Вся жизнь конспирация. История семьи нелегалов - Михаил Владимирович Фёдоров

Центру стало известно, что даже после осуждения Вано МИ-5 не прекратила вести расследование масштабов его работы и поиск людей, которые снабжали разведчика секретной информацией. География следственных мероприятий, проводившихся ранее в пространстве между Лондоном и Плимутом, расширилась и была перенесена во Францию, Бельгию и ФРГ. Но английская контрразведка так ничего и не узнала.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ЖАННА

Находясь долгие годы за рубежом, мы испытывали все те чувства, что присущи, очевидно, каждому человеку, проживающему на чужбине. И нас, конечно, не миновала ностальгия. Оторванность от дома, родных и друзей особенно остро давала о себе знать в дни наших национальных праздников или семейных юбилеев. Вспоминается телевизионное выступление Сергея Владимировича Образцова, народного артиста СССР, который также говорил о ностальгии, возникавшей у него во время зарубежных поездок, не столь уж продолжительных.

А представьте себе, каким терпением, выдержкой нужно обладать разведчику-нелегалу, годами безвыездно работающему вдали от Родины в личине иностранца. Это, пожалуй, самое тяжкое испытание — испытание обстановкой, где все вокруг чуждо: язык, обычаи, нравы, порядки, даже сама природа, хотя и очень красивая. Естественно, мы не давали этим чувствам разгуляться, да и времени на эмоции оставалось маловато. Мы не замыкались в четырех стенах, внешне жили «как все». Наше солидное положение обеспечивало условия для выполнения разведывательных задач в течение длительного времени. И все же подошел срок возвращения на родную землю. Этот вопрос предварительно обсуждался в Москве в 1962 году, и тогда договорились, что мы поработаем в стране пребывания еще несколько лет. Минуло пять лет, и мы получили указание готовиться к отъезду:

«Сепу

…Считаем, что задачи, возлагаемые на региональный узел связи в Западной Европе в лице разведгруппы Сепа и Жанны, успешно выполнены.

С учетом этого предлагается завершить оставшиеся необходимые текущие дела по прикрытию и выехать на Родину по согласованному маршруту.

ЦЕНТР».

Скажем откровенно, телеграмма нас радостно взволновала. Наконец-то! Теперь сбросим с себя личину иностранцев и вновь станем самими собою, снимем груз ответственности, вернемся в круг родственников, знакомых и друзей, сможем душевно раскрепоститься, не контролировать каждое слово или жест, свободно вздохнуть и радоваться жизни. Грибоедовские слова: «И дым Отечества нам сладок и приятен» — не просто дань патриотическим чувствам, а лирика, выстраданная долгим пребыванием на чужбине, где наиболее глубоко ощущается ни с чем не сравнимая привязанность к родной земле.

Конечно, разведчик-нелегал знает, что рано или поздно наступит момент возвращения на Родину, мысленно готовится к нему как к приятному финалу, вознаграждению за все свершенное и пережитое. Но вот телеграмма лежит перед нами — а в душе противоречивые чувства. С одной стороны, радость, подкрепленная высокой оценкой Центра нашей миссии, а с другой — какое-то сожаление, что придется вот так вдруг свернуть разведывательную работу, ликвидировать фирму-прикрытие и социальный статус, созданные непростыми совместными усилиями, навсегда расстаться со страной, где прошла столь значительная часть нашей жизни и которая нам стала близка и понятна. Временами она была к нам сурова (когда мы совершали просчеты). Но это она дала нам гостеприимный приют, за который мы благодарны ей и ее народу. Наши интересы касались НАТО, мы не работали против самой страны, в которой жили, и всегда учитывали это обстоятельство при планировании разведывательных операций.

Разумеется, отъезд следовало хорошо подготовить и убедительно обосновать перед окружением, чтобы не вызвать кривотолков или подозрений. Предстояло с большой тщательностью разработать (в который раз!) подходящую «легенду», распространить ее в ближайшем окружении. В качестве мотива отъезда решили воспользоваться тем обстоятельством, что многие европейцы по разным причинам, а чаще всего в расчете на лучшие заработки, переезжают на жительство в США, Австралию, Канаду, государства Латинской Америки, иногда даже в Африку, и чаще всего их надежды сбывались. Смущало в этой легенде лишь то, что подобные решения принимают, как правило, в более молодом возрасте.

Страной, куда мы якобы намеревались выехать, избрали Австралию. Да-да, раз уж с нее началось наше становление как разведчиков-нелегалов, так пусть на ней завершится и этот этап. Наши аргументы сводились к следующему: Австралию мы теоретически хорошо знаем и можем убедительно рассуждать о перспективах коммерческой конъюнктуры в стране, на этом континенте легче всего затеряться, выбор страны удачно оправдывается рассказами Мориса Добривое о жизни в Мельбурне и не вызовет у него лишних вопросов.

Центр согласился с нашими доводами, и мы стали исподволь готовить друзей, знакомых и деловые связи к возможным переменам в нашей судьбе. Серьезность намерений демонстрировали тем, что письменно обратились в австралийское посольство и попросили прислать различные информационные проспекты, включая эмиграционные анкеты. Полученные из посольства бумаги держали дома на виду, в удобный момент подсунули их Морису, нашему «злому гению», чтобы он наглядно убедился в серьезности намерений.

К нашим планам друзья и знакомые отнеслись по-разному. Одни восприняли более или менее спокойно, другие пытались отговаривать.

— Вы знаете, — говорил один знакомый, — несколько лет назад сестра моей жены выехала с мужем в Аргентину. Они были молоды и полны желания увидеть новое и, конечно, хорошо заработать. Устроились неплохо, но там нужно крепко работать, чтобы жить в достатке. Сейчас очень сожалеют о свершившемся, шлют письма, переполненные тоской по Европе. Я говорю вам все это для того, чтобы вы еще раз взвесили свои шансы прежде чем окончательно решиться.

— Вы не представляете себе все сложности переезда на край света! — говорил другой.

— Вот именно, — пояснили мы. — Если ехать, то только теперь, пока еще чувствуем в себе силы.

— К чему ты, собственно, стремишься? — вопрошал Морис Сепа. — У вас прекрасная вилла, обстановка, машина, вы добились приличного положения. Сомневаюсь, что в другой стране, даже в Австралии, сможете так хорошо устроиться.

— Дорогой Морис, — отвечал Сеп, — раньше ты отзывался об Австралии гораздо лучше: неисчерпаемые возможности, есть где развернуться предпринимателю, чудный климат, нет проблем на рынке труда…

— Ты хочешь сказать, что принял решение под моим влиянием? Я все это говорил, не отрекаюсь, но ты учти — то впечатления моей студенческой юности, а сейчас… Минуло восемнадцать лет, и я стал другим, да и Австралия наверняка измени лась.

— Вероятно, в моем характере есть что-то от предков — вечных скитальцев, — Сеп настойчиво, но мягко продолжал убеждать Мориса. — Вот и я такой же непоседа, как они (по «легенде», известной Морису, родители Сепа в свое время тоже много путешествовали). Меня всегда куда-то влекло, манило. Хочется увидеть