Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945] - Леонид Леонов

Бывший заместитель начальника 7-й колонны паровозов особого резерва Народного Комиссариата путей сообщения Илья Ефимович ВЕТРОВ (город Киев) свои воспоминания назвал

Илья Ветров. Одиссея «сибиряка»

Стояла запоздалая весна. Среди вернувшихся локомотивов не было паровоза СО 17-122. Что сталось с ним? Никто не знал. Говорили, что у Северского Донца локомотив обстреляли фашисты, убили помощника машиниста Алексея Смирнова. Тогда же на имя его матери в село Бобылевка Горьковской области ушла «похоронка». Но Смирнов не погиб.

…На станции Купянск Алексей проснулся от резкого толчка. Он вскочил с лежанки, где отдыхал, выпрыгнул из теплушки. Неподалеку от головы поезда дымилась огромная воронка. Возле нее, завалившись на бок, лежал паровоз. Алексей кинулся туда. Его окликнул военный с погонами майора:

— Вы машинист? Помощник! Вот и хорошо. Немедленно отцепляйтесь и под «аннушку». Другого паровоза нет. А эшелон нужно срочно вести на Святогорскую. Там наши, но у них нет боеприпасов. От вас зависит судьба важного участка фронта.

Ровно через двадцать минут литерный поезд, замаскированный ветками и защитными сетками, оставил станцию Купянск. Вел его машинист Кушков, а Смирнов снова залез в теплушку.

Дорога шла вдоль Северского Донца. На левом берегу наши, на правом — немцы. Как только лес поредел и в широкой просеке показалась голова поезда, вражеский берег ощетинился огнем. Снаряды рвались близко. По котлу забарабанили осколки. Из пробоин брызнули фонтанчики горячей воды. Но вот рядом разорвался снаряд. Паровоз вздрогнул и остановился. Алексей увидел, как Кушков соскочил с подножки и метнулся к подбрюшному люку котла. Тут его и настигла мина.

Раздумывать было некогда. Смирнов спрыгнув на землю, подбежал к паровозу, поднял машиниста и перенес на платформу. В будке никого не было. Заглянул в топку: коротким пламенем горел антрацит. На манометре — 12 атмосфер. «Не беда, поеду!» Состав двинулся с места. Один, без машиниста и кочегара, Алексей стал выводить состав из опасной зоны. Увидев входной семафор, облегченно вздохнул и рукавом вытер вспотевшее лицо…

— Молодчина, механик! — крепко пожал ему руку артиллерийский полковник. — Выручил ты нас, браток. Весь фронт тебе спасибо скажет…

Через неделю на станции Всполье Алексей Смирнов догнал свою колонну. Друзья радостно встретили смельчака, которого считали погибшим. А вскоре газеты принесли весть: за доставку эшелона с боеприпасами через огневую завесу врага Алексей Смирнов удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.

…А время было тяжелое. В нашей паровозной колонне особого резерва НКПС вышла из строя почти половина локомотивов. Тогда решили мы собрать деньги на строительство паровозов. Один из машинистов нашей колонны, Тимофей Плосконос, внес три тысячи рублей. Его примеру последовали: русские — главный кондуктор Петров и поммашиниста Глебов, латышка — проводница Лиеманис, белорус — машинист паровоза Соколовский, цыган — поммашиниста Камешкеров, еврей — вагонный мастер Шервицер… Собирали деньги даже дети. Непоседливый Павка, семилетний сынок кондуктора Канюки, выпросил у отца «сто рублей на паровоз».

«Построенный паровоз, — писали мы тогда в Москву, — просим передать Герою Социалистического Труда товарищу Смирнову». Из Москвы последовала правительственная телеграмма: «Просьба будет выполнена».

Через несколько месяцев, а это уже в сорок четвертом году, в Красноярске на заводе Сибтяжмаш был построен мощный паровоз СО, которому присвоили номер 17-1613. За этим паровозом прибыла бригада Алексея Смирнова.

Славный путь прошел машинист Смирнов со своим «Сибиряком». Бывал под бомбежками, артобстрелами.

И вот Победа. Месяцем позже Смирнов обеспечивал доставку в Москву на реставрацию картины Дрезденской галереи. Еще через месяц прокладывал путь поезду, в котором на Потсдамскую конференцию ехала советская правительственная делегация.

…Как-то, возвращаясь из Донбасса, я проезжал родные места. Вот и Чаплино. Поезд остановился у широкого перрона. Пассажиры высыпали из вагонов. Вышел и я подышать.

— Товарищ комиссар, здравствуйте, — окликнул кто-то меня.

Я повернулся и увидел улыбающегося мужчину в форменной тужурке машиниста. Он поспешно вытирал руки.

