Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Мариэтта Чудакова

Из личных воспоминаний. До этого я думала прийти сюда ночью. И очень хорошо помню, как после этих слов решила не идти, подумав (свою мысль запомнила, если можно так сказать про мысль, дословно): «Зачем я буду болтаться под ногами у “афганцев”?»

То есть – мне стало ясно, что готовится серьезная, профессионально продуманная оборона. «Афганцев», совсем недавно выведенных из Афганистана и не разучившихся стрелять, в Москве было немало. Эти люди, многократно отправлявшие на родину груз 200 – цинковые гробы с телами погибших друзей, – имели к советской власти свой тяжелый счет.

И в десять вечера я решила все-таки пойти туда на ночь только потому, что услышала (с опозданием) про комендантский час. Стало ясно, что после 23 часов могут многих похватать – и тогда людей у Белого дома может оказаться меньше, чем нужно. (Комендантский час у них не получился – на его подготовку требуется, оказывается, не менее двух суток. Но тогда этого никто из нас, разумеется, не знал.)

…Никогда не забуду, как, дойдя до баррикад, я с изумлением увидела рядом с ними памятник с фигурами погибающих в 1905 году на баррикадах Красной Пресни… В чугунные пальцы девушки кто-то уже воткнул красную гвоздику.

В Белом доме был сформирован штаб самообороны. «Оборона была организована по военному принципу. Штаб разбил добровольцев на взводы и роты. Охрана каждого из подъездов здания Верховного совета поручалась двум-трем взводам и огневым группам, вооруженным бутылками с зажигательной смесью».

Иными словами – десантникам генерала Лебедя собирались противостоять тоже десантники, и в немалом количестве…

«…В бутылках был бензин с пищевым желатином. Бензин наливали из баков автомашин. Желатин покупали в расположенных поблизости магазинах на собранные пожертвования.

Водка, прихваченная кое-кем на баррикады “для храбрости”, изымалась и выливалась в Москву-реку или передавалась в госпиталь самообороны. Штаб старался не допускать пьяных на баррикады. КГБ распространял провокационные слухи о том, что у Белого дома скопилось большое количество “пьяных хулиганствующих элементов”. Таким образом готовилась почва для оправдания применения силы.

В первую ночь, на 20 августа, ряды защитников были еще не столь значительны. Но 20 августа, после грандиозного митинга, на защиту Белого дома ринулись тысячи москвичей. Баррикады, еще вчера сугубо символические, превратились в довольно мощные и запутанные сооружения, которые преодолеть было непросто. Подступы к ним перегораживались тяжелыми грузовиками, кранами, асфальтовыми катками, железобетонными балками. Тащили всё, что попадало под руку. В баррикаде оказался даже памятник Павлику Морозову, стоявший в сквере у здания Верховного совета РСФСР. <… >

Настроение у ветерана “Альфы” Анатолия Савельева было мрачным. Группой в последнее время командовали все кому не лень. Каждый столоначальник из КГБ считал себя вправе послать спецназ под пули. И вот новое мокрое дело – да еще какое. Предстояло поднять оружие на депутатов, на правительство России! <… >

– Нас снова хотят замарать в крови, – сказал он подчиненным. – Каждый волен действовать так, как подсказывает совесть. Лично я штурмовать Белый дом не собираюсь.

Когда разрабатывалась операция, никто не думал, что на защиту Белого дома прибудет огромное число людей. По различным источникам, к вечеру на площади перед зданием Верховного совета в заслонах стояло от 50 до 100 тысяч человек.

Всего же 20 августа в акциях сопротивления – строительстве баррикад, контроле передвижения войск, обеспечении защитников Белого дома продуктами и медикаментами (видела своими глазами! – М. Ч.), выпуске и распространении листовок приняли участие более миллиона человек.

Чтобы сокрушить защитников Белого дома, предстояло устроить кровавую бойню. Среди десятков тысяч людей, готовых стоять насмерть, были личности всемирно известные – Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе, Мстислав Ростропович. (Там же был и Егор Гайдар, до всемирной известности которого оставалось несколько месяцев. – М. Ч.) В Белом доме находились зарубежные корреспонденты, представляющие самые престижные телекомпании и пресс-агентства.

