Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— Дядя Ромэр! — восторженно выкрикнула она, обнимая вставшего перед ней на колено арданга.

— Здравствуй, Дайри, — счастливо улыбаясь, откликнулся Ромэр. — Я очень рад тебя видеть. Но признаюсь, не думал, что ты меня узнаешь.

— Скажешь тоже, — отстраняясь и заглядывая в лицо дяде, хмыкнула девочка. Тут же нахмурилась и неимоверно строгим тоном спросила: — Ты почему не писал? Мы думали, ты умер.

Ох уж эта детская непосредственность… Не знаю, правда, что больней ударило, слова девочки или ответ Ромэра:

— Отчасти так и было… Пойми, Дайри, я не мог написать… Честное слово, хотел. Но не мог.

Девочка глянула на меня, на родителей, удивительно по-взрослому грустно погладила пальцами лямку сумки на плече дяди.

— Ты должен уйти?

Он кивнул:

— Да. Должен.

Взгляд девочки стал серьезным, твердым. Между бровями залегла вертикальная складка, а губы решительно сжались. Даже не верилось, что ей всего десять.

— Обещай, что в этот раз вернешься, — сказала она с нажимом.

— Все в Его руках. Я обещаю только, что буду стараться, — честно ответил Ромэр.

Она снова прижалась к дяде, обвив тонкими руками его шею.

— Старайся лучше, чем в тот раз.

Арданг не ответил, только кивнул.

Не отпуская руки дяди, Дайри проводила нас в подвал. Ход, прикрывал массивный шкаф из темного дерева, казавшийся незыблемой твердыней. Варлин отодвинул его немного, в образовавшуюся щель стал виден тоннель — темный провал в стене. Видно было, что ход использовали редко. Очень редко. Слой пыли, трудности, с которыми Варлин отодвигал шкаф, натужный скрип деревянных ножек по камню. Если бы не знала, что в этом подвале существует возможность выбраться наружу, никогда бы не заподозрила.

— Оларди сказал, у кого в каких селеньях лучше останавливаться? — спросил Варлин.

Он использовал для Клода замену имени как для князя, старшего мужчины в своем роду. Это обращение я прежде встречала лишь в книгах. И теперь усомнилась в правильности толкования, тем более точно помнила, что Варлина представили мне как родственника Летты. Поэтому сделала себе мысленную пометку спросить об этом Ромэра.

— Да, конечно, — ответил арданг.

Варлин, ненавязчиво оттеснил «мужа» от меня и шепотом давал еще какие-то советы. Ирла говорила мне что-то обще-ободрительное, я благодарила за прием. Такое поведение не удивило. Ардангские женщины не вмешивались в дела мужчин, а те, в свою очередь, не прислушивались к женским разговорам. Больше удивляло то, что такое невмешательство было осуществимо даже в небольшой комнате, на расстоянии пары шагов друг от друга. Дайри, отошедшая к нам с Ирлой, вдруг сообразила, что при мне говорят на шаролезе. Тут же извинилась и тоже перешла на мой родной язык.

— А Вы откуда? — с любопытством заглядывая мне в лицо, спросила девочка.

— Из Ольфенбаха, — честно призналась я. Эту часть моей биографии мы с Ромэром решили не менять.

— О, это очень далеко, — протянула Дайри. Она нахмурилась, видимо, представляя себе расстояние. — Очень далеко, — подвела черту она. — А Вы давно замужем за дядей Ромэром?

Ох уж мне это детское любопытство…

— Я не замужем за ним вовсе.

— А за кем?

— Ни за кем, — ответила я, прекрасно понимая, что девочку смущает мой костюм замужней женщины.

— Жаль, — вынесла вердикт Дайри. И невероятно серьезно, словно решала проблему мировой важности, продолжила. — Вы добрая и красивая. Как ангел на храмовых росписях. Дядя Вам не нравится?

От самого вопроса, от тона, которым он был задан, я онемела. Ирла, наклонившись к дочери, быстро полушепотом принялась ей втолковывать на ардангском, что задавать такие вопросы неприлично. И вообще, не ее ума дела, и не след влезать в чужие отношения… Дайри пробовала защищаться, время от времени вставляя: «Я только спросила». Меня разбирал смех, с трудом сдерживала улыбку. Ведь она была совсем неуместна, когда смущенная и расстроенная Дайри просила у меня прощения за бестактность, а Ирла извинялась за дочь.

— Все в порядке, я не обиделась, — заверила я. — Это был логичный вопрос. Хоть и несколько прямолинейный. Ожидаемое проявление женского любопытства.

— Мне жаль, это все из-за одежды, — одной рукой прижимая к себе дочь, оправдывалась Ирла.

— Разумеется, — только и успела ответить я. К нам подошли Ромэр и Варлин.

— Спасибо вам еще раз, — улыбнулся «муж».

— Главное, будьте осторожны, — обнимая Ромэра и целуя мне руку, напутствовал Варлин.

— Берегите себя, — обняв меня и поцеловав в обе щеки Ромэра, попросила Ирла.

Дайри обняла вставшего перед ней на колено дядю, а потом подошла ко мне. Наклоняться с сумкой было неудобно, поэтому я тоже встала перед ней на колено. Десятилетняя сваха обняла меня на прощание и шепнула: «Он очень хороший».

Ход за городские стены был узким, вдвоем не разминуться. Но, к счастью, хоть наклоняться не пришлось. Свет лампы, которую нес Ромэр, скользил по земляным стенам, по деревянным балкам, укреплявшим тоннель.

— Ты знаешь этот обычай? — заинтересованно спросил Ромэр, не оборачиваясь, когда мы отошли довольно далеко от подвала.

— Какой? — недоуменно уточнила я.

— Обнимать детей, стоя на колене.

— Теперь знаю, — усмехнулась я. — Не хочется тебя разочаровывать, но просто было неудобно наклоняться с сумкой за спиной.

— А, — протянул он. По голосу слышала, что спутник улыбнулся. — Сам так привык, что не подумал о простой логике.

— В этом случае она меня выручила. Но, боюсь, так будет не всегда. Ромэр, я была бы признательна, если бы ты рассказал мне о некоторых традициях, — попросила я. — В первую очередь о тех, что кажутся тебе очевидными. И было бы замечательно, если бы ты научил меня ардангскому языку.

Он остановился, повернулся, серьезно и пытливо посмотрел мне в глаза.

— Ты ведь совершенно не обязана это делать. Ты действительно этого хочешь?

Создалось ощущение, что я попросила о чем-то сверхъестественном, запредельном. Что произнесенные слова не укладывались у него в голове.

— Конечно, — подтвердила я.

— Ты хочешь узнать традиции и выучить язык моего народа? — чуть нахмурившись, уточнил арданг.

Ах, вот как он расценил мои слова. Просьбу принцессы Шаролеза. Тогда удивление и недоумение понятно.

— Разумеется, хочу, — твердо ответила я.

Ромэр молча рассматривал меня с минуту, а потом спросил:

— Почему?

Вопрос, конечно, закономерный. И что на него ответить, кроме правды?