Мистерии янтарного края - Георгий Георгиевич Батура

Свет видел только он один: никто из остальных посетителей на этот свет не реагировал. Потом он вдруг с испугом осознал, что этот чудный свет усиливается и движется в сторону того помещения, где находится он сам. И когда этот свет просиял в арке, брат вдруг понял, что его источником являюсь я! И именно в этот неожиданный момент я его застал. Для брата это было невероятно, немыслимо, невозможно! Я, его брат, — и этот неземной свет.

Свечение пропало только после того, как мы вышли из магазина: во время пересечения нами Ленинского проспекта. Исчезал этот свет не сразу, а постепенно. Так он мне сказал. Впоследствии он даже как-то уклонялся подробно говорить об этом эпизоде.

Конечно, после такого необыкновенного события даже я сам немного «приосанился», но главное то, что брат стал относиться ко мне совсем по-другому. И все свои оставшиеся годы он об этом свете помнил. Именно мой брат стал единственным духовно близким и понимающим меня человеком. Он всегда был очень умным, имел прекрасную память, не в пример мне или окружающим его людям, ценил себя, знал себе цену. Знал наизусть «Демона», раньше прочитал и законспектировал «Капитал», изучал немецкий язык, много путешествовал по стране. Поэтому был, скорее, атеистом. Тоже, как и я, очень любил поэзию и был, опять-таки не в пример мне, прекрасным знатоком классической музыки и живописи. После этого события его отношение к атеизму, да и лично ко мне, изменилось. Он всегда простил меня дать ему почитать все мои записи, и много раз говорил: «Тебя не поймут, для этого надо быть совсем другим человеком».

Я сам в это время уже пришел к христианству, поэтому недолго «баловался» этим открытием брата. Тем более что до этого увлекался Индией, Махатмами и Блаватской и прекрасно знал, что у каждого человека есть своя аура. Вот эту мою ауру, как я тогда понимал, и увидел мой брат. Так что ничего сверхъестественного не произошло, — с кем не бывает.

Для чего я привел читателю этот пример? Ну, уж совсем не для того, чтобы похвалиться в свои уже почти 77 лет. Первый вывод, который можно сделать, обдумав этот материал, это то, что и сегодня человек, получивший опыт «расширения сердца», может светиться видимым для окружающих образом. А значит, все те «свечения», о которых читатель узнал в этой книге, — это не «мифы» и не выдумка. Я это свое свечение не видел, и, наверное, это — духовный закон. А то, что его не видели остальные посетители книжного магазина, — это отсутствие у них развитого внутреннего духовного мира. У древних этот мир существовал, а сегодняшняя цивилизация такой способности — видеть этот свет — лишилась. Люди приблизились к животному состоянию.

Но главный вывод из этого события — вывод, который можно приложить к нашему рассмотрению Элевсинских мистерий, будет следующий: этот свет, в противоположность свету обычному, не имеет преград в виде стен здания или любых строений. И если человек или бог стал светиться, то этим светом заполыхает все здание, внутри которого он пребывает.

А теперь повторно обратимся к Элевсинским мистериям и поговорим о том чудесном «свете», который является отличительным брендом этих таинств. Читатель уже знает, что все то, что происходило в Телестерионе в ночь мистерий, остается для человечества тайной. Однако не являлось тайной то, что в самый разгар эпоптеи жители Элевсина, и даже все те, кто мог видеть это здание издалека, наблюдали огромный «столб пламени», который вырывался из здания Храма над его крышей, а кто-то добавляет, что «из трубы валил дым». В книге «Элевсин: Архетипический образ матери и дочери» Карл Кареньи пишет следующее, ссылаясь на жизнеописание Фемистокла, написанное Плутархом (с. 35):

В тот момент, когда были услышаны крики из Элевсина, воссиял великий свет: свет из храма, единственная особенность мистерий, которая не сохранялась в тайне и упоминается почти во всех описаниях. Непосвященные могли быть исключены из процессии, но свет, исходящий из святилища, не мог оставаться тайной. Если этот таинственный обряд, охватывавший и затрагивающий весь мир, не мог быть исполнен людьми, тогда его должны были проводить боги.

Тот первоначальный Храм для Деметры, который она потребовала построить, если следовать тексту Гимна, имел небольшие размеры, — его площадь была около 30 метров квадратных. Это выяснилось после проведения археологических раскопок святилища. Этот древний храм назывался Анакторон («дворец», «храм»), и после постройки его никогда не переносили в другое место, не достраивали и не изменяли. Почти сразу же вокруг него возвели здание для тех мистов, которые принимали участие в мистериях. И вот это охватывающее Анакторон здание уже неоднократно перестраивали, изменяя его площадь в большую сторону, так как участников становилось все больше. Вот что пишет Дитер Лауэнштайн в книге «Элевсинские мистерии» (Пер. с нем. Н.Федоровой. — М.: Энигма, 1996, с. 40):

Около 440 года до Р.Х. Перикл… выстроил огромный Телестерион, где Анакторон занял срединное положение… Такой вид постройки святилища сохраняли вплоть до их окончательного разрушения в 396 году от Р.Х…

Внутренность Анакторона ни разу не подвергалась изменениям. От начала и до конца там располагался очень низкий круглый жертвенник из кирпича, точь-в-точь такой же, как домашний очаг микенской знати II тысячелетия до Р.Х. На протяжении эпох на этом алтаре во время Третьей оргии (эпоптеи, — Г.Б.) горел огонь, в котором мальчик-прислужник курил ладаном…

А открытый для всех костер на площадке для танцев (снаружи Храма, — Г.Б.) был предвестником сокровенного огня в Анактороне.

То есть жертвенник в Анактороне был совсем небольшим. И уже у другого известного исследователя Элевсинских мистерий, у венгра Карла Кареньи, читаем следующее (с. 109):

Со временем Телестерион приобрел вид большого здания (приблизительно 54х54 метра, — Г.Б.)… Во время Перикла крыша покоилась на опорах, а позднее поддерживалась сорока двумя колоннами, разделявшими всю внутреннюю часть на равные секторы. Это был лес колонн без какого-либо свободного участка посередине.

А про таинственное пламя он же пишет следующее (с. 111):

Многие авторы рассказывают об этом пламени. Вытяжное отверстие в крыше Телестериона служило для отвода пламени и дыма. От христианского ученого, известного нам по имени Ипполит, мы узнаем, что иерофант руководил ночной церемонией «под большим огнем». Его трон стоял довольно близко к взмывающему пламени и был защищен своей собственной крышей (но как эта крыша могла