Знак неравенства - Наталия Терентьева

Она послушно села на край сиденья, осторожно прикрыв, но не захлопнув дверцу.

— Слушай, — Денис, чуть повернувшись, взглянул на нее, — а что… кроме «простых движений», ты ничего не умеешь делать? Вот что бы тебе не пойти работать… продавщицей, скажем? В какой-нибудь большой красивый супермаркет. Там, конечно, колбасу надо резать по двенадцать часов в сутки. И ребятишки все неинтересные вокруг — бедные туркмены да наши пьяницы, старички-охранники… Но здесь-то тебя, дуру, скорей всего, вообще убьют. А не убьют, так болеть будешь, аборты делать…

Зоя, постепенно успокаиваясь от его слов, поудобнее устроилась на сиденье.

— А я предохраняюсь. И для тебя есть!.. — Она ловко вытащила из сумки приготовленный презерватив. — Мы выбираем безопасный секс.

— Я понял. Ладно. Иди… — Он с досадой покрутил головой. — «Мы»!.. Кто же вас так ловко… оболванивает… Пионеры всей страны… — Денис, прикусив губу, стал снова смотреть вперед.

Зоя внимательно посмотрела на него и распахнула дверь.

— Я пошла… Вот как нормальный дядя, мне — облом… — Она жалко улыбнулась, так и держа в одной руке презерватив, а другой прижимая к себе открытую сумку.

— Ага. Маме привет.

— У меня мама умерла, — ответила Зоя. — Полгода назад.

Денис досадливо помотал головой и включил зажигание.

— Ай, господи… А дома маленький братик и папа-инвалид войны. Да?

— Нет. Никого вообще.

Деньги так и остались на сиденье, вместе со сладким запахом банановых духов. Денис открыл кнопкой все окна и резко отъехал, взглянув в боковое зеркало на тоненькую фигурку Зои. Он несколько раз глубоко вздохнул, чувствуя, как утренний бутерброд с сервелатом скребется мучительно в желудке, а острая изжога подбирается уже к гортани…

Денис снова притормозил, полез в аптечку и увидел, что Зоя, сгорбившись в не по погоде легкой куртке, встала на остановке, выглядывая вдалеке автобус, и топчется, стуча сапогом о сапог. А сапоги-то… экипировка начинающей уличной дивы… С какими-то хвостами сзади, сбоку с широкой дыркой, чтобы нога, что ли, была видна…

Денис выдавил в рот пакетик пахнущего мятой лекарства и вернулся к остановке задним ходом. Зоя, увидев его машину, с надеждой взглянула на него. Денис открыл окно со стороны тротуара и махнул ей рукой. Девушка заспешила к нему.

— Возьми. — Он протянул ей купюру. — Не лови сегодня больше никого. Слышишь? Ты живешь-то где?

— Снимаю… — Зоя ближе склонилась к окну, не решаясь открыть дверь.

— Займись чем-нибудь. Не знаю, столько всего сейчас. Слышишь, а? Жалко просто тебя, дуру… И неужели не противно?

Зоя неожиданно улыбнулась.

— С тобой — нет.

— А, ладно!

Денис отъехал, стараясь не смотреть на девушку. Это он — дурак, жалкий доверчивый дурак. Идиот, и с годами не умнеет… Сейчас чуть было не посадил ее обратно, хорошую, и бедную, и совсем беззащитную в мире жестоких расчетливых дядечек с тугими бумажниками и беспокойными мошонками, в которых постоянно идет какая-то своя жизнь, помимо логики, здравого смысла и чувства самосохранения.

На следующее утро Денис проснулся с приятным ощущением и не сразу вспомнил, что случилось. Ничего не случилось. Просто сегодня суббота, и он поедет к Маргоше. Надо купить… всего. Всего, что надо и чего не надо. Денис больше всего на свете любил ходить по большому магазину, набирая полную тележку продуктов, приятных мелочей, зная, что девочка сама ничего не будет этого покупать, а мама ее Оксана, рациональная, бережливая, — тем более.

Разве потратит она восемьдесят рублей на большую банку отборных маслин с косточкой, которые так любит Маргоша, даже сейчас, когда аппетит у нее — хуже не бывает?.. И не купит Оксанка корзиночку лимонного мыла, переложенного высушенными листьями настоящего лимона… «Самый простой способ компенсировать все свое паскудство» — так однажды оценила Оксана его щедрые подарки Маргоше. Наверное, да. А чем еще порадовать ее? Сейчас ей вообще ничего не надо, ничто не радует. Пусть хоть так…

Денис ходил по своей новой просторной квартире. Конечно, в центре удобнее было жить, но в этом районе такой хороший воздух, такие пейзажи из окна. Еще одна подмосковная деревня, за двадцать лет обросшая шестнадцатиэтажками и бочком прилепившаяся к столице. Здесь можно гулять по вечерам… Или хотя бы мечтать об этом.

К тому же эту квартиру он купил сам, и никто никогда не скажет ему «Уходи» или, наоборот, «Живи, с моей милости»… Денис все собирался сделать ремонт, переклеить для начала обои, поменять выключатели… Но все откладывал и откладывал. Вода из крана не капает, двери открываются-закрываются, свет горит… А остальное — когда-нибудь…

Он включил музыку, один из дисков, которые постоянно слушал последнее время. Он так обрадовался, увидев в магазине новые лазер-диски с почти забытыми песнями, песнями его юности… Они и тогда ему нравились, но теперь Денис точно знал — это пели про него. У него уже набралось пять или шесть дисков, где через одну были такие песни. И про разлуку, и про туманы, за которыми можно прогоняться всю жизнь, и про людей, которым не так уж и много в жизни надо, разве что хорошей музыки, чистого воздуха, простой еды и еще чего-то, щемящего и ускользающего, мучительного и прекрасного… Денис, вздыхая, бросил в стиральную машину накопившиеся за неделю трусы и носки. Зашел на кухню, включил телевизор, потыкал пульт с программы на программу и оставил новости без звука. Нашел в холодильнике несколько кусков нарезанного сыра, пожевал его без аппетита. Заглотнул витамины, запив их растворимым кофе без сахара — сахара не было в доме уже недели полторы. Не забыть купить, когда будет набирать продукты для Маргоши…

Денис уже пару раз взглядывал на телефон. Не позвонить ли Оксане? Хотя — суббота, утро… вдруг она не одна… И все-таки набрал номер.

— Оксанка?

— М-м-м… — Оксана, лежа на животе, с трудом дотянулась до телефона и теперь только мычала, потому что массажист, крепкий юноша в светлом тонком халате, под которым обозначались круглые мышцы, как раз начал разминать ей спину.

— Доброе утро! Ты где?

— Ага… — вздохнула та. — Ой, сейчас… погоди… — Массажист, не говоря ни слова, перевернул ее на бок и всей своей массой нажал ей на ногу. Оксана охнула и с трудом спросила: — Ты… как?

— Да как…

— Вот и хорошо… — Оксана слышала, что Денису хочется, поговорить, но, когда эти руки, эти сильные молодые руки, безо всякой задней мысли гладят тебя по бедру, можно ли о чем-то говорить… — Ну, ясно…

— Оксанка, — не сдавался Денис. — Да я вот… хотел… может…