Куколка - Генри Олди

Настолько важной, что отвлечься на миг было бы преступлением.

— Сын Луки Шармаля, видный, несмотря на молодость, деятель науки, — бубнила информателла, — страдающий прогрессирующей монополяризацией психики, впал в состояние каталепсии. В частной беседе с профессором Мваунгве, светилом психиатрии и лечащим врачом Шармаля-младшего…

Сфера показала гориллу-психиатра.

— Увы, пациент безрассудно пренебрегал курсом лечения, который я ему назначил, — горилла моргнула крошечными глазками. Чувствовалось: Мваунгве крайне огорчен. — Результат налицо. Коллапс психики и глубочайший апато-абулический синдром. Как видно из послойной нейрограммы, кольцо синаптических связей…

— Это лечится, профессор? — перебил вудуна невидимый журналист.

— Современная медицина бессильна. Есть слабая надежда на разработки доктора Балу Нудунги — его метод позволяет…

Горилла исчезла.

— Потеряв дочь, умершую родами, — продолжила информателла, — а теперь фактически и сына, мар Шармаль в данный момент не имеет иных наследников, кроме внуков. Наши эксперты предполагают, что отцом пропавших детей был не гематр. Это и послужило причиной безразличия мар Шармаля к их судьбе. Но каталепсия сына внесла существенные коррективы…

Остановив показ, альгвасил в третий раз схватил «парализатор», но совать его в нос передумал. С минуту он тщательно промывал штырьки дурно пахнущей жидкостью. По старинке, как фельдшер с варварского мирка, открывал флакончик, смачивал ватку — и тер, тер, очищая ворсинки. Это занятие завораживало. За ним хотелось следить бесконечно.

Хотя бы потому, что оно оттягивало продолжение безумия.

В просвете штор, за окном метался снег. Бело-синий в луче лунного прожектора, снег валил хлопьями, намереваясь к утру похоронить Тамир окончательно.

«Бедняга Айзек! „Я очень хочу веселиться!“ Что ж, беседка в хосписе — изрядное веселье. Выходит, близнецы теперь стоят тридцать миллионов? Тарталья, ты болван! Наследники Луки Шармаля стоят триллионы…»

— Сопоставив факты, — прервав молчание, сказал усатый, — приходим к выводу, что похищение малолетних рабов имеет смысл. Все имеет смысл. Смысла нет лишь в похищении Лючано Борготты. Единственное слабое звено в цепочке. Мой опыт утверждает, что именно в бессмыслице, как правило, кроется разгадка тайны.

— Похитители ошиблись! — закричал Лючано, рискуя порвать связки. — Они приняли меня за другого! За профессора Адольфа Штильнера!

— В вашем заявлении тоже нет смысла. Не кричите, пожалуйста. Иначе я заткну вам рот кляпом. Говорить будете тогда, когда я попрошу вас об этом одолжении.

Скучный, бесстрастный тон не оставлял сомнений: альгвасил выполнит угрозу.

— Новости! — усач закрыл флакон, швырнул использованную вату под стол и отложил страшный прибор. — Продолжаем экстренный выпуск! В 12:45 по-террафимски виллу осадили фанатики, в 13:00 их свели с ума, в 13:05 состоялось похищение. В 15:20 по «Галакту» прошло сообщение о внуках Луки Шармаля. До 18:30 в Эскалоне не происходило ничего примечательного, если не считать попыток следствия вычислить корабль похитителей. Увы, корабль ждал на верхней орбите, не пройдя регистрации. Приняв на борт челнок с похищенными, он удалился в неизвестном направлении. Что же, господа, стряслось в 18:30?

Пульт нацелился на сферу.

— Мы ведем репортаж из отделения нейрохирургии в госпитале имени короля Бенуа, — возвестила информателла. — Двадцать минут назад сюда с обширным инсультом был доставлен Гай Октавиан Тумидус, легат ВКС Помпилии в отставке. Его состояние медики оценивают как стабильное средней тяжести.

Гай лежал в реанимационной капсуле.

Тело, целиком погруженное в активный гель, было обнажено. Голову покрывал иннервационный клобук, регулируя внутричерепное давление. К клобуку от стенок капсулы тянулись длинные, иссиня-черные нити, похожие на волосы Юлии. Возле запястий, бедренных артерий, у шеи крутились микро-смерчики — гель синтезировал какие-то препараты, вводя их пациенту.

«Хорошо, что он брил голову. Не пришлось… Боже, о чем я думаю! Гай в реанимации! Это результат схватки с психиром…»

— Руководя ремонтом своей галеры в космопорте Эскалоны, — информателла сменила контральто на колоратурное сопрано, — легат Тумидус внезапно почувствовал себя плохо. По свидетельствам очевидцев, он стал браниться, делал публичные заявления о подлой агрессии и посягательстве на его частную собственность, после чего впал в ступор. Соотечественники пострадавшего утверждают…

Визор показал сервус-контролера Марка Славия.