— Алексей Григорьевич! Леша!

Были встречи и в Киеве, и в Москве. Где наш «Сибиряк»? Начались поиски, а потом и восстановление Алешиного паровоза. 10 октября 1974 года наступил торжественный день. На одной из площадей Днепропетровска на гранитном пьедестале застыл устремленный вперед стальной богатырь. Здесь была вся интернациональная шестерка, работавшая на паровозе: машинисты Алексей Смирнов (русский) и Петерис Цирулис (латыш); поммашинисты Петр Зенин (белорус) и Михаил Плетень (украинец); поездные кочегары Борис Табилошвили (грузин) и Арам Авякян (армянин).

Фотографии А. Смирнова и паровоза см. в иллюстрационной вкладке.

А сейчас — слово ветерану войны Александру Леонтьевичу ЛЕОНТЬЕВУ из г. Киева.

Александр Леонтьев. В родном колхозе

Попал в госпиталь. Пока лечился, подружился с соседом по койке — старшим лейтенантом Мазуренко, тоже зенитчиком. Выписали нас в один день. Оба были направлены в резерв. Здесь мы еще больше подружились. Видимо, это заметили товарищи.

— Ну что у вас общего: один Пат, другой Паташонок? — подначивали они. — И родом разные: один хохол, другой — чуваш.

Как-то на построении нам сообщили приятную новость:

— Желающие могут взять кратковременный отпуск для побывки на родине.

Я был несказанно рад. Мог ли я мечтать о встрече с престарелой матерью, сестрами, односельчанами.

— Поедем ко мне, — предложил я Мазуренко, Украина которого была еще под немцем.

…Нужно ли рассказывать, как встречали нас в родном селе. Сын с фронта приехал, да еще не один — со своим украинским другом.

Мы решили так: эти три дня будем работать, помогать колхозу. Рано утром пришли в бригаду.

— Какая норма на вывозке навоза? — спросил Мазуренко.

— Десять возов — один трудодень, — ответил бригадир.

Засучили рукава и — за работу. Сделали по две нормы. А вечером выходили за околицу, где пели чувашские, украинские и русские песни. Односельчанам сразу понравился голос гостя — певучий, протяжный. Наши песни слышались далеко за речкой Анишкой.

Навестили мы и село Рындино, где жили семьи военных из моей прежней части, эвакуированные из Москвы. Правда, в селе застали лишь малышей.

— Где же москвичи?

— Они на уборке ржи, — ответил за всех шустрый белокурый малый.

В сопровождении босоногих юнцов отправились на ржаное поле.

— Вот так и мы по-фронтовому, с утра и до ночи, трудимся, — рассказала Зоя Николаевна — жена командира батареи Шлихтинга. — С первых же дней включились в колхозный труд. Стали работать доярками, звеньевыми в бригаде и наравне со всеми перевыполняем нормы выработки.

Прощаясь с женщинами, мы обещали рассказать обо всем этом их мужьям, братьям, которые с оружием в руках борются против фашистов…

Много военных дорог исколесил фронтовой театр-студия, которым руководили писатель А. Арбузов и режиссер В. Плучек. Об одном из концертов рассказывает бывшая актриса этого театра Валентина Андреевна БОБРОВА.

Валентина Боброва. …Пусть солдаты немного поспят

Город, в который мы въехали, был пуст. Остановились на площади. Взяли свои вещи, спрыгнули с машины. Сопровождающий лейтенант повел нас к зданию театра, где должен был состояться спектакль.

В театре темно. Зажгли ручные фонари. Мужчины сняли с окон фанерные щиты. Солнце осветило небольшой зал и сцену с закрытым занавесом…

В зеленых маскировочных плащах, устало отбивая шаг по изрытой мостовой, приближались к нам зрители-солдаты, впереди шел командир. Они обогнули здание и вошли в зал, майор разрешил им сесть. Актеры быстро надевали оставленные на последние минуты детали костюмов, поправляли парики.

Все было готово. Можно начинать, но всех нас поразила тишина в зале. Посмотрели в щель занавеса. Кто уронил голову на спинку стоящего впереди стула, кто устроился на плече товарища, облокотившегося на винтовку, кто просто свесил голову на грудь, — солдаты спали. Что же делать?

Майор категорически отклонил наше предложение отменить выступление:

— Что вы, разве можно, полковник отпустил на три часа только отличившихся в бою. Они ждали встречи с вами, всю дорогу говорили, что увидят спектакль, через три часа мы пойдем туда, — и он кивнул на дорогу, которая виднелась через разбитое стекло.

Командир вышел на авансцену, приложил руки к губам в виде рупора.