История Рай-авеню - Дороти Уннак

Темой нашей сегодняшней беседы я хотел бы сделать разговор с одним семилетним мальчиком, который умирал от проказы у меня на глазах. У него уже отвалились пальцы, ног не было, на лице — только огнем горящие глаза, которые уже не могли моргать. Рот без губ, и зубы как бы обнажены в усмешке — это была усмешка самой смерти. Я говорил с этим ребенком. Молился за него. Мне было больно на него смотреть. Хотелось отвернуться. Хотелось уйти…

Помолившись, я заставил себя посмотреть на изъеденное проказой тело ребенка, на его изуродованное лицо. Когда он говорил, его голос звучал тихо и хрипло. Я должен был нагнуться к нему, и я ощутил запах смерти.

— Отец, — прошептал он, — я знаю, что Бог меня любит, но как я могу любить его еще большей любовью?

Этот прокаженный маленький мальчик, этот невинный ребенок без сомнения принимал Божью любовь. Он не думал о себе, он думал только о спасении своей души. Он спрашивал: как я могу любить Бога еще большей любовью?

Я подумал тогда о том, что злюсь на людей, которые послали меня в этот отдаленный лепрозорий, в это ужасное место, где было так легко любить Бога, как любил его умирающий мальчик.

Я понимал, что на этого ребенка снизошла редкая благодать, и у меня перехватило дыхание. Я почувствовал смирение и страх. Я беспокоился о моей душе, которой грозил ад…

Так проповедник продолжал говорить минут пятнадцать. Суть его выступления, конечно, была в том, что он просил выделить средства, необходимые церкви для всяких там благотворительных целей. Больным и нищим нужны не только молитвы, но и деньги, медицинская помощь, питание.

Юджин О’Брайн не думал, разумеется, что его слова тотчас возымеют действие. Но он хотел воздействовать на эмоции слушателей своим необыкновенным, музыкальным голосом. Боже мой, думал Уилли Писс, Джин бесподобен. У него замечательный голос и явные актерские данные. Он вспомнил, каким красавцем был Джин. Красив ли он теперь?

Ему захотелось повидаться с ним.

Монсиньор О’Брайн приглашался для выступлений на завтраках, ланчах и обедах. Он хорошо говорил и уважал правила игры, существовавшие в Голливуде. Он был прост в обращении, вежлив, но на него не производили впечатления броские кинозвезды, которые искали его внимания. Он мастерски произносил свои речи, смысл которых, однако, мало до кого доходил. Тем не менее этому священнику удавалось добывать для церкви большие денежные суммы, просто благодаря своим выступлениям. Он производил большое впечатление на слушающих.

Во время одного из завтраков, где было больше политиков, чем магнатов, Уилли Писс сидел за столом на десять персон. Но смотрел на священника, который встал, чтобы произнести речь. Монсиньор сказал, что он сын капитана полиции и что его дядя полицейский. После этого тотчас стал «своим человеком» в зале. Он похвалил организацию верующих полицейских, которая и устраивала этот завтрак, за ее работу, и тепло отозвался о их религиозном лидере. Говорил сжато и в самую точку. Высказал несколько теплых слов о сенаторе Джо Маккарти и предупредил всех о той угрозе, которую представляют собой коммунисты, плетущие заговор. Это опасно особенно здесь, в Голливуде, где формируется общественное мнение. Невинные и ни о чем не подозревающие души могут легко стать жертвами коммунистов. Все католики просто обязаны быть бдительными.

Его речь понравилась, она отличалась от других его речей. Ему горячо аплодировали.

Джин не только умел хорошо говорить, он был к тому же достаточно проницателен.

Внешне он похож на киногероя. Черты его лица безупречны. Волосы абсолютно белые и густые. Глаза казались бесцветными. Взгляд леденящий. Он часто и непринужденно улыбался, обнажая ряд безупречно белых зубов. Он умело жестикулировал. Да, этот человек был прирожденным актером. Он умел говорить и убеждать.

Уилли ждал, пока полицейские, обступившие священника, жали ему руку, поздравляли его, благодарили и заверяли в своей преданности католической вере и в ненависти к коммунизму. Уилли держался чуть в стороне от толпы и следовал за священником, который направлялся к выходу, улыбаясь своим поклонникам, как бы извиняясь за то, что у него нет больше времени и надо уходить. Когда он протянул руку, чтобы взять дорогое черное пальто, которое подал ему молодой служитель церкви, Уилли Писс прикоснулся к его плечу. Джин вежливо повернулся к нему с дежурной улыбкой на лице, уже накинув на плечи пальто.