— Дуэль! — возбужденно доказывал Марк кому-то. — Дуэль на клеймах! Не знаю, кто вызвал Бешеного Гая, но больше всего эта заварушка походила на дуэль. Первый раз они сцепились с Титом, еще в полете. И вот сейчас…

Изображение вернуло капсулу с легатом.

— Врачи утверждают, что Тумидуса спасло чудо. Инсульт внезапно локализовался, исключив воспалительное или опухолевое поражение мозга. Причина локализации неизвестна. С другой стороны, есть ли причины у чуда?

Свобода началась с первобытной, пещерной, святой дикости. Кулак, отлитый из металла, угодил в висок ядовитого насекомого. Брызнуло красным, психир молча рухнул сперва на колени, а там — и на бок. Шагнув ближе, Тарталья в исступлении молотил тростью тело:

«Умри! Умри!! Умри!!!»

И психир умер.

«Я убил Кавабату! Вот причина! — и в нее сейчас никто не поверит…»

Тело затекло, но Лючано боялся пошевелиться. А пожаловаться — боялся стократ больше. Кляп — ладно. Вдруг усач решит угостить пленника наркотиком?! — глубоко, до хруста вставит штыри в чужой нос, рассмеется, спустит курок…

— Если вы думаете, что новости исчерпаны, — альгвасил открыл ячейку визора, сменив инфокристалл на новый, — то вынужден вас разочаровать. Десерт! 20:30 по-террафимски! Трагедия в Эскалоне!

Сперва Лючано не понял, что видит. Визор показывал руины. Последствия теракта или военных действий. Развалины домов, рухнувшие стены. Ограда из металла покорежена, завязана узлами; местами оплавилась. Раскуроченный вдребезги бар: сохранился лишь музыкальный аппарат да часть стойки. Надпись «Requies curarum» издевательски висела над обломками, блестя зеленью и кармином.

— Следствие показало: взрыв произошел в гладиатории Жоржа Мондени, расположенном в помпилианском квартале Эскалоны. Эпицентр взрыва находился в подвалах гладиатория. Саперы утверждают, что взрывное устройство размещалось в боксе № 4, где содержался один из недееспособных сотрудников гладиатория.

«Пульчинелло! Он бесконтрольно стартовал на „Нейрам“!»

Над руинами густо висела строительная пыль. Территорию оцепляла полиция совместно с военными патрулями. Две женщины, рыдая, рвались сквозь оцепление. В одной Лючано узнал Николетту Швармс.

— Подсчет жертв теракта ведется, — пела информателла, смакуя «чернуху», сулящую подъем рейтинга передачи. — На данный момент около семидесяти человек погибли, более двух сотен ранено и двенадцать пропали без вести. Ответственность за акцию уже взяло на себя ортодоксальное крыло движения «Меч Ревнующего», заявив, что это — месть за трагедию у виллы маркиза Рибальдо…

Над входной дверью замигал светодиод. Прерывистый зуммер наслоился на сообщение о жертвах и лже-террористах. Альгвасил остановил показ, «опустошив» сферу, и достал из кармана шаровар уником.

— Да! Хорошо, пусть поднимется…

Он обернулся к пленнику, который в ужасе ждал появления второго маньяка. Впрочем, после новостей из Эскалоны способность ужасаться притупилась. Рассудок балансировал на грани, искренне желая скатиться во тьму.

— К нам гость. Он задержится ненадолго. Если вы произнесете хоть слово, кляпом не отделаетесь. Я превращу каждую минуту вашего существования в ад. Вы мне верите?

Лючано хотел кивнуть. Но усики, прижатые к шее, не позволили, пронзив тело резкой болью. Пленник оцепенел. Моргнуть в знак согласия, и то не получилось.

— Я ценю ваше добровольное сотрудничество, — без тени иронии заявил усач.

И развернул кресло так, чтобы пленник видел дверь.

Спустя минуту в кабинет, с головы до ног закутан в меха, вошел маленький человечек. Скинув шапку, он засыпал снегом полкабинета и стыдливо потупился.

— Добрый вечер, Петроний! — приветствовал гостя усатый.

Пленника он за миг до того прикрыл пледом, чтобы скованные руки-ноги не слишком бросались в глаза. Сам же надел тулуп, застегнувшись на все пуговицы, уменьшил свет лампы до минимума и встал в тень, скрыв таким образом кровь на лице и одежде.

— Здравствуйте…

Человечек перевел взгляд с альгвасила на Лючано.

— О! Как я рад вас видеть! — он тряхнул гривой, собранной на затылке в роскошный хвост. — Вы не помните меня? Я — Флакк, Петроний Флакк, горный инженер. Мы познакомились в баре космопорта Эскалоны. Вы еще кого-то ждали! Ну, вспомнили? Моя жена Цецилия, мои сыновья, Персий и Клавдий… Клавдий еще приставал к вам!