяин, вам бы с ней осторожнее! — слуга, который был в доме с мальчиковых лет и вырос на глазах Главного, укоризненно покачал головой — Нельзя спать рядом с рабыней! Тем более с той рабыней, которую недавно получили! Вы же знаете, что бывает с неосторожными!

Этому слуге дозволялось многое. Такое, чего не мог позволить себе ни один из его людей.

Он был не только слуга. Он был еще и друг…когда Главноум хотелось мужской ласки. Красивый, стройный молодой мужчина, в совершенстве владевший искусством удовлетворения своего партнера. Кто лучше мужчины знает, как доставить удовольствие другому мужчине?

Эти пыхтящие, стонущие бабы в большинстве своем только изображают страсть — так презрительно говорил слуга, облизывая губы и глядя на хозяина преданными глазами. Потомственный раб, он думал только о благе хозяина, и отдал бы за него жизнь — так думал Главный, глядя на то, как слуга заботится о своем "божестве".

Парень не был только лишь мужеложцем — с таким же он удовольствием исполнял обязанности мужчины с женщинами, на которых указывал ему Главный Капитан. В наказание этим женщинам, или в поощрение верному слуге — Главный иногда любил посмотреть, как парень трудится над охающей наложницей, разогревая ее для любимого хозяина. Приятно потом войти в горячую, мокрую "пещерку", истекающую женскими и мужским соками… Незаменимый слуга. Лучший на островах. А может и в мире.

— Ты позволяешь себе давать МНЕ указания? — лениво спросил Главный, глядя на парня глазами, затуманенными вином.

В последнее время он слишком много пил, и сам понимал это. Но что еще делать, когда осталось так мало до того момента, когда тебя вывезут за город и сожгут на погребальном костре, в подобие лодки, долженствующем изображать корабль капитана?! Год? Два? Три? Десять лет? Сколько еще? Жизнь так мала, почему не прожить остаток ее наслаждаясь тем, что она может дать?

Семьи нет, детей нет… У некоторых пиратских капитанов есть дети — у Главного не было. Может потому он и добился таких высот, что ничего не отвлекало от мыслей о власти, и о том, как ее удержать?

Сильные люди всегда одиноки. Они не могут позволить себе друзей…если только это не те друзья, которых можно ИМЕТЬ. Они не могут позволить себе семьи — ведь семья, это уязвимое место, по которому так легко ударить.

Только шлюхи, наложницы, рабыни. И слуги — верные, и неверные.

Для верных — награда.

Для неверных — наказание.

Таков закон! Только так можно удержать власть! Ты должен быть бессердечным, жестоким, непредсказуемым и смертоносным, как змея. Как меч, упавший со стены на спящего человека. Как молния из тучи, уничтожившая негодяя, осмелившегося бросить вызов богам!

— Я забочусь о вашем благе, господин! — ничуть не испугавшись, ответил парень, слегка улыбнувшись грозному капитану — Я никогда не забываю, что мое благо неразрывно связано с вашим. Случись с вами — что я буду делать?

— Что-то…отсасывать другому господину! — радостно захохотал Главный, не видя, как слегка дрогнуло, и исказилось лицо слуги. Но он не заметил. А если бы даже и заметил, решил бы, что тот расстраивается из-за возможной гибели хозяина.