— Джин, у тебя явно имеются ораторские способности, — сказал Уилли.

Если излишняя фамильярность и не понравилась священнику, он никак этого не выдал. Кивнул, улыбнулся и произнес:

— Спасибо.

— У меня тут чек, который я хотел бы вручить тебе собственноручно.

Уилли отдал чек, который Юджин автоматически передал своему помощнику, даже не взглянув на него.

— Большое спасибо, — он протянул руку и был удивлен, когда этот хорошо одетый человек небольшого роста не отпустил его руку после рукопожатия.

— Ты что, не узнаешь меня, Джин? Да, я, наверно, изменился куда больше, чем ты. Черт, ты выглядишь точно так же, как и тогда, на авеню Рай. Только вот ростом стал немного выше, но на мой взгляд коротышки, все вы, ребята из семьи О’Брайнов, выглядели гигантами.

Голос казался смутно знакомым, это был голос из прошлого. Однако произношение вовсе не такое, на каком говорили в Бронксе. Это речь образованного американца, так говорили в Голливуде. Юджин покачал головой, пристально посмотрел на незнакомца:

— Уилли? Неужели Уилли Пейсек? Здесь, в Голливуде?

— Он самый, отец Джин. Только он да не он, — Уилли снял очки и позволил священнику рассмотреть себя. — Улучшенный вариант Уилли, который к тому же изменил свою фамилию. Теперь я — Писс.

— Хорошая фамилия: Писс.[13] Уилли Писс. Почему это имя знакомо мне? Откуда я его знаю?

Впервые за время разговора за благородными чертами проявилось лицо мальчишки из Бронкса. Он провел рукой по своим белокурым прямым волосам, улыбнулся, показывая ряд отличных зубов: ни одного гнилого или больного.

— Я режиссер, отец Джин, — он назвал две свои последние картины. — Пока что комитет по нравственности меня не беспокоил.

— Рад это слышать. У тебя есть семья, Уилли?

— Нет, я свободен. Тут совсем другой мир, где не нужно жениться на своих школьных возлюбленных и оставаться верным им до конца своих дней. Слушай, не обижайся, ладно? Просто здесь другой мир. Мне кажется, мы оба это поняли.

Они немного поговорили о Бронксе, о своих семьях. Уилли давно уже не поддерживал никаких связей со своими родными, но Джин переписывался с родителями. Наконец, уже собираясь уходить, Джин догадался, что Уилли чего-то хочет от него.

— Я хочу встретиться с тобой, Джин. Как только впервые услышал твое выступление по радио, мне в голову пришла одна мысль. Поэтому-то я и пришел на этот завтрак. Хотел повидаться с тобой. Сейчас я работаю на телевидении, в одной детской передаче, которая пользуется успехом. Мне показалось, что ты попусту теряешь время, собирая эти жалкие подачки день за днем. Все эти завтраки тебе не надоели? Я предлагаю тебе обратиться сразу к миллионам — буквально к миллионам людей.

Джин задумчиво посмотрел на Уилли:

— Позвони моему помощнику, отцу Рэндолу, и договорись с ним о встрече, — он сделал жест в сторону молодого священника, который протянул Уилли визитную карточку.

— Рад был видеть тебя, Уилли, — он улыбнулся. — Боже мой, Уилли Пейсек. Извини, Уилли Писс. Хорошая фамилия. Мне надо привыкнуть к ней. И к тому, как ты выглядишь.

— А мне надо привыкнуть называть тебя монсиньором.

— Называй меня просто Джин. В конце концов, мы же росли вместе в Бронксе.

— Да, росли, — Уилли резко кивнул и пошел к выходу, но остановился и обратился к священнику.

— Да, кстати, Джин, — сказал он, — чек, который я вручил тебе, это мой личный вклад в твой детский фонд. Десять тысяч долларов. До встречи.

Глава 17

В течение последующего года Юджин О’Брайн установил плотный контакт с телевидением. Его жизнь вступила в новое измерение с того момента, как он предстал перед телекамерой и по знаку оператора начал говорить.

Сначала телевизионное начальство было недовольно. Они не могли поверить в то, что телезрители могут в течение часа слушать «говорящую голову». К тому же эта голова говорила о религии. И все это в лучшее телевремя! Уилли Писс, несомненно, замечательный режиссер и ведущий детской телепрограммы, выходящей в эфир по субботам, но как он может предлагать этого священника? «Вас приветствует монсиньор Юджин О’Брайн». Да уж.

Они не знали, что и думать по этому поводу. Они еще не видели Джина. Но когда вся страна увидела его на экране, когда о нем узнали благодаря интересным рецензиям в газетах, люди полюбили его программу.