Навстречу белому медведю - Олег Бундур

Олег Бундур

Навстречу белому медведю

© Бундур О. С., 2016

© Макет, оформление. ООО «РОСМЭН», 2016

Поручение

Я иду на Северный полюс. На атомном ледоколе «50 лет Победы». Завидуете небось? Да я и сам себе завидую и до сих пор не верю…

Так вот, собрался в Арктику, думал, проводы будут…

А меня никак не провожали и никто меня не провожал. Жена Алёна дежурила по больнице, а Кеша открыл один глаз, шевельнул хвостом: дескать, пока. А насчёт доброго пути и скорейшего возвращения – ни мяу!

Пришёл я с тяжёлым чемоданом на площадку за домом, стою, жду автобус. Знакомых – никого. Оно и понятно: пять утра, спят знакомые. И незнакомые тоже спят… Смотрю, чайка, близко так опустилась. Сидит на асфальте и на меня смотрит. Это ж она не просто так рядом села и смотрит, это она передаёт привет арктическим чайкам! Видно, птичьим своим чутьём поняла, что я в Арктику иду. Наверно, и она оттуда. А может, её мама или бабушка?

Потом, в Баренцевом море, я стоял на верхней палубе ледокола и вдруг увидел чайку. Она летела совсем близко. На палубе никого не было, и я крикнул громко:

– Тебе привет от нашей беломорской чайки!

И эта другая чайка поняла меня! Она долго летела рядом, параллельно нашему курсу, потом взмахнула крыльями и резко отвернула в сторону.

Вернусь домой, выйду на площадку за домом в пять утра и дождусь чайку. А она непременно прилетит – почувствует, что я вернулся. И я скажу ей, что выполнил её просьбу.

Только б знакомых в это время не было. А то подумают бог знает что, увидев, как я с птицей разговариваю.

Морской язык

Я считал, что русский язык хорошо знаю. В школе с ним не было неприятностей, да и в библиотеке моей полно разных словарей, и я часто ими пользуюсь…

В номер, где я буду жить, меня проводил старший помощник капитана Сергей. Было жарко, и я его спросил:

– А как в номере окошко открывается?

– В твоей каюте иллюминатор открывается так же, как в других. – И показал как.

Мне стало неловко.

«Надо быть внимательным», – подумал я.

Разложив по шкафам вещи, по крутой лестнице поднялся на мостик и спросил капитана:

– А лестница крутая – для экономии места?

Капитан внимательно посмотрел на меня:

– Это ты на даче своей лезешь на чердак по лестнице. Здесь трап. Мотай на ус.

Ага, понятно, намотал.

Уже вышли в открытое море, волна была небольшая, но пол под ногами дрожит. Я опять к капитану:

– Пол дрожит под ногами от работы моторов или от волны?

– Не пол, а палуба, дрожит от работы машин. Усёк?

Усёк. Опять, значит, впросак попал. Ой, как неудобно…

К штурману подошёл. Ну, тут, думаю, всё в порядке.

– С какой скоростью плывём? Сколько километров в час?

– Мы идём со скоростью восемнадцать узлов. А узел равен одной миле.

Ну вот, хоть и в море идём, и вода кругом, а я в лужу сел.

Смотрю, рулевой в высоком кресле сидит. Одной рукой руль держит, во второй – бинокль.

– А тяжело руль поворачивать?

– Штурвал легко поворачивается. Одним пальчиком можно.

Ну всё, ухожу отсюда. Стыдоба какая! Надо выяснить, где пищеблок и как повара зовут.

– Камбуз на первой палубе, а кока зовут Николай.

Кошмар какой! Что ни вопрос, то мимо. Надо спросить у капитана, может быть, есть морской словарь. Но спрашивать не стал, вдруг опять что-то не так.

Потом выяснил, что почти все морские термины пришли из голландского языка, от голландских моряков. Так что русский язык я знаю!

Не заяц

Как называют человека, который едет в автобусе без билета? Правильно, заяц. Значит, и я заяц. Потому что в этом туристическом рейсе на ледоколе я нахожусь без билета, то есть без туристической путёвки. А поскольку мы идём по морю, значит, я морской заяц.

Да, но морской заяц – это тюлень. Выходит, я тюлень? Нет, не хочу быть тюленем.

И потом, я тут в творческой командировке. И все об этом знают.

Я хожу по ледоколу и пристаю ко всем с вопросами, наверное, надоел уже. Да я бы и не приставал, но мне же надо будет потом рассказать, какая она – Арктика и что за судно атомный ледокол.

