История жизни, история души. Том 1 - Ариадна Эфрон

Я стала легче уставать, и это меня злит и тревожит. Нет никаких сил, осталась одна выносливость, т. е. то, на что я рассчитывала как на последний жизненный ресурс под старость! А иногда думается, что если бы вдруг по чудесному случаю жизнь моя изменилась — коренным и счастливым образом, силы вернулись бы. Не может быть, чтобы они совсем иссякли, ни на что дельное не послужив!

Зима у нас началась с ноябрьских праздников пятидесятиградусными морозами, в декабре же чуть не тает, и я немного ожила. Ужасно трудно работать в большие холода, когда стихии одолевают со всех сторон! Спасаюсь только тем, что красива здешняя зима, чужда, но хороша, как красивая мачеха. Терпишь от неё столько зла, и - любуешься ею.

Пиши мне хоть изредка. Твои письма — да ещё Лилины весточки - единственное, что греет