Библиотека душ - Ренсом Риггз

Мои ноги оторвались от земли. Хью схватил мои ноги, а за ним Гораций — его, а Енох — его, и так далее, пока даже Перплексус и Эддисон, и Шэрон со своими кузенами не присоединились к нам. Мы растянулись в воздухе подобно причудливому раскачивающемуся воздушному змею. Миллард был его невидимым хвостом. Имбрины поменьше вцепились тут и там в нашу одежду и яростно махали крыльями, добавляя нам всю подъемную силу, которую могли.

Последний из нас только-только оторвался от площадки, когда все здание начало рассыпаться. Я посмотрел вниз и увидел, как оно падает. Это происходило быстро, обрушиваясь внутрь себя, его верхняя часть, казалось, сжималась, словно ее засасывало в разрушающуюся петлю. После этого обрушилось и все остальное: оставшиеся ярусы накренились и переломились посередине, осев на землю огромным облаком пыли и мусора со звуком, словно миллион кирпичей высыпали в карьер. К этому времени силы начали покидать мисс Сапсан, и мы медленно стали падать на землю, имбрины изо всех сил тянули нас в сторону, подальше от обломков, стараясь обеспечить нам мягкую посадку.

Мы опустились на двор крепости. Миллард первым, за ним все остальные, и, наконец, Оливия, которая выбилась из сил настолько, что приземлилась на спину и так и осталась лежать, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон. Мы окружили ее, радостно ликуя и аплодируя ей.

Ее глаза расширились, и она указала вверх:

— Смотрите!

Высоко в воздухе, там, где только что была верхушка башни, вращался маленький водоворот из сверкающего серебра, будто маленький ураган. Это было все, что осталось от разрушенной петли. Мы зачарованно следили за ним, пока он сжимался, вращаясь все быстрее и быстрее. Когда она стал таким маленьким, что его перестало быть видно, из него донесся звук похожий на сверхзвуковой удар от самолета:

«АЛЬМААААААААА…»

И водоворот мигнул и погас, забирая голос Каула с собой.

Глава Десятая

После того как разрушилась петля, и упала башня, нам не позволили стоять потрясенными и глазеть. По крайней мере, стоять слишком долго. Хотя, казалось, самые страшные опасности были уже позади, и большинство наших врагов пали или были схвачены, повсюду царил хаос, и было полно работы. Несмотря на смертельную усталость, синяки и вывихи, имбрины принялись делать то, что имбрины умеют делать лучше всего — наводить порядок. Они приняли людское обличие и взяли все в свои руки. Территорию крепости обыскали на наличие спрятавшихся тварей. Две сдались сразу, а Эддисон обнаружил еще одну — жалкого вида женщину, прятавшуюся в какой-то яме.

Она вылезла с поднятыми руками, моля о пощаде. Кузенов Шэрона наняли сооружать временную тюрьму, чтобы поместить туда нашу маленькую, но разрастающуюся группу заключенных, и они охотно взялись за дело, распевая в такт стуку молотков. Мисс Сапсан и мисс Шилоклювка допросили Шэрона, но уже после нескольких минут они удовлетворились его ответами, поняв, что он был всего лишь наемником, а не тайным агентом и не предателем. Шэрон, похоже, был также шокирован предательством Бентама, как и остальные.

В течение короткого времени тюрьмы и лаборатории тварей были опустошены, а их жуткие машины уничтожены. Объекты их ужасных экспериментов были выведены наружу и окружены всяческой заботой. Еще десятки были освобождены из другого тюремного блока. Они появились из подземного сооружения, где их содержали, худые и оборванные. Кое-кто бродил в прострации, и их приходилось собирать в одну кучку и присматривать за ними, чтобы они не ушли и не потерялись. Некоторых так переполняла признательность, что они никак не могли перестать благодарить нас. Одна маленькая девочка провела полчаса, ходя от одного странного к другому и заставая нас врасплох объятьями. «Вы даже не знаете, что вы для нас сделали, — продолжала повторять она, — „Вы даже не знаете, что вы сделали“».

Это все не могло не тронуть, и пока мы утешали их, как могли, нас окружали всхлипы и вздохи. Я даже представить не мог, через что пришлось пройти моим друзьям, и уж тем более тем, кто провел в заточении у Каула недели или месяцы. По сравнению с этим все мои синяки и травмы казались ерундой.

Из всех спасенных странных мне наиболее запомнились трое братьев. Они, казалось, были полностью здоровы, но были так шокированы тем, что им пришлось пережить, что даже не разговаривали. При первой возможности они отделились от толпы, нашли себе какой-то обломок и устроились на нем, глядя вокруг пустыми глазами. Старший брат, раскинув руки, обнимал младших. Как будто они не могли соотнести происходящее вокруг с тем адом, что они уже привыкли считать за реальность.

