И телом, и душой - Владимирова Екатерина

Важные переговоры…

Лена прикрыла глаза, зажмурившись сильнее. Она даже догадывалась — какие именно!

Но почему именно сегодня — в этот день?!

Дрожь обдала ледяным холодом, скользкой змейкой метнувшись в кончики пальцев и ударив в сердце, вынуждая его биться сильнее и чаще.

— Понятно, — прошептала она через силу.

Глубокий вздох, затем тяжелый выдох. Она услышала достаточно, но все еще сжимает телефон дрожащими пальцами не в силах отключиться.

— Лена! — воскликнул Максим встревоженно. — Прости, что я забыл. Черт, я замотался, и… — секундная пауза, а потом: — Я бы приехал, ты же знаешь, просто… — вновь грязно выругался в полголоса. — Я не могу отменить эти переговоры. Если бы мог, я…

— Все ясно, Максим, — тихо, но настойчиво перебила. — Я все понимаю.

Он вновь чертыхнулся, и она повела плечами, вздрогнув всем телом.

— Черт, Лена!

Она могла бы предположить, что сейчас он, скорее всего, ходит по кабинету, яростно сжимая телефон, ругается, конечно, щурится и злится. Злится на себя, не на нее. За то, что забыл, что упустил что-то из виду, что она сейчас стоит одна на ветру, а он не сможет подъехать и спасти ее от его порывов.

— Что, Максим? — проговорила она, не желая слушать его ответ.

Сердце кольнуло острой болью, отдававшейся в висках.

— Если бы я мог, я бы приехал, — сдержанно выговорил он, очевидно, пытаясь не сорваться.

— Я знаю, — коротко бросила Лена, сжимая руки в кулаки и оставляя на ладонях следы от ногтей.

И тут он взорвался. От ее спокойного, почти равнодушного тона голоса.

— Черт!! Ничего ты не знаешь! — закричал он. — Что ты себе уже напридумывала?!

Не больше того, что есть на самом деле, горько подумала девушка, но промолчала.

— Лена, у меня переговоры с твоим… — он вновь чертыхнулся, сцепил зубы и выдавил со злостью: — С Порошиным.

— С Андреем?

Ему удалось ее удивить.

— Да, — выдавил он из себя, — с Андреем Николаевичем.

Лена покачала головой.

Она может позвонить Андрею и узнать, правда ли это, но… вдруг стало все равно.

— Тебе не нужно передо мной отчитываться, — проговорила она, — я же понимаю, что ты работаешь…

— Лена! — воскликнул он, перебив ее. — Что я слышу? — а потом подозрительно глухо добавил: — Это упрек?

Она знала, что сейчас он, очевидно, застыл посреди кабинета и, щурясь, вглядывается в пространство. Руки сжимает в кулаки, чтобы не втемяшить их в стену или не разнести по кусочкам полкабинета, но ей по-прежнему было все равно.

— За что мне упрекать тебя? — проговорила она едва ли не с вызовом. Она могла бы предъявить ему целый список упреков, если он пожелал. Решительно она добавила: — Нам нужно будет поговорить.

Молчание. Ему не понравился тон ее голоса. Вновь. И она поняла это.

— О чем? — жестко выдавил он

— О моей работе.

— Ты нашла работу? — сдержанно выдохнул он.

— Нет, еще нет… — проговорила она тихо. — Просто я подумала, что…

— Что?…

— Я хочу работать, — уверенно заявила девушка. — Не хочу больше сидеть на твоей шее.

Он чертыхнулся, и ее сердце задрожало.

— Ты не сидишь на моей шее! — укоризненно воскликнул Максим.

— Девять лет я не работаю, — словно не обращая внимания на его слова, проговорила Лена. — Эти стены убивают меня. Мне нужно чем-то заняться.

Он тяжело задышал, с трудом втягивая в себя воздух. Данная идея, видимо, не очень-то ему и нравилась.

— Это не твой… старый друг навел тебя на эту мысль? — сквозь зубы выдавил он.

Лена вскинула вверх подбородок.

— Нет. К тому же мы уже говорили с тобой об этом, но ты, как всегда, ушел от разговора, — проговорила она, почувствовав в себе уверенность. — И я сейчас хочу поставить тебя перед фактом: я хочу работать.

Она ожидала взрыва от него, того, что он сорвется, закричит. Возможно, на это его и провоцировала, но так и не дождалась. Он со свистом втянул в себя воздух, а потом зашипел.

— Мы поговорим об этом вечером, — сказал он резко, — когда я приеду.

— Хорошо, — согласилась девушка. — Поговорим.

Вечером, так вечером… Это будет интересный разговор…

— Лена… — выдавил вдруг Максим.

— Да?…

Неужели это его голос, такой неуверенный, тихий, глухой?…

— Да так… ничего, — неуверенно протянул он. — Ничего, — повторил он тише. — Ты же знаешь, что я приехал бы, если бы смог. Маргарита Ивановна была мне так же близка, как и тебе.

Лена опустила голову вниз, надеясь сдержать непрошенные слезы. Подбородок задрожал, а в горле мгновенно пересохло. Она это знала. Так же, как знала и то, что простит ему то, что он не приехал.

— Да, — прошептала она, — я знаю.

— Ты не обижаешься на меня за это? — нерешительно проговорил он.

Удивленная его вопросом, Лена прошептала:

— Все хорошо, не переживай.

— Мы поговорим вечером, — клятвенно заверил ее Максим, а потом виновато: — Прости, мне нужно идти.

Она выдохнула и посмотрела вдаль невидящим взглядом.

— Да, да, конечно, — выдавила она, скривившись. — Иди.

— Хорошо, — пробормотал он, — пока…

— Пока…

Ниточка связи готова была вот-вот разорваться, и вдруг…

— Лена! Подожди! — вдруг воскликнул он громко, настойчиво, заставив ее вздрогнуть.

— Да?…

Молчание, глубокое и затяжное, оно разрывало нервы от напряжения и страха, сковывало, не позволяло дышать полной грудью, вытягивало нервы в одну стройную полоску, напряженную и надрывную.

Лене казалось, что еще чуть-чуть и она упадет в обморок от нехватки кислорода, потому что так и не смогла вдохнуть.

— Я… я… — проговорил, наконец, Максим, сглотнув. — Целую тебя…

Лена прикрыла глаза, чувствуя, как стучит в груди сердце, а потом выдавила из себя:

— Я тебя тоже, — тихо, почти шепотом. — Пока…

— Пока.

И отключилась. Долго смотрела на телефон, не решаясь положить его в сумку, а потом закрыла глаза.

Что-то изменилось. И это не пустые слова, не просто звук. Реальность. Она ощущала изменения в воздухе, в каждом новом глотке воздуха, которые она совершала, в каждом слове и жесте, в том неуютном мире, что окружал ее, а сейчас стал менять, словно по мановению волшебной палочки.

Что-то безвозвратно изменилось.

Накинув сумку на плечо, Лена бросила последний взгляд на надгробие.

— Если бы ты только могла подсказать, что мне делать, — проговорила она, глядя на фотографию бабушки.

Губы ее дрогнули, по щеке скатилась слеза, и она смахнула ее пальцами.

Резко повернувшись, Лена вышла за ограду, прошептала слова прощания и медленно направилась прочь, засунув руки в карманы пальто и низко опустив голову.