Пламя хаоса - Амелия Хатчинс

Нокс повернулся, потягиваясь, как довольный лев после пира из пойманной добычи. Он медленно поднялся и обошел кровать, встал передо мной и ухмыльнулся, так как его член оказался прямо у моего лица.

– Болит?

– И почему интересно у меня все так болит?

– Потому что я трахал тебя всеми способами, кроме правильного, Арья.

Мрачный рокот заставил меня нахмуриться и отогнать разрозненные видения.

– Не заливай, придурок, ты меня отсюда выкинул. Так какого хрена я снова тут с тобой? – я подняла глаза и увидела, как его рот кривится в улыбке. – Я отразила взрыв, я должна была умереть.

Я ощущала, что он трахал меня, и, что самое ужасное, он был так глубоко во мне, что его имя отпечаталось прямо на внутренностях. К счастью, я этого не помнила. А не помню, значит, не было, верно? К щекам прилил жар, и я опять не смогла сдержать стон.

– Ты выжила, – он опустился на колени и потянулся к моему лицу.

– Не трогай меня своими грязными руками, мудила. Почему у меня болит горло?

– Потому что я и его трахнул, – мрачно осклабился Нокс, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

– Сомневаюсь, что твой агрегат влез мне в рот.

– О, поверь мне, ты принимала его, как течная сучка, в тугое горло, – его глаза горели, он улыбался, словно рассказывал веселую шутку. – Прошла целая неделя с тех пор, как ты отразила взрыв. Ты здесь выздоравливала.

– Выздоравливала от чего, придурок?

– Ты не помнишь?

– Я помню, что ты повел себя со мной как долбанный ублюдок, после того, как трахнул, и угрожал выследить моих сестер. Потом я помню взрыв, крики, а дальше сплошная тьма. Все исчезло, потому что, как я предполагаю, я взорвалась. Я помню боль, словно я слилась с бетоном. Потом ничего, пока я не проснулась тут, а ты велел мне оседлать твой никчемный член.

– После взрыва ты ничего не помнишь? – осторожно спросил Нокс, как будто ему не нравились мои ответы.

Он обхватил мое лицо, прежде чем я успела помешать, и впился внимательным взглядом.

– Отпусти меня, Нокс.

Он послушно разжал руки и заходил по комнате. Я оторопело наблюдала, как двигаются мышцы его идеальной задницы. Мы оба были голые, а я вообще вся опухла. Ладно, не то чтобы опухла, но сидеть было чертовски больно, каждая клеточка ныла.

– Нокс, почему у меня зад болит? – спросила я, и он хмыкнул. – Вот же ублюдина. Я вообще была в сознании, пока ты меня трахал?

– Ты готова была принять меня куда угодно, Арья.

Кожа головы болела так, словно он пытался вырвать мои волосы. Плечо горело, а ссадины налились краснотой. Запястья и бедра покрывали синяки, влагалище покраснело, опухло и сочилось его спермой, словно мы занимались сексом только что. На глаза навернулись слезы, в груди бился отчаянный протест.

– Я теряю рассудок, да? Я схожу с ума, – я уткнулась в руки и выдохнула.

– Проявилась твоя вторая половина, и она довольно… дикая и примитивная.

– То есть ты знаешь, кто я? – спросила я, осторожно поднимаясь.

Нокс сунул ноги в серые спортивные штаны, кинув мне пару таких же поменьше.

– Мы знаем только то, что твое сознание изменилось, плюс некоторые детали, – он глянул на мое избитое тело с непередаваемым мужским превосходством во взгляде, что окончательно вывело меня из себя.

– А тебе не пришло в голову, что, может, тебе стоит перестать меня трахать? Что я не добровольно в этом участвую?

– Ты умоляла тебя трахнуть. Ты насмехалась надо мной, тыча в лицо мокрой щелью, ты кричала на меня, Арья. Ты ревела от счастья, пока я трахал каждый сантиметр твоего идеального тела.

– Только не я, Нокс. Я тебя ненавижу.

– Да. Но маленькому непослушному существу внутри тебя очень нравится, что я с ней делаю. Она мурлыкала для меня, Арья. Она кончала на моем члене и рычала самым откровенным и беззастенчивым образом, на какой только способна женщина. Что бы ни было внутри тебя, оно дикое и не живет по твоим правилам.

Я фыркнула, прикрывая истерзанные зубами соски.

– Я думала, именно поэтому тебе не нравятся ведьмы. Мы трахаемся с первобытной необузданностью.

Его глаза предупреждающе потемнели, но я не собиралась отступать.

– Я был бы осторожнее со следующими словами, которые сорвутся с твоих прекрасных губ, Арья. Тебе не понравится, если я выйду из себя.

– Что еще ты со мной сделаешь, Нокс? Ты взял все, что я тебе дала, и швырнул мне в лицо. Ты выставил меня из своей комнаты после секса, как будто я всего лишь шлюха, которую тебе не терпелось убрать, как только кончил. А потом ты трахаешь меня, пока я даже не осознаю, что происходит? Используешь меня? Обращаешься со мной, как будто я грязь, которую никак не удается соскрести с ботинка? Что? Что, черт возьми, ты вообще можешь мне сделать, чего еще не сделал?

По щекам потекли слезы, я обхватила себя руками, отворачиваясь.

В комнате вспыхнула сила, смертоносная и мощная, обещающая гибель всему. Я в ужасе уставилась на Нокса, шагнувшего ко мне. Меня подняло и швырнуло на кровать, воздух со свистом покинул легкие.

Нокс прервал молчание не сразу, а когда заговорил, это было страшно.

– Я могу снести тебе голову с плеч, ведьма. Я могу уничтожить тебя таким способом, какого ты даже вообразить не сможешь. Ты думаешь, я тебя изнасиловал? Это не я выставлял мокрую щель и умолял, чтобы меня трахнули как течную суку. Ты сосала мой член не потому, что я этого хотел, а потому, что тварь, спящая внутри тебя, решила, что хочет этого. Не надо делать меня злодеем, Арья. Хочешь ненавидеть? Отлично, я тоже ненавижу. Ты думаешь, мне есть до этого дело? Мне все равно. Ваш вид – кровожадные шлюхи, которые берут то, что хотят. А когда они чего-то не получают, то, блядь, убивают всех, кто недостаточно силен, чтобы выдержать их магию. Ты можешь убираться прочь с моих глаз, мелкая течная сучка.

Я уставилась на него, качая головой.

– Пошел ты нахер, Нокс, – прерывисто прошептала я.

– Нет, Арья. Я сыт тобой по горло за последнюю неделю, мне нет нужды трахать тебя еще. Ты ничем не отличаешься от любой другой ведьмы, ты слабая, ебливая и несчастная вплоть до развращенного черного сердца. Прикрой титьки и убирайся на хер с моих глаз, малышка.

– Я не шлюха, Нокс.

Он хмыкнул, уперев руки в узкие бедра, и холодно оскалился.

– Еще нет.