В общем, никакой я не заяц. Кстати, заяц и сосиску с горчицей есть, как я сейчас, не будет!

Бесконечность

Море притягивает меня – не знаю почему. Наверное, своей бесконечностью.

В городе мы ходим, уставившись под ноги, не замечаем, как почки набухают, потом зелень кудрявится, потом листья желтеют.

Из окон моей квартиры на четвёртом этаже видать выше домов, но там снова натыкаешься на сопки. Со всех сторон сопки.

Нет в городе простора взгляду, и душа, как в клетке, мечется между стенами домов. То ли дело в море! В какую сторону ни посмотришь – нет края воде. Вверх глянешь – небо бесконечное. И море внизу кажется бездонным – глубину в четыре километра и представить трудно.

И душа здесь вместе с чайкой летит – то над самыми волнами, то, взмыв выше фок-мачты, парит на неподвижно распростёртых крыльях, поймав поток воздуха.

И нет края ни морю, ни небу, ни моим мыслям. Лети, чайка, лети!

Сердце и мозг

Прежде чем сделать что-то, вы думаете, так ведь? Думаете головой. А голова у вас на плечах, ну, на шее. Короче, наверху.

И у ледокола есть голова и мозг. Он тоже наверху, на капитанском мостике. Там люди, сложные приборы, компьютеры. Люди, глядя на показания приборов, решают, куда и как ледоколу идти.

А еще у атомного ледокола, как и у нас, есть сердце – атомный реактор. Даже два. Они спрятаны внутри ледокола за такой мощной защитой, что им ничего не страшно. И они никому не страшны.

В реакторе есть специальное вещество – уран. Как и всё в мире, уран состоит из атомов. Атомы расщепляются, выделяют энергию, и она движет ледокол. Понятно? Наверное, нет. Давайте по-другому.

Гранаты любите? Вот представьте, что гранат – это атом. Если начать расщеплять его на зёрнышки, что получится? Вкуснота! Вы этой вкусноты наелись, подкрепили свои силы и побежали гулять.

Так и атом в реакторе расщепляется и выделяет много тепла. Тепло греет воду, вода превращается в пар, пар заставляет работать двигатель, двигатель крутит вал, на котором огромные двухметровые лопасти. Лопасти вращаются, как бы отталкиваются от воды, и ледокол движется.

Чтобы двигать такую громадину, как ледокол «50 лет Победы», нужно семьдесят пять тысяч лошадей. Представляете? А атомные реакторы вдвоём справляются. Ну, вот где-то так… Я атомные реакторы видел, но, честно говоря, до конца так и не понял, как они работают. Может, вы вырастете, станете ядерными физиками и мне объясните.

Из лета в зиму и обратно

В день, когда мы отходили от мурманского причала, была небывалая жара – двадцать шесть градусов. Ну, для вас это, может быть, и обычная температура, а для северного города, стоящего вблизи студёного Баренцева моря, – очень много.

Ну вот и отошли мы от причала. И сначала я выходил на палубу в рубашечке с короткими рукавами, потом стал надевать пуловер, затем на пуловер свитер, потом на всё на это тёплую куртку с надписью на спине «Росатомфлот». Такие куртки носят все члены экипажа атомного ледокола.

Когда вы лежите на горячем песочке у южного моря при тридцатиградусной жаре, вам хочется прохлады.

Вот и я не однажды, страдая от жары, просил:

– Ой, хотя бы немножечко снежком посыпало. Ой, не могу больше…

Сейчас на палубе меня сечёт снег, ветер пронизывает. Хочется в каюту, в тепло. Зашёл, щёки от снега и ветра горят, руки задубели, ручку не удержать. Это я пишу уже после горячего душа и чая.

Когда будем возвращаться домой, я сначала сниму куртку, потом пуловер, на причал спущусь в рубашечке с короткими рукавами…

И я теперь точно знаю: если мне снова будет жарко, никогда не стану желать, чтоб меня снежком посыпало. Зима и сама придёт. А лето быстро пролетает, особенно у нас, на Крайнем Севере.

Математика

Вот скажите, чем можно измерять расстояние? Вы ответите: километрами. Кто-то вспомнит: милями. Правильно, молодцы!

А если услышите: Северный полюс на двадцать градусов севернее Мурманска, вы, наверное, подумаете, что на Северном полюсе холоднее на двадцать градусов, чем в Мурманске. Ну, вообще-то, конечно, холоднее, но тут речь о том, что Северный полюс дальше Мурманска на двадцать градусов.

Как это? Давайте разбираться. Нарисуйте окружность, это и будет как будто земной шар. Вверху Северный полюс, а внизу – Южный.