Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

Книга принадлежала еще прапрадеду Корина, и страницы ее стали хрупкими и тонкими, но чернильные рисунки сохранили яркость и живость. Они были единственными пятнами цвета в тусклой, серой жизни Корина. На них изображались сине-золотые небеса с сотнями огней, которые его отец называл звездами. Отец говорил ему, что звезды все еще были наверху, за Тенью, но никто в это особо не верил. Его отец много чего говорил, но никто не придавал значения словам старика. Его дни все равно были сочтены, он стал слишком слаб, чтобы работать в кузнях, и слишком рассеян, чтобы его могли использовать в управлении логистикой.

Корин расстегнул молнию на стеганой куртке и вытащил книгу из кармана рубашки — осторожно, чтобы не повредить обложку и тонкие, готовые рассыпаться от дыхания страницы. И пока буря вымещала свою раздирающую ярость на фасаде здания, он читал истории, которые знал наизусть, но продолжал с удовольствием перечитывать, ибо они давали возможность на время забыть о тяжких трудах будней.

— Все читаешь свои детские сказки? — спросила Птолея, устало заходя в комнату и стряхивая блестящие стальные волокна с собственной стеганой куртки. Она села рядом с ним, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди.

— Это не детские сказки, — ответил он.

— Не вижу в них смысла, — сказала Птолея, зажигая сигарету, состоявшую большей частью из сора с фабричных полов. Та ужасно воняла, но Корин не мог отказать подруге в одном из немногих еще доступных ей удовольствий. — Зачем читать о том, чего нет?

Корин развернул книгу и показал ей страницу, на которой был изображен воин в синих доспехах, борющийся с многоруким змееподобным чудовищем.

— Потому что это лучше того, что есть, — сказал он.

— Красиво, — сказала она и протянула к книге руку, но он вновь прижал ее к груди.

— Извини, — смущенно сказал он. — Она хрупкая. Что-то вроде семейной реликвии. Я всегда надеялся, что передам ее своим детям — ну, знаешь, если получу разрешение.

Вошел Суллакс, громко топая, и тоже стряхнул с себя проволочную пыль.

— Пробудем здесь еще дольше — и о детях можно забыть, — сказал Суллакс, хватая себя за пах. — Тут все жужжит от радиации. Идти сюда было идиотизмом.

— Тебе идти было не обязательно, — заметил Корин.

— Еще как обязательно, — ответил Суллакс так, будто разговаривал с дураком. — Ты мой брат-рабочий, я не могу дать тебе умереть.

— Как трогательно, — сказала Птолея.

— Ага… Если он помрет, мне придется и его план выполнять, — прорычал Суллакс, лишь отчасти в шутку.

Корин не ответил, прекрасно зная, что они предприняли опасную затею, но не желая признавать это перед напарниками-скаутами. Очень сложно было убедить администрацию вообще разрешить ему выйти на патрулирование. Не хватало еще вернуться с трупами, изорванными проволочной бурей, или живыми, но получившими дозу радиации, от которой они станут бесплодными или, что еще хуже, неспособными работать.

Он не был уверен, что заставило его покинуть безопасный, герметичный Каллакс, но вид фиолетовой кометы задел в душе струну, еще способную звенеть жаждой действия. Корин должен был узнать, чем она была, и ему удалось донести свой пыл до облаченных в серое членов администрации. Возможно, она подтвердит, что какой-то другой мир тоже выжил, станет связующей нитью с потерянной историей и другими планетами, которые, как говорили, раньше существовали за Тенью. А возможно, там окажутся обломки спутника, чья орбита опустилась слишком низко, позволив гравитации наконец увлечь его вниз.

Обе причины были достаточным основанием для отправки патруля, но в администрации сочли необходимым выделить ему только двух других скаутов. И настояли, чтобы оба были добровольцами. Он, разумеется, выбрал сестру-соседа и брата-рабочего. Им обоим не нравилась его идея, но им обоим не хотелось отпускать его в хим-пустоши одного.

Комета упала всего в нескольких километрах от стен, но путешествие все равно предстояло сложное и опасное. Им не выделили никакого транспорта, поэтому по пеплу и камням, под вечно серым небом, пришлось идти пешком. Когда они почти добрались до подножия горы, вздымавшейся за Каллаксом, разразилась проволочная буря, вынудив их укрыться в разрушенной электростанции.

— Кажется, утихает, — заметила Птолея, приподнимаясь и заглядывая в трещину в стальной обшивке. — Будет мерзко и больновато, но мы сможем все успеть и вернуться до начала следующей смены.