Эмма и я подошли туда, где они сидели.

— Вы в безопасности, — сказала она им ласково.

Они посмотрели на нее так, словно не понимали значения этого слова.

Енох увидел, как мы с ними разговариваем, и подошел вместе с Бронвин. Она тащила с собой полубесчувственную тварь — одетого в белый халат сотрудника лаборатории со связанными руками. Мальчики отшатнулись.

— Он больше не сможет обидеть вас, — обратилась к ним Бронвин. — Никто из них больше не сможет.

— Может быть нам оставить его с вами ненадолго, — предложил Енох с дьявольской ухмылкой. — Спорю, вам есть что обсудить.

Мужчина подняла голову. Когда он увидел мальчиков, его потемневшие от синяков глаза расширились.

— Перестань, — бросил я. — Не мучай их.

Руки самого младшего мальчика сжались в кулаки, и он собрался было встать, но старший брат удержал его и прошептал что-то на ухо. Мальчик закрыл глаза и кивнул, словно отказываясь от некоей мысли, а затем засунул кулаки подмышки.

— Нет, спасибо, — вежливо произнес он, растягивая звуки на южный манер.

— Пойдемте, — произнес я, и мы оставили их в покое, а Бронвин потащила тварь за собой дальше.

Мы кружили по двору, ожидая инструкций от имбрин. Все-таки было облегчением, наконец не быть тем, кто все решает. Мы чувствовали себя одновременно и выдохшимися и полными энергии, уставшими сверх меры и взбудораженными тем сумасшедшим осознанием того, что мы выжили.

То тут, то там случались спонтанные взрывы смеха, веселья, песен. Миллард и Бронвин пустились в пляс по выгоревшей земле. Оливия и Клэр повисли на мисс Сапсан, и она носила их на руках, пока суетилась вокруг, проверяя все ли в порядке. Гораций постоянно щипал себя, чтобы еще раз удостовериться, что это не один из его снов, какое-нибудь прекрасное будущее, которое еще не наступило. Хью бродил в одиночестве, без сомнения, скучая по Фионе, чье отсутствие оставило дыру в каждом из нас. Миллард все беспокоился о своем кумире Перплексусе, чье ускоренное старение прекратилось, когда он попал в Абатон, и, что странно, еще не возобновилось. Но оно начнется, заверил нас Миллард, и теперь, когда башня Каула уничтожена, было неясно, как Перплексус сможет попасть в свою старую петлю. (Был еще Панпитликум Бентама, но которая из сотен дверей правильная?)

И потом еще оставался вопрос, касающийся Эммы и меня. Мы не отходили друг от друга ни на шаг, и вместе с тем, едва ли перебросились и парой слов. Я думаю, мы боялись разговаривать друг с другом, из-за того, что нам придется друг другу сказать.

Что будет дальше? Что станет с нами? Я знал, Эмма не сможет покинуть странный мир. Ей придется всю оставшуюся жизнь жить внутри петли, будь то Акр Дьявола или какое-нибудь другое, лучшее место. Но я был волен уйти. У меня были дом и семья, которые ждали меня. Жизнь, или хотя бы бледное подобие таковой. Но здесь у меня тоже была семья. И была Эмма. И тот новый Джейкоб, которым я стал, и все еще становился. Выживет ли он там, во Флориде?

Мне нужно было это все. Обе семьи, оба Джейкоба. Вся Эмма. Я знал, что мне нужно выбирать, и я боялся, что разорвусь надвое.

Это было слишком много, больше, с чем я готов был столкнуться сразу после всех испытаний, через которые мы только что прошли. Мне требовалось еще несколько часов, дней, чтобы решиться. Так что Эмма и я стояли плечом к плечу и смотрели в разные стороны, готовые схватиться за любое дело, которые имбрины поручали нам.

Имбрины, сверхзаботливые по природе, решили, что с нас достаточно. Мы нуждались в отдыхе, и, кроме того, оставались дела, как они сказали, участие в которых — не дело странных детей. Когда обрушилась башня, она погребла под собой небольшое здание внизу, но они не хотели, чтобы мы обследовали завалы на предмет выживших. Где-то на территории оставались еще сосуды с амбро, и их необходимо было найти, и они не хотели, чтобы мы к ним приближались. Мне стало любопытно, что они станут делать с ними, и могут ли эти украденные души снова воссоединиться со своими владельцами.

Я подумал о том пузырьке с душой моего дедушки. Я почувствовал себя так мерзко, когда Бентам воспользовался ею… И все же, если бы он не сделал этого, мы бы никогда не смогли покинуть Библиотеку душ. Так что, в итоге, на самом деле, это душа моего дедушки спасла нас. Меня утешала мысль о том, что она, по крайней мере, не пропала даром.