Гавань Семи Ветров - Дмитрий Воронин

— Ах ты, тварь! — Он бросился к скакуну, сорвал с седла тяжелую секиру и принялся с остервенением рубить ногу тьера, пытаясь отделить сустав с длинным, в пол-локтя, когтем. Получалось плохо — лезвие топора щербилось, панцирь поддавался еле-еле… Пот градом струился по лицу, Рамус сбросил тяжелый шлем, сорвал подшлемник из толстой кожи. Он был сосредоточен на проклятой конечности, а потому не заметил, как шевельнулось веко на одном из глаз тьера, как приоткрылась тонкая щель. Не заметил и стремительного взмаха одной из рук. И даже не почувствовал, как костяное лезвие, с легкостью разрывая кольчугу, одежду, мясо и кости, вошло ему в спину, выставив окровавленное острие из груди. Глухо звякнул топор, падая на землю.

С противным чмоканьем костяной клинок вышел из раны, и тело, лишенное поддержки, упало лицом вперед. Затем глаз тьера открылся полностью и уставился на двух всадников, оторопело глядящих на труп своего товарища.

А в следующий момент воздух прорезал дикий сдвоенный вопль, наполненный непередаваемым ужасом, и скакуны, отчаянно погоняемые седоками, умчались прочь от этого страшного места.

Тьер не видел панического бегства оставшихся в живых противников. Глаз снова закрылся — на этот последний удар иссеченное тело израсходовало последний остаток сил. Окровавленное костяное лезвие замерло в неподвижности…

Прошло много времени, прежде чем тьер сумел шевельнуться снова. Раны уже почти не кровоточили, но силы в этом теле осталось совсем чуть-чуть. Пожалуй, пяток обученных воинов сейчас вполне могли бы добить поверженное чудовище — но здесь не было воинов, Черри допустила ошибку, поставив на ньорка, — если бы он появился здесь в сопровождении отряда ее головорезов… в конце концов, если бы двое уцелевших не сбежали, все могло сложиться иначе. Но эта ошибка дала тьеру шанс, и сейчас он пользовался им, как мог.

Разум жил, хотя почти полностью утратил контроль над плотью. Разорванные связи восстанавливались медленно, способность к метаморфизму, позволявшая ему молниеносно менять форму тела, сейчас была почти полностью разрушена. Лишь к исходу десятого часа он сумел заставить почти перерубленный пополам торс шевельнуться, еще не менее трех часов ушло на то, чтобы сомкнуть края страшной раны. Тьер кричал от рвущей тело боли, но ни один звук не нарушал тишину — связи с голосовыми связками тоже были утрачены… Но вот края раны сомкнулись, сорвав корку запекшейся крови.

Выполнив эту задачу, тьер с чувством исполненного долга погрузился в беспамятство. Теперь ему оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что силы, заложенные в этот организм его создателями, все-таки еще не иссякли до конца.

В конечном счете в том, что им пришлось покупать нового скакуна, виноват был Денис. Вернее — его упрямство и заодно обостренная с момента нападения в гостинице недоверчивость. А может, никто не был в этом виновен — просто неудачное стечение обстоятельств.

— Господа! Господа!!! Подождите!!!

Денис придержал скакуна и оглянулся. Меж деревьев мелькала маленькая фигурка. Когда она, продравшись сквозь кусты, выбралась на тракт, то оказалось, что это совсем маленькая, лет десяти, девочка. Лицо ее раскраснелось от бега, светлые волосы выбились из-под шерстяной шапочки и разметались по плечам… она была просто очаровательна — крошечное, милое создание.

— Что случилось, малышка? — улыбнулась Таяна. Улыбка ее была доброй… но Денис заметил, что пальцы волшебницы привычно сложились в боевой жест. Мысленно он поставил Тэй пять с плюсом за предусмотрительность — появление в глухом лесу девочки выглядело малость подозрительно.

— Гоо-оспода! — Она запыхалась, но отчаянно торопилась высказаться. — Туда… ехать нельзя.

— Почему это? — изогнула бровь Тэй.

— Папочка говорит, что сейчас снег на горе талый… может эта… забыла… с горы осыпаться… ну, когда снега много…

— Лавина? — догадался Денис.

— Да, господин, лавина, папочка так и говорил. А еще он говорил, что сейчас самое опасное время… уф… — Она перевела дух и заговорила уже спокойнее: — В этих местах, господа, эти… лавины часто бывают, папочка мне строго-настрого велел, ежели кого увижу, обязательно сказать.

Говорила малышка как-то уж очень по-взрослому, серьезно и правильно. И одета была куда лучше подавляющего большинства крестьянских детей, что попадались им ранее на пути. Добротная курточка из хорошей кожи, меховая — в такой тепло и в легкий мороз. И на ногах — кожаные сапожки, вещица для обычного серва дорогая, не каждый позволит себе так одевать ребенка, растущего как на дрожжах.

— А кто твой отец? — поинтересовалась Таяна. Пальцы остались в прежнем положении, словно она ждала неприятностей от этого крошечного существа.

— Папочка — здешний лесник, — гордо ответила девчушка, вздернув носик. — Его Шубертом зовут, его все знают. Он ха-ароший!

Немного подумала и добавила, словно это было лучшим доказательством:

— И меня сильно-сильно любит, больше всех, вот!

Денис с Таяной переглянулись. Конечно, в такую погоду вполне можно было ожидать, что с горы сойдет лавина, тем более что тракт пролегал у самого подножия острого, похожего на огромный клык заснеженного пика. Но…

— Послушай, малышка… тебя звать-то как?

— Мия, — мило улыбнулась та. — А папочка меня зайчиком зовет. Только я же не зайчик, а девочка, правда? А он все равно то зайчиком, то белочкой… а я белочку знаю, она маленькая и пушистая. И зайчика я знаю, он сейчас белый, а скоро серым станет. А еще я знаю…

— Подожди, подожди, Мия, — вмешался Денис, понимая, что экскурс в местную фауну может оказаться очень долгим. — Это же дорога к Белозерью, верно?

— Да, господин, только…

— Нам как раз туда и надо.

— Так нельзя же по дороге-то, папочка говорит, сейчас время плохое. А тут еще дорога есть, только по ней дальше получится. Сначала до озера, потом вокруг него и как раз в село попадете.

— И долго ехать? — спросил Жаров. Настойчивость девчушки ему не нравилась.

— К темноте как раз успеете… — Она задумалась, а потом несколько неуверенно добавила: — Наверное…

— Вот что, малышка, спасибо тебе за предупреждение, но мы, видишь ли, торопимся. Так что, пожалуй, рискнем и поедем прямо.

— Но как же… там же эта… лавина. — Глаза девочки заблестели, как будто бы она искренне переживала за бестолковых и непослушных господ, вознамерившихся отправиться прямо навстречу гибели, и собиралась по ним всплакнуть. — Папочка сказал, туда никак ехать нельзя!

— Мы очень торопимся, Мия, — проникновенно сообщил Денис. — И поедем так, как нам надо. Ты не расстраивайся, ничего с нами не случится.