Белое, черное, алое… - Елена Топильская

Мы с Сашкой переглянулись, и я подумала, что я, наверное, на такое глобальное чувство не способна.

— Однажды она чуть не повесила его, напоила и надела на шею веревку. Он спасся чудом, усилием воли и даже после этого не разошелся с нею. Боже, неужели он не чувствовал неминуемой беды?

На глазах у Алевтины Аркадьевны показались слезы, она аккуратно промокнула их платочком, но голос у нее от этого не изменился и спина была такой же прямой.

— Так вот. Мы с мужем тогда жили в Ленинграде, в нескольких троллейбусных остановках от дома Ивана. И вот как-то вечером я места себе не находила. Меня трясло, я непроизвольно ломала руки, и вдруг раздался телефонный звонок Нателлочки, ей было тогда шесть или семь лет. Пожалуй, семь уже ей было. Мы сразу взяли машину и приехали к Ивану. Он лежал на кушетке, в рубашке и брюках, в виске у него торчали ножницы. Господи, как я все это пережила, теперь сама удивляюсь! — Она опять промокнула глаза платочком. — И главное, как Нателлоч-ка это пережила! Ведь это все происходило при ней, у нее на глазах. Когда мы приехали, она не плакала, сидела на кушетке рядом с отцом. Нюша, эта тварь, понесла что-то про пьяного Ивана, который якобы упал на ножницы, но Нателлочка перебила ее и твердым голосом рассказала нам, как все произошло. Как папа пришел и разогнал пьяную компанию, как мама потом уговорила его выпить, и они вместе выпили, и как после этого стали ссориться, и мама бросилась на папу с ножницами, видимо, это было первое, что попалось ей под руку. А он только защищался и говорил ей — осторожно, сама поранишься. И она ударила его острием ножниц в висок. А потом уложила на диван, прямо так, с ножницами в виске, и даже не вызвала «скорую помощь». Она даже не вызвала врачей! Мы, конечно, сразу набрали «ноль-три», а врачи приехали и немедленно вызвали милицию. Нюшу сразу не арестовали, но потом следователь нас вызывал и сказал, что это, конечно, убийство и он арестует Нюшу. Он спрашивал нас, сможем ли мы позаботиться о Нателлочке. Господи! — Теперь она заплакала в голос и, уже не стесняясь, истерически всхлипывала, и утирала нос платочком. — Господи! Я ведь на коленях перед ним стояла, умоляла его ради всех святых закрыть дело.

— Что? — Я не поверила своим ушам. — Вы просили не привлекать жену вашего брата?

— Да, милая моя. — Она немного успокоилась и качала головой. — Невероятно, правда? Я стала для Нюши лучшим адвокатом…

— Но почему?! — Я не могла прийти в себя от изумления.

— Почему? Вы еще молоды, милая моя, и вам трудно это понять. Конечно, я всей душой хотела возмездия для нее. Всей душой! Я мечтала об этом, если только можно мечтать о возмездии. В своей душе я сотни, тысячи раз сжигала ее, разрубала на части, но только в глубине души. И я стояла перед следователем на коленях, умоляя закрыть дело. Подумайте, какое будущее ждало Нателлочку. Отец убит, и кем! Матерью. Мать в тюрьме. Вы только представьте детство ребенка при таких страшных условиях. А ведь это все моментально стало бы известным, ее бы дразнили, она бы стала изгоем, с клеймом дочери преступницы. Разве такой судьбы хотел бы Иван своему ребенку? И разве я могла это допустить?

Я смотрела на нее во все глаза.

— Поэтому я умолила следователя отпустить ее и признать, что это было не убийство, а несчастный случай.

— А как же ему это удалось? — удивилась я. — Удар ножницами в висок, в левый…

— Мне пришлось заплатить достаточно большую сумму, чтобы это получилось, — сказала Богунец почти спокойно. — У нас была фамильная драгоценность, передававшаяся из поколения в поколение, крест с сапфиром. Мы продали его, чтобы спасти имя Нателлочки, ее дальнейшую судьбу. Что этот крест! Я могу об этом говорить, не опасаясь повредить кому-то, потому что прошло уже много времени, гораздо больше двадцати пяти лет. Нателла не забыла добро. Сколько времени прошло, а она это помнила. Как дела у нее пошли хорошо, в прошлом году она смогла найти и выкупить крест обратно. Господи, я была так тронута! Да куда он мне сейчас! Я буду только бояться, что меня могут ограбить. Конечно, я подарила его Нателлочке.

— Алевтина Аркадьевна, а вам известно, у кого и каким образом Нателла выкупила крест?

— У кого — не знаю, а покупала она его вместе с моей двоюродной сестрой, Клепа живет здесь недалеко, на улице Восстания:

— Клепа?

— Клеопатра Антоновна… Ну что делать? — Богунец слабо улыбнулась. — Дали такое имя родители, вот и носит его всю жизнь.

— А почему понадобилась помощь Клеопатры Антоновны?

