Охота. Я и военные преступники - Карла дель Понте

Я позвонила Брюгьеру и сказала, что готова всемерно способствовать его расследованию. Я сообщила, что прокурорская служба располагает документами, связанными со сбитым самолетом. Если Брюгьер хочет получить копии документов или допросить кого-то из обвиняемых трибуналом по Руанде, он может направить нам письменную просьбу. Брюгьер прислал официальный запрос. В дальнейшем мы решили, что следствие и сбор доказательств будут вести французские власти, а потом можно будет решить, выдвигать ли обвинение во Франции или предоставить эту задачу прокурорской службе Международного трибунала. К маю 2000 года один из обвиняемых, бывший редактор националистической газеты Хассан Нгезе, прокричал из камеры, что у него есть информация о ракетном залпе. Я дала Брюгьеру разрешение допросить Нгезе в Аруше. Мы не делали тайны из этого визита, что позволило трибуналу вздохнуть с облегчением.

Мои первые встречи с Полем Кагаме, человеком, который командовал Руандийским патриотическим фронтом и занял ведущее положение в послевоенной Руанде, не были связаны с расследованием его деятельности или деятельности его бывших товарищей по оружию. Впервые мы встретились 10 февраля 2000 года. Я только что вернулась из засыпанной костями церкви в Нтараме. Наша встреча состоялась в последние минуты моего пребывания в руандийской столице. Кагаме номинально являлся вице-президентом страны. Я изо всех сил старалась смягчить настроение руандийских политиков после того, как апелляционная палата трибунала приняла решение об освобождении Бараягвизы. Я могла лишь заверить Кагаме, что за три дня постараюсь предпринять все возможные действия для того, чтобы отменить это решение и выдвинуть против Бараягвизы обвинение. Кагаме заверил меня в том, что руандийские власти готовы к всемерному сотрудничеству, но ему хотелось видеть результаты… как, впрочем, и мне.

Наша вторая встреча произошла в пятницу, 12 мая, через месяц после того как Кагаме официально вступил в должность президента страны. Мы снова встретились в последнюю минуту, хотя мой офис запрашивал разрешение несколько недель тому назад. Водитель доставил меня и нового руководителя следствия, Лорана Вальпена, в охраняемый район города, где жил президент Руанды. Кабинет Кагаме выглядел очень скромно, и я сразу это оценила: президент проявлял солидарность с рядовыми гражданами, живущими в условиях чудовищной бедности и все еще переживающими последствия геноцида. К тому времени против Бараягвизы были выдвинуты обвинения в геноциде, и я решила использовать этот факт для того, чтобы добиться большего сотрудничества с трибуналом. Во время нашей встречи я представила Кагаме Вальпена. Я явно недооценила важность того, чтобы руандийские власти не чинили бюрократических препятствий свидетелям, которым нужно было для дачи показаний прибыть в Арушу. Я рассказала Кагаме об усилиях прокурорской службы по расследованию деятельности новых подозреваемых. Мы стремились ускорить судопроизводство, объединяя ряд дел по тематическому принципу: связанные со средствами массовой информации, с военными, с правительственными чиновниками. Это позволило бы нам одновременно рассматривать дела нескольких обвиняемых. Важной проблемой оставалось задержание разыскиваемых преступников. Кагаме постоянно повторял нам, что главные виновники геноцида скрываются в Африке и Европе. Я упомянула имя Фелисьена Кабуги, самого богатого и одного из самых разыскиваемых трибуналом преступников. Кабуга жил в Найроби под покровительством президента Кении Даниэля арап Мои. Нам не удавалось арестовать Кабугу, но мы знали, что у президента Кагаме сложились дружеские отношения с президентом арап Мои. «Почему бы вам не попросить арап Мои выдать Кабугу?» — саркастически спросила я. Кагаме ответил, что это дело трибунала, а не его. «У меня достаточно других дел», — заявил он. (Спустя год я узнала, что собственность Кабуги в Руанде была возвращена его семье. США объявили награду в 5 млн долларов за информацию о местонахождении Кабуги. Службы трибунала развесили по всему Найроби плакаты с его изображением и сообщением о награде. К 2007 году Кабуга все еще оставался на свободе.) Я сообщила президенту Кагаме, что буду просить судей трибунала в ближайшем будущем проводить суды на территории Руанды. Кагаме поблагодарил прокурорскую службу за опротестование решения апелляционной палаты об освобождении Бараягвизы. Он вновь заверил меня, что Руанда безоговорочно выполнит свои обязательства в отношении трибунала.

Через три недели я сообщила Совету безопасности ООН, что абсолютно удовлетворена сотрудничеством Кигали с Международным трибуналом. В тюрьме трибунала в Аруше находилось 42 обвиняемых, в том числе восемь бывших министров, четверо высокопоставленных военных и трое журналистов. 13 подозреваемых были в розыске, восемь — осуждены, трое из них признали себя виновными. 35 заключенных ожидали суда. Все они были хуту если относить к ним и единственного белого.

Во время моей работы в Аруше и Кигали той осенью Лоран Вальпен снова обратил внимание на то, что следственные бригады, занимающиеся поиском скрывающихся от правосудия обвиняемых, получают от свидетелей в Европе и Африке все больше информации о преступлениях, совершенных членами РПФ во время геноцида и после него. Количество убитых исчислялось десятками тысяч. Вальпен открыл дела по 13 случаям, в том числе и по делу об убийстве архиепископа и других священников в Гакуразо. Мы знали, что следствие против РПФ не вызовет восторга в Кигали. Президент Кагаме и другие лидеры тутси всеми силами стремились доказать легитимность своей власти после победы РПФ в 1994 году. Они представляли захват страны как справедливую борьбу против чудовищного геноцида. После победы высокопоставленные офицеры РПФ заняли ведущие посты в армии Руанды. Кагаме и другие политические лидеры с удовольствием поставили своих товарищей по оружию на ключевые посты в офицерском корпусе. Режим Кагаме полностью зависел от поддержки армии. Армия Руанды продолжала вести войну против экстремистов хуту, которые снова вооружились и смешались с сотнями тысяч беженцев в восточных пограничных регионах Заира, ныне Демократической Республики Конго.

Вальпен советовал начать тайное расследование деятельности РПФ и не ставить об этом в известность власти Руанды. Он опасался, что, если президент Кагаме и другие лидеры тутси узнают о «специальном расследовании», работа следственных бригад заметно осложнится и станет более рискованной. Впрочем, руандийские власти и так уже следили за каждым шагом следователей. (Вальпен развлекал нас историями о том, как он неожиданно сворачивал за угол, останавливался, притворяясь, что завязывает развязавшийся шнурок, и тут на него налетал приставленный к нему руандийский шпик.) Мы знали, что руандийская разведка получила оборудование из США и активно использует его для прослушивания наших телефонов и факсов, а также отслеживания интернет-трафика. Мы подозревали, что руандийские власти контролируют и наши компьютерные системы, а также имеют своих агентов среди переводчиков и других сотрудников офиса в Кигали. Вальпен знал, что США, по вполне очевидным причинам, не хотят, чтобы следователи трибунала имели ультрасовременные швейцарские мобильные телефоны, недоступные для прослушивания. Другими словами, руандийцы уже абсолютно точно знали, чем занимаются следователи трибунала.