Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами) - Стивен Кинг

- Может быть, она шизофреничка.

Роланд только головой покрутил. Эдди объяснил свое понимание шизофрении, нахватанное по крупицам из фильмов вроде "Трех лиц Евы" и всевозможных телепрограмм (главным образом, из мыльных опер, которые они с Генри смотрели, тащась от кайфа). Роланд кивнул. Да. Болезнь, описанная Эдди, вроде бы подходила. Женщина с двумя лицами, светлым и темным. Как на пятой карте Таро, открытой ему человеком в черном.

- И эти... шизофрены... не знают, что у них есть другой?

- Нет, - отозвался Эдди. - Но... - Его голос постепенно затих. Молодой человек угрюмо следил за исполинскими омарами - а те знай ползали по песку и допытывались о чем-то, ползали и допытывались.

- А как же?

- Я не мозгоправ, - сказал Эдди, - поэтому, в общем-то, не знаю...

- Мозгоправ? Что такое мозгоправ?

Эдди постукал себя по виску.

- Врач, который лечит голову. Соображаловку. По-настоящему называется "психиатр".

Роланд кивнул. Мозгоправ ему нравилось больше. Поскольку мозгов у Владычицы было слишком много. В два раза больше, чем нужно. Не мешало бы их вправить.

- Но, по-моему, шизики почти всегда знают, что с ними что-то не то, сказал Эдди. - Из-за провалов в памяти. Может, я ошибаюсь, но я всегда понимал так: обычно в шизике сидят два человека, из-за пробелов в воспоминаниях считающие, что страдают частичной потерей памяти. Эти пробелы образуются тогда, когда ситуацией завладевает второе "я". А она... она говорит, что помнит все. Она действительно думает, будто помнит все.

- Я думал, ты сказал, что, по ее мнению, на самом деле ничего не происходит.

- Угу, - сказал Эдди, - но покамест забудь об этом. Я пытаюсь сказать вот что: неважно, в чем она убеждена. В ее воспоминаниях этот берег стоит сразу за гостиной, где она сидела в халате и смотрела двенадцатичасовые новости. Никакого провала. Никакого разрыва. Ей совершенно невдомек, что ее гостиную от универмага Мэйси, где ты ее сцапал, отделяет некий промежуток времени, на который в ее теле воцарилась какая-то иная личность. Черт, могли пройти сутки, а то и несколько недель. Я знаю, что все еще была зима - почти все покупатели в том универмаге были в пальто...

Стрелок кивнул. Восприятие Эдди обострялось. Хорошо. Сапоги, шарфы и торчавшие из карманов пальто и курток перчатки ускользнули от его внимания - и все же процесс пошел.

- ...но сколько времени Одетта была той другой женщиной больше никак не определишь - сама-то она этого не знает. Сдается, она оказалась в совершенно новой для себя ситуации, и историей о том, как ей прошибли голову, просто защищает обе стороны.

Роланд кивнул.

- И кольца. Увидеть их было для нее настоящим потрясением. Она старалась не подавать вида, но все равно это было заметно.

Роланд спросил:

- Если две эти женщины не знают, что существуют в одном теле, и даже не подозревают, что что-то может быть не в порядке; если у каждой из них своя, отдельная, цепочка воспоминаний, частью - подлинных, а частью придуманных сообразно тем промежуткам времени, когда появляется другая, как нам быть? Как жить рядом с ней?

Эдди пожал плечами.

- Меня не спрашивай. Это твоя проблема. Ты же сказал, что она тебе нужна. Ты же, черт возьми, собственной шеей рисковал, чтобы притащить ее сюда. - Эдди на минуту задумался, припомнив, как с ножом Роланда в руке сидел на корточках над телом стрелка, почти касаясь лезвием его горла, и неожиданно невесело рассмеялся. "Ты БУКВАЛЬНО рисковал своей шеей, мужик", - подумал он.

Воцарилось молчание. К этому времени Одетта уже спокойно дышала. Стрелок совсем было собрался в очередной раз повторить Эдди свое предостережение быть начеку и (достаточно громко, чтобы Владычица - если она лишь притворялась - услышала) объявил, что ложится спать, как вдруг Эдди сказал нечто, одной внезапной вспышкой озарившее сознание Роланда и заставившее понять хотя бы часть того, что так нужно было знать.

Под конец, когда эта женщина оказалась здесь.

Под конец она изменилась.

Он что-то заметил, что-то...

- Сказать тебе кое-что? - спросил Эдди, мрачно вороша золу раздвоенной клешней убитого накануне вечером омара. - Когда ты поволок ее сквозь дверь, мне показалось, что шизик - я.

- Почему?

Эдди подумал, затем пожал плечами. Объяснить было слишком трудно, а может, он просто слишком устал.

- Это неважно.

- Почему?

Эдди посмотрел на Роланда, увидел, что тот задает серьезный вопрос по серьезной причине (по крайней мере, он так подумал), и на минуту углубился в воспоминания.

- Честное слово, мужик, это трудно описать. Я поглядел в эту дверь. Тут у меня крыша и поехала. Когда видишь, как в этой двери кто-то движется, то мерещится, будто движешься вместе с ними. Ну, знаешь, о чем я толкую.

Роланд кивнул.

- Так вот, я до последнего смотрел все это, как фильм... ну, неважно, не суть. А потом ты развернул ее лицом сюда, и я в первый раз увидел себя. Словно... - Эдди перебирал слова и ничего не находил. - Не знаю. Наверное, должно было бы казаться, что смотришься в зеркало, но мне так не показалось, потому... потому что я смотрел как бы на другого человека. Словно меня вывернули наизнанку. Словно я был одновременно в двух местах. Черт, ну, не знаю.

Но стрелка точно громом поразило. Так вот что он ощутил, когда они проникли в этот мир; вот что с ней произошло... нет, не только с ней, с ними: мгновение Детта и Одетта смотрели друг на друга, но не так, как смотришь на свое отражение в зеркале, нет - как два разных человека; зеркало стало оконным стеклом и на миг Одетта увидела Детту, Детта Одетту, и обе одинаково ужаснулись.

"Теперь знают обе, - мрачно подумал стрелок. - Быть может, не знали прежде, но знают теперь. Они могут пытаться скрыть это от себя самих, но миг прозрения был, знание пришло и, должно быть, осело в сознании, никуда не делось".

- Роланд?

- Что?

- Просто хотел убедиться, что ты не спишь с открытыми глазами. Потому как, знаешь ли, на минуту у тебя сделался такой вид, точно ты за тыщу лет и за тридевять земель отсюда. За горами, за лесами, за широкими морями.

- Коли так, теперь я вернулся, - сказал стрелок. - И иду спать. Помни, что я сказал, Эдди: будь начеку.

- Буду смотреть в оба, - отозвался Эдди. Впрочем, Роланд знал: дозор нынче ночью нести ему самому, болен он или нет.

Из чего и воспоследовало дальнейшее.

После всех треволнений Эдди с Деттой Уокер в конце концов уснули, на сей раз окончательно (обессилевшая Детта не столько уснула, сколько впала в забытье, свесившись вбок, и в кресле ее удерживали веревки).

Но стрелок лежал без сна.

"Придется свести их обеих в бою, - думал он. Впрочем, чтобы объяснить ему, что подобный поединок может оказаться битвой не на жизнь, а на смерть, никакие "мозгоправы" не требовались. - Если победит светлая, Одетта, все еще может быть хорошо. Если верх возьмет темная, несомненно, все пропало".