— Вы понимаете, это как-то с налогами связано, Нателлочке не очень выгодно было оформлять покупку на себя из-за каких-то налоговых сложностей. Ой! — Она закрыла рукой рот и с ужасом посмотрела на меня. — Я не должна была этого говорить, двадцати пяти лет еще не прошло. Я навредила Нателле?

— Не волнуйтесь, Алевтина Аркадьевна. Дело житейское.

— Правда? — обрадовалась Богунец. — Вы меня успокаиваете?

— Я же не из налоговой инспекции… А какой телефон у Клеопатры Антоновны?

— Все-таки я навредила Нателлочке, — опять испугалась Богунец. — Ну, да что теперь делать! — И она продиктовала телефон, который совпал с номером телефона последнего покупателя в списке ювелира.

— Ас каким сапфиром крест, Алевтина Аркадьевна?

— Ой, сапфир большой, девять с половиной карат, овальный, темный, почти черный.

— Спасибо вам большое, вы нам очень помогли, — от души сказала я.

«Только Нателлочке навредили», этого я вслух не произнесла. Какая-то это была удивительно чистая тетка, из старых интеллигентов.

— Алевтина Аркадьевна, мне уже неловко вас затруднять, я хочу задать еще несколько вопросов, можно?

Она кивнула и приготовилась слушать.

— Сколько времени вы прожили в Ленинграде после смерти вашего брата? Я имею в виду, до какого возраста Нателла росла у вас на глазах?

— Ой, — Богунец задумалась, — мы уехали в Москву, когда Димочка уже ходил в школу. Нателлочка, конечно же, как только представилась возможность, ушла от матери. Она с шестнадцати лет зарабатывала самостоятельно и жила на свои деньги..

— А десять лет она все-таки прожила с матерью?

— Да, — подтвердила Богунец. — Нателла часто бывала у меня, я, естественно, к ним ни ногой и не знаю, как складывались их отношения. Нателла очень гордая девочка и никогда не сказала ни одного плохого слова про мать.

— А мужа ее вы знали?

Я не ожидала, что этот вопрос так смутит мою собеседницу. Она покраснела, потом кровь отхлынула от ее щек и задрожали руки.

— Нет, вы знаете, я видела его всего раз, мы были практически не знакомы.

— А отчего он умер?

— Умер? — переспросила она, и руки у нее опять задрожали. — Я точно не знаю.

— А каких-нибудь подруг Нателлы вы знаете? Хотя бы давних, еще тех времен.

Богунец честно задумалась и никого не вспомнила.

— Вы знаете, — сказала она, — Нателлочка вела замкнутый образ жизни, все-таки трагедия, пережитая в детстве, наложила на нее отпечаток. Мне казалось, что она избегает людского общества.

— И работает при этом моделью?

— Да, как ни парадоксально это. Там она отделена от людей подиумом, и нет необходимости общаться, а за кулисами во время показов некогда.

— А про жизнь ее сына вы что-нибудь знаете?

— Понимаете, Димочку я в последний раз видела, когда он пошел в третий класс. На свадьбе у него я не была, с женой не знакома. Но все равно, их гибель была для меня ужасной трагедией. Порой мне кажется, что на нашей семье лежит какой-то рок. Может быть, это связано с крестом? — задумалась она. — Ведь все несчастья происходят, пока крест в семье. Когда крест был на стороне, у нас в семье был относительно спокойный период… Хотя нет… — И она оборвала себя на полуслове.

— Вы что-то хотели сказать?

— Я? Нет, я была несправедлива к кресту.

По тому, как она решительно сжала губы, я поняла, что больше мы ничего не добьемся.

Следующей нашей инстанцией была кузина Алевтины Аркадьевны, которая оказалась не такой утонченной, как Алевтина, даром что носила имя Клеопатра.

Она тут же сдала нам все секреты. Похохатывая, с сигаретой, зажатой в зубах, она поведала, что согласилась на просьбу племянницы выступить официальным покупателем, та ей что-то объясняла о причинах, но ей было все равно. А муж Нателлочки был посажен вместе с нею, по одному делу, и погиб в местах лишения свободы. Нателлочка получила пять лет за хищения, что-то они там с мужем химичили с левыми показами. Маленький Димочка был отдан на попечение матери Нателлы, и, вернувшись из заключения, она не спешила его забирать. Он вырос практически на руках бабушки, которая к старости, видимо, в шоке после счастливого избавления от тюрьмы, взялась за ум, пить бросила, посвятила себя внуку. Может, Диме и повезло, что мать его села и он оказался на попечении бабушки… Нателла, вернувшись из заключения, жила с каким-то оперативником, он за ней надзор осуществлял, там, где она квартиру снимала, и доосуществлялся, охмурила она его. Но что-то они быстро расплевались, и с тех пор, насколько известно Клеопатре, племянница живет одна, мужиков у нее нет. Вообще она с племянницей в последнее время общается крайне редко и ничего про нее не знает.