Дитя Всех cвятых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс

В это время он сам, взяв с собой лишь нескольких человек, попытается проникнуть через задний вход, к которому ведет тропинка от церкви. Конечно, англичане готовы к тому, что их могут атаковать и с этой стороны, но в пылу боя у главного входа наверняка отвлекутся…

Анн умолк в ожидании вопросов. Был только один: Филиппина спросила, может ли она пойти с ним. Он дал согласие.

Колен Руссель взмахнул топором, и толпа крестьян с оглушительным криком ринулась вслед за ним на приступ. Несмотря на ливень стрел, они быстро преодолели каменный мост и приставили к решетке первые лестницы. Настал черед Анна и его отряда.

Обогнув церковь, он остановился перед мостками, ведущими к двери в обводной стене. Подождал немного, пока бой на другой стороне разгорится как следует, и подал знак. К стене приставили еще одну лестницу. Анн первым вскарабкался по ней и спрыгнул вовнутрь. Он не ошибся: тут не осталось ни одного защитника, все столпились возле ограды. Он дождался, пока спустится последний человек из его отряда, и бросился вперед с ужасным криком.

Новые вопли вызвали панику среди англичан. Филиппина выпустила первую стрелу. Пробегая по усаженной липами аллее, Анн налетел на первого противника и быстро разделался с ним: это произошло в тот самый миг, когда Колен Руссель, потрясая топором, перелез через решетку и спрыгнул на головы осажденных.

Тут началось настоящее избиение. Анн круговыми взмахами обоих мечей и Колен своим топором устроили страшную резню. Остальные, которых подстегивала бешеная ненависть, были не менее ужасны. Пощады не давали никому. Французские крестьяне были здесь лишь для того, чтобы убивать.

Англичане отступали к главному залу замка. Анн проник туда вслед за ними и не без волнения вновь увидел резной потолок, гобелены с изображением охотничьих сцен и синий щит над камином.

Возле камина и сгрудились уцелевшие англичане со своим командиром. Их оставалось не больше двадцати. Сэр Бишем поднял забрало и протянул свою латную перчатку в знак сдачи. Анн приблизился, опустив мечи.

– Вы мой пленник, мессир!

Стрела, вылетевшая из-за спины Анна, вонзилась рыцарю прямо в лоб. Какое-то мгновение он еще удивленно протягивал победителю свою перчатку, потом рухнул.

Анн обернулся:

– Филиппина!

Но Филиппина не слушала. Напротив, она запустила руку в колчан и достала следующую стрелу. Он попытался остановить остальных, но те были разъярены не меньше девушки. Англичан стали безжалостно истреблять. Вскоре в живых не осталось никого. Большой зал был залит кровью… Анн резко повернулся и вышел оттуда.

И наткнулся на отца Сильвестра – тот давал благословение смертельно раненному крестьянину. С самым серьезным видом священник повернулся к молодому человеку.

– Сын мой, теперь, когда вы отвоевали вашу сеньорию, вы должны сражаться как сир де Невиль.

Анн покачал головой.

– Не могу, святой отец. Я поклялся у Гроба Господня оставаться простым паломником.

– Властью, Богом мне данной на этой земле, я освобождаю вас от этой клятвы. Отныне вы уже не Анн Иерусалимский, вы Анн де Невиль. Ступайте за мной…

Они вернулись в зал. Невильский кюре потребовал тишины и велел позвать остальных крестьян. Когда собрались все, отец Сильвестр поднялся на скамью, снял лазоревый щит с золотым цикламором и воздел его над головой Анна.

– Клянитесь в верности вашему сеньору, Анну, сиру де Невилю, законному наследнику титула, ибо он представил мне верные доказательства того.

Крестьяне разом опустились на колена. Все лица сияли радостью. И никто из них не был удивлен по-настоящему.

Анн спросил Колена Русселя:

– Так вы знали?

Чернобородый великан весело усмехнулся:

– Поняли…

С сэра Бишема уже сняли доспехи. Отец Сильвестр указал на них рукой:

– Они ваши, сын мой, согласно законам войны.

По знаку кюре крестьяне стали облачать в них своего сеньора. Анн больше не сопротивлялся. Когда был затянут последний ремешок на доспехе, невильский кюре протянул молодому рыцарю щит.

Анн взял его в руки и долго любовался золотым цикламором, как называлось большое кольцо в центре, на лазурном поле. Цикламор… Как ему нравится это название – и до чего же красив его герб! Как он мог отказаться носить его? Анн повесил щит себе на грудь, и радостный крик загремел в зале.

Молодой человек взволнованно заговорил:

– Я уезжаю на войну, но не забуду вас и непременно вернусь. Бастард Орлеанский – мой крестный отец. Я расскажу ему о несчастье, которое вас постигло из-за того, что вы осмелились поднять оружие против англичан. Я уверен, что он велит заново отстроить вашу деревню. А пока это жилище – ваше. Можете оставаться здесь, сколько потребуется.

Оборвав благодарственные возгласы, он вышел. Филиппина покинула помещение еще раньше – девушка скрылась, как только кюре начал говорить. Она ждала Анна снаружи. Уже занимался день.

Филиппина прикоснулась к его закованной в железо руке.

– Доспехи вам к лицу!

– Теперь ты говоришь мне «вы»?

– Да, монсеньор…

Анн посмотрел на нее. Она улыбалась, и в этой грустной улыбке была покорность судьбе. Красота Филиппины Руссель была такой простой, такой естественной. Несколько месяцев у них была общая жизнь, они делили и кров, и опасности – и вот пропасть разверзлась меж ними. Он вдруг почувствовал себя неловко.

– Я должен уехать, Филиппина.

– Когда вы вернетесь? С нею…

– Ну, после победы.

– Значит, скоро.

– Конечно…

Его смущение достигло предела. Ничего не добавив, девушка убежала по липовой аллее. Поневоле это успокоило его.

Занялась воскресная заря 8 мая 1429 года. Жители Орлеана высыпали на стены, чтобы посмотреть, что поделывают англичане после вчерашнего разгрома. Но сперва, с первыми лучами солнца, они увидели возвращение своих. Большая часть французской армии, остававшаяся в крепости Турель, шествовала в город по наплавному мосту. Солдат приветствовали криками, перед ними распахнули городские ворота. Но едва тяжелые створки закрылись за победителями, как раздался крик:

– Годоны!

В самом деле, в свой черед появились и англичане. Со стен можно было видеть, как они собираются на равнине. Покинув свои укрепления, где они отсиживались месяцами, враги стягивали под стены все свои силы, вызывая французов на новую битву.

В неописуемом воодушевлении французское войско, равно как и все жители Орлеана, способные держать оружие, вышли из города и развернулись лицом к неприятелю. О да, орлеанцы принимали вызов! После вчерашней победы и с Девственницей во главе они чувствовали себя поистине непобедимыми.