Бархатные тени - Андрэ Нортон

У него на скулах выступили багровые пятна. Во взгляде была такая безжалостность, словно на меня смотрела сама смерть.

– Значит, Д'Лис… он заставил вас… – Похоже Ален испытывал ту же трудность в подборе слов, что и я.

– Нет! Но он… все они сделали меня соучастницей своего зла. Они заставили меня почувствовать себя нечистой. Я уже никогда не стану прежней, я всегда буду помнить… Вы уже это поняли – зачем же заставлять меня говорить? Это жестоко! Совсем недавно вы сами попрекнули меня тем, что я не могу вернуться в Эшли-Мэнор, что порядочные люди больше не захотят общаться со мной…

– Попрекнул?! – Он мгновенно оказался рядом со мной. – Девочка, ты с ума сошла! Тебе нечего стыдиться. Такой отвагой мог бы гордиться любой мужчина! Я сказал, что две отважные женщины освободили меня от сетей, которые плела Викторина. Одна была Миссис Билл, а вторая это ты, Тамарис!

Я не могла вырваться, он держал меня как в тисках. Его губы сначала нежно коснулись моей избитой щеки, а потом пылко и требовательно прижались к моим губам. И воля, что поддерживала меня, растворилась… исчезла…

Пол ушел у меня из-под ног.

– Тамарис! – Голос Алена стал хриплым от страха. Потом я вдруг очутилась на кушетке – это он меня туда перенес.

– Я так устала… – Но секундой позже, я нашла в себе силы спросить: – Ты понимаешь, что ты сказал?

– Я никогда не скажу тебе ничего, кроме правды, Тамарис.

Он сказал это так, будто приносил клятву. И снова, как в мимолетные мгновения после моего первого пробуждения я ощутила, что все тяготы жизни спали с меня, что мне легко и свободно. Легкость, свобода и счастье!.. Счастье рекой хлынуло в меня, разом заполнив пустоту, о которой я раньше и не подозревала.

Мы поженились на следующий день, Коллмеры согласились быть свидетелями. Я не вернулась в Сан-Франциско, но мирно жила в «Коллмер-Хауз», пока Ален уезжал и приезжал, завершая свои дела. Теперь он воплощал давно вынашиваемый план – перенести в ближайшие годы штаб-квартиру своего бизнеса на Восток.

Меня посетила Фентон, с ней была Амели, которой Ален обещал поддержку. У девушки не было желания возвращаться на свои родные острова или во Францию. Поскольку она была искусной портнихой, Ален вскоре помог ей открыть собственное дело.

Но возвращаться в город, столь переполненный страшными воспоминаниями, он мне твердо запретил. Я больше никогда не слышала ни о миссис Плезант, ни о ее таинственной «власти». Возможно, она отнесла меня в графу убытков в своем гроссбухе, а возможно, она была абсолютно искренна в своем желании помочь мне. Я никогда этого не узнаю, да и не хочу узнавать.

В конце месяца мы снова были в поезде, он шел на сей раз на Восток. Там Ален нашел для нас дом – спокойный и мирный уголок в окрестностях Гудзона. Здесь нет ни красного бархата, ни позолоты, ни мрамора. Большинство светских знакомых Алена нашли бы его удручающе старомодным. А мне он нравится.

Теперь я жду у окна возвращения Алена… и счастья. Возможно, наша любовь не всегда будет такой же, первоначальный безумный восторг усмирится, перейдет в устойчивую привязанность. Но Ален останется всегда. А большего мне и не надо.

Историческая справка о «Мэмми» Плезант

Мэри Элен Плезант принадлежала к тем людям, чья жизнь была переполнена такими невероятными событиями, каких не позволяет себе выдумать ни один романист. Рожденная в рабстве от матери-квартеронки, кстати, известной жрицы вуду, она еще в раннем возрасте поставила себе целью не только освободиться от рабской зависимости, но и приобрести власть над расой рабовладельцев.

В детстве она была продана и послана на Север. Ее расовую принадлежность скрыли, чтобы она могла получить хорошее образование. После смерти хозяина ее рабское положение осталось неизвестным тем, кто стали ее опекунами. Она уехала в Новую Англию и поступила к одной из тех неустрашимых женщин, кто, как и многие другие жены китобоев, самостоятельно вели бизнес во время долгих отлучек мужей-моряков. Как в доме, так и в магазине Мэри Элен оказывала неоценимую помощь и заслужила доброжелательную привязанность дочери своей хозяйки – жены капитана. После смерти хозяйки она перешла в дом ее дочери, где была принята не как служанка, а как лучшая подруга. Тогда же она начала активную деятельность в «Подземной железной дороге» [23] аболиционистского движения. Достигнув в этой организации высокого положения, она познакомилась с Джеймсом Смитом, плантатором из нынешней Западной Виргинии, и вышла за него замуж. Ненавидя рабство, Смит освободил собственных рабов и активно способствовал бегству чужих. По смерти Смита Мэри Элен употребила почти все состояние, которое он ей оставил, на продолжение его дела. В это же время она вступила в тайный брак с Джоном Плезантом, надсмотрщиком-октороном, которому ее бывший муж абсолютно доверял. Но этот брак продлился недолго, и вскоре Джон Плезант уехал в Калифорнию. Это были времена Золотой Лихорадки.

Мэри Элен осталась одна. Переодеваясь и перевоплощаясь, она разъезжала по всему Югу, побуждала рабов к бегству, и помогала им в этом. Будучи отличной кухаркой, и искусно скрывая свою смешанную кровь, она переходила от одного богатого работодателя к другому. В Нью-Орлеане, ища новых способов держать в страхе тех, с кем она ведет дела (чтобы можно было не опасаться предательства), она обратилась к вуду, научившись техническим приемам у великой «королевы» Мари Лаво.

Однако возникли подозрения, и Мэри Элен пришлось спешно бежать из Нью-Орлеана на корабле, идущем в Калифорнию вокруг мыса Горн. В этом плавании корабль принял много пассажиров из Чили, среди которых был Томас Белл. Использовав свой талант распознавать тех, кого она может использовать, Мэри Эллен сделала Томаса Белла своим любовником, и ко времени прибытия в Сан-Франциско он полностью был под ее влиянием.

Своими кулинарными талантами Мэри Элен зарабатывала пятьсот долларов в месяц, управляя одной из тех знаменитых гостиниц, что первоначально были предназначены для бездомных, но богатых и удачливых золотоискателей. Беллу она не только предоставила средства для спекуляции, но и направляла его действия, сделавшись его «немым партнером» к их значительной взаимной выгоде.

Для негров в Калифорнии она стала не только «Королевой вуду», обладающей неограниченной властью, но и истинной благодетельницей. Используя лазейки в местных законах, она препятствовала насильственному возвращению беглых рабов на юг, а свободных устраивала на работу. В кратчайшее время она приобрела прачечную, салун, извоз, где штат был укомплектован из тех, кто имел веские причины испытывать к ней благодарность.