– По уточненному плану действий группа “Б” (отдельный учебный центр КГБ) должна была обработать первый и второй этажи секретным оружием огромной разрушительной силы, – заявил следствию начальник отделения группы “А” Леонид Гуменный. – После такой обработки оба этажа перестали бы существовать. А задача арестовать Ельцина, которую поставил Карпухин, была нереальной по той причине, что после зачистки, произведенной нами, все, в том числе и президент России, были бы уничтожены».

20 августа, 17.00–20.00

«Вечерние часы у военных проходили в напряженном ожидании. Все поглядывали друг на друга, армия – на КГБ, КГБ – на войска: не выдвигаются ли они на исходные рубежи. МВД поглядывало на тех и на других.

За всю историю советского государства не было случая, чтобы воинские подразделения отказались выполнять боевой приказ. И все хорошо знали: расправа может быть короткой и жесткой».

Из обвинительного заключения по делу ГКЧП:

«Свидетель Петров В. А. [генерал-майор, помощник командующего Московским военным округом] показал, что 20 августа около 18 часов его вызвал к себе в кабинет Варенников и приказал подготовить три танковые роты, оснащенные боевыми осколочными снарядами, для выдвижения к зданию правительства России» (В. Степанков, 2011).

«…Посты докладывали, что в расположении защитников все чаще появляются разведчики. Видели военных в автомобиле, которые с картой в руках производили рекогносцировку местности.

…Около 21 часа на баррикадах появилась женщина…Попросила провести ее в штаб самообороны. Там женщина сообщила, что ее муж, офицер КГБ, получил задание штурмовать Белый дом». Затем появился ее муж «в накидке, скрывающей лицо. Отказавшись назвать свою фамилию и должность, мужчина сказал, что на совещании, прошедшем в КГБ, перед группой “Альфа” поставлена задача начать штурм Белого дома в 3 утра. “Альфа” должна появиться со стороны гостиница “Украина”. Ее сотрудников можно отличить по большим сумкам типа баулов. Он сказал также, что “Альфа” вооружена специальными средствами, оказывающими ослепляющий эффект, и объяснил, какие надо принять меры, чтобы снизить их воздействие.

Из штаба Белого дома по радио обратились с просьбой к женщинам покинуть площадь.

Защитники, разбитые на взводы и роты, взялись за руки, образуя живые заградительные цепи.

Площадь изготовилась к отражению атаки» (В. Степанков, 2011).

Из личных воспоминаний. Прекрасно помню весь этот эпизод – с небольшими коррективами к тексту книги. По радио объявили, что пришел лазутчик из КГБ с важными и достоверными сведениями, что необходимо относиться с особым вниманием к возможному появлению группы мужчин с баулами (не скрою, что звучало это странновато) – тут же оповещать об этом штаб. Предупредили, что при обнаружении такой группы по ней из окон первого этажа будет открыт огонь без предупреждения. Поэтому всех нас настоятельно просили оттянуться от здания на 50 метров. Помню еще, что размышляла: «Неужели пуля летит только на 50 метров?..» Для защиты от средств, поражающих глаза, просили приготовить любые куски смоченной водой материи – закрывать ею глаза и нос, через нее и дышать. Сделать это было легко – достаточно выставить носовой платок под мелкий дождик.

После объявления о женщинах ко мне обратился мой сосед по цепи – незнакомый седой мужчина, научный сотрудник какого-то московского химического учреждения.

– Может, уйдете, а? – сказал он просительно, очень искренне.

Мой ответ ему воспроизводить не буду, потому что речь здесь не обо мне.

Не помню никакого разбиения нас на взводы и т. д. – по-видимому, структура видна была в штабе, но не в самих цепях.

И последнее уточнение – мы, конечно, взялись не за руки, а под руки, и очень крепко.

И всю ночь – примерно до четырех-полпятого утра – каждые полчаса с балкона Белого дома нам объявляли, что, по информации очередного лазутчика из рядов КГБ, штурм может начаться в ближайшие 30–40 минут. И вновь и вновь просили оттянуться от здания и предупреждали, что при появлении любой чужеродной группы мужчин из окон Дома будет открыт огонь без предупреждения.

Мы стояли шеренгами, крепко держась под руки. Напряжение не спадало до рассвета. Необычно для московского августа холодно. Столь же необычным было то, что мельчайший дождь сеялся уже вторые сутки, не прекращаясь ни на минуту…

До четырех утра опасность штурма оставалась в силе. Материалы, собранные Генеральным прокурором России, полностью это подтверждают.