— Тогда пойдем, — вздохнул Суллакс. — Вздремнуть перед сменой не помешало бы.

Корин почувствовал укол вины, но постарался не подать вида. Смены на фабриках, перерабатывающих станциях и конденсационных мельницах были и так тяжелы, а человеку, не сумевшему отдохнуть, отработать их было еще сложнее.

Они натянули плащи химзащиты, надели маски, спустились обратно на нулевой уровень и подставились тупым зубам проволочной бури.

Птолея оказалась права: самый яростный период миновал, и вихрь в центре уже двигался дальше. Он чувствовал уколы острых частиц сквозь плотную материю штанов и стеганой куртки и знал, что когда снимет слои защитной одежды, его кожа окажется усеянной небольшими кровоточащими ранками. Но чем дальше они уходили, тем слабее становились порывы ветра, пока в конце концов не стали видны горные хребты.

Несложно было понять, где пролетел метеорит.

В нижней части каменистого предгорья появилась дымящаяся борозда с осевшими, будто расплавившимися краями. Горячим черным дождем падал вулканический пепел, пахнувший пережженным металлом. Корин подождал, пока несколько хлопьев не упадет на ладонь в перчатке, и продемонстрировал их остальным.

— Углеродный осадок от сгорания при входе в атмосферу? — спросил он. — От звездного корабля?

— Может быть, — сказала Птолея, но Корин понял по ее голосу, что она взволнована.

Они вступили в новообразованную лощину, стены которой из-за пронесшегося объекта стали глянцевитыми, застекленевшими. Теперь, когда последние порывы бури больше не могли их достать, Корин снял маску и сделал вдох. Воздух был абсолютно неподвижен и пах чем-то приятно-сладким, как масло, которым натирали новорожденных, — и ни следа ожидаемых им токсинов.

— Все еще считаешь, что мы зря сюда пришли? — спросил он Суллакса.

— Пока не знаю, — ответил Суллакс. — Зависит от того, что мы найдем на месте.

— Но это хотя бы лучше, чем смена у вентиляторов, — заметила Птолея, двинувшись вперед.

Корин и Суллакс последовали за ней, и они все вместе прошли глубже в расселину, вырезанную в камне. В дальнем конце борозды, примерно в сотне метров от них, что-то светилось. Упавший предмет еще явно был раскален добела. Они начали осторожно приближаться, а когда сократили часть расстояния, Корин начал понимать, что перед ним были не обломки разбившегося спутника и не упавший космический корабль.

Он не знал, что это было.

Это был свет, облако цельного света, наполнявшее конец расселины ярким сиянием. Корин не сводил с него глаз, пытаясь разглядеть в нем что-нибудь, но видел лишь обрывки образов и форм: глаза, золотые крылья, тысячи вращающихся колес, напоминавших сердце мощнейшего механизма, бессчетные генетические спирали с невозможными структурами, складывавшиеся в миллиарды различных сложнейших последовательностей.

— Что это, черт побери? — воскликнул Суллакс, доставая свою однострельную винтовку. — Оно опасно?

— Я не знаю, что это, — сказал Корин. — Но не думаю, что оно опасно.

— Почему? — спросила Птолея.

— Просто знаю, — ответил Корин, и это было действительно так. Он не ведал, откуда это знание пришло, но чувствовал, что этот свет, чем бы он ни был, возник здесь не для того, чтобы причинить им вред. Он двинулся к свету, начавшему сжиматься, преобразовываться во что-то чудесное, в существо, возрождающееся в самосожжении.

Он почувствовал, как что-то коснулось его разума — какая-то сущность, столь великая, что он не смог бы и вообразить ничего подобного. Она знала все, чем он был. Она знала все, что он знал. В этом не было грубого вмешательства, сущность была абсолютно благостной. Даже робкой — как рука, протянутая прекрасному незнакомцу в предложении дружбы.

По мере того как свет сливался воедино, в нем начал вырисовываться силуэт, и Корин ахнул, увидев, что лежало в центре.

Маленький мальчик, столь совершенный, будто был порожден чистейшей генетической алхимией.

— Не верю, — сказал Суллакс.

— Это невозможно, — добавила Птолея.

— Нет, — сказал Корин, опускаясь на колени рядом с ребенком. — Это чудо, которое мы все ждали.

Кожа ребенка сияла, будто окружавший его свет каким-то образом влился в плоть. При виде него ребенок счастливо гукнул и потянулся к нему с улыбкой, казавшейся слишком знающей для того, кто только возник.