Средневековая история. Граф и его графиня - Галина Гончарова

Роман и Джейкоб дядю так и не видели. Ни разу в жизни. Джесу было больно даже смотреть на детей, даже думать о погибшей сестре. Насколько поняла Лиля, король так и не рассказал ему всю подоплеку заговора, ну а она тем более слова не скажет. Еще не хватало.

Поэтому Амалия оставалась в его сознании почти святой. Ну и пусть. Так оно спокойнее. Мстить не помчится… хотя нет. Помчится. Но только тем, кого укажет Эдоард.

– А что делать с остальной моей свитой?

– Э…

– Вирмане, ханганы, мастера…

– Мастера скоро переедут в Тараль. Вирмане… сколько им тут еще торчать?

– С Лейфом у отца трехгодичный контракт, – пожала плечами Лиля. – А что до остальных – не знаю. Могут и уехать…

С момента попадания в этот мир ее коробило, что был известен только один континент. И сейчас графиня Иртон хотела взять на себя функцию испанской короны. Снарядить корабли к неизвестному побережью. И можно даже не называть их «Юнона» и «Авось».[8]

Единственное, что ее нервировало…

На земле полюса планеты совпадали (практически) с магнитными. И компас она могла сделать за три минуты. Берешь иголку, берешь чашку с водой, пробку, чтобы на поверхности плавала, иголку греешь с одного конца, после чего он размагничивается, ее на пробку, ту в чашку – и любуемся. Нагретый конец будет указывать на юг. Вот как это будет здесь?

Компас есть, подзорные трубы есть, корабли…

О кораблях вскоре после приезда был разговор с Августом, после чего отец (да-да, отец) подумал – и принялся усовершенствовать вирманский корабль. Ему тоже хотелось большего. А если есть деньги, есть возможность… почему – нет?

Опять же вирмане пристроены. Раньше они были приличными пиратами, конкурировали с Лорисом, но если Ативерна договорится с Уэльстером и Ханганатом – Лорис и так вычистят. А вирманам что делать? Зубы на полку класть или в оппозицию уходить? Увольте…

– Вот. Ханганы скоро отправятся на родину.

– Примерно через полгода – год.

– Так долго?

– У Амира было тяжелейшее отравление. Мальчишку вытащили чудом.

– Понятно. Но он ведь не требует постоянного присутствия докторуса?

– И все равно…

– Дорогая супруга, – синие глаза нахально блеснули, – а вы не ищете отговорок?

– Ищу, – так же нахально созналась Лилиан. – Ежедневное присутствие такого мужчины, как вы, опасно для добродетели.

– Это невинных дев. А вы – моя жена.

– А еще мне нельзя иметь детей…

– Ну и пес с ними. Пару лет потерпим. Есть же травы…

– А откуда вы о них знаете?

Джес сморщил нос.

– Вы меня всю жизнь будете попрекать любовницами?

– Сложный вопрос…

Лиля кокетничала. Но… а почему нет?

Это – ее супруг. Он оказался достаточно умен, чтобы наладить контакт или хотя бы пытаться это сделать. Смысл строить из себя невинную монахиню? Она, между прочим, молодая здоровая женщина. С определенными желаниями. Ладно еще в Иртоне, первые полгода. Пока оправлялась от выкидыша, пока дел было… а вот потом… Иногда – накатывало. Хотелось. И ничего плохого Лиля в этом не видела. Ей же не с моста прыгнуть хотелось, а нормальных отношений. Медики, кстати, к этому вообще относились очень спокойно. И в общаге Таня могла месяц жить с Колей, потом уйти к Пете, а потом и к Васе. Ничего личного, просто отсутствие регулярной половой жизни плюс стрессы плохо сказывается на здоровье. Чувства? Алька, да ты вообще рехнулась! Что там твой Лешка узнает!? Не говори – и все будет в шляпе.

Увы… Аля всю жизнь считала любовь обязательным условием для секса. Или хотя бы дружбу, симпатию, понимание… если уж иного не предлагают. Найти общий язык с мужем?

Если он сделал шаг вперед – почему бы ей не протянуть руку.

– Эдоард…

– Гардвейг… Спасибо, что согласился.

– Чего ж не согласиться. Пожалуй, я должен тебе спасибо сказать. За Тахира.

– Смотрю, меньше хромаешь?

– Есть такое. Лечат…

– И что говорят?

– Что лет десять могу протянуть. Если возьму себя в руки и буду делать, что скажут. Есть, что полезно, травы пить, опять же упражнения делать…

– Я смотрю, ты уже с этим смирился?

– Ты же знаешь, мне раньше и того не давали…

Эдоард знал.

Официально два правителя должны общаться на высоком уровне. Неофициально же… Эдоард своей королевской волей мог никого не допустить на эту встречу. И Гардвейг его поддержал. В итоге – обычная зала с камином, два уютных кресла, столик и двое немолодых людей, сидящих в креслах.

– Что-то случилось?

– Да вот ведь… прочти сам.

Гардвейг принял из рук коллеги небольшой свиток пергамента – и побежал глазами по строчкам. Уже на середине его лицо покраснело. Потом побелело, а потом он запустил свиток в угол и выдал – восьмиэтажное.

– С-сучка!!!

Эдоард смотрел серьезно и внимательно.

– Думаешь – правда?

Гардвейг махнул рукой. Мол, подожди, дай успокоиться. Эдоард посмотрел на коллегу – и в нарушение всех протоколов – сам налил ему вина, протянул кубок…

Гардвейг сделал несколько глотков, постепенно успокаиваясь.

– Это – откуда?!

– Рику прислали. Так это правда?

– Не знаю, – мрачно отозвался Гардвейг. – Но если Анелька пошла в мать – я бы не удивился. Та с любыми штанами готова была закрутить, эта тоже вот… Что хочешь в заклад ставлю – не знаю.

– А так там все верно?

– Про воспитание, про воспитателя – верно. Про родинки… У нас есть одна семейная – сзади, на пояснице. Но у человека ж не одна родинка. И я ее не осматривал.

– А если я осмотрю? Найдем повитуху, докторуса… Сам понимаешь.

Гардвейг понимал.

Собственно, он женился несколько раз на вдовах. Но ведь не на убийцах! И не так вот… Он-то про своих жен все знал, с самого начала.

– Понимаю. И возражать не стану. Об этом кто знает?

– Ты меня кем считаешь?

Гардвейг чуть расслабился. Если Эдоард хранит тайну…

– Политика…

Он не оправдывался, не объяснял, он сообщал то, что королям и так было известно. На троне чистеньким и благородным не останешься.

– Это верно. Но мне договор с Уэльстером тоже выгоден. Ивернея не устраивает меня, а Лидия – Рика.

– А Анелия… Дурища! Своими руками придушу!

– Если Анелия девственна – в тот же день объявим о помолвке. Обещаю. Но если нет…

Гардвейг молчал. И так все понятно, если нет. Но тут Эдоард вдруг усмехнулся.

– А если нет… Твоей второй дочери сколько?

– Тринадцать.

– Два-три года Рик подождет. Но заниматься ее воспитанием тебе придется не за страх, а за совесть.

Гардвейг вскинул глаза на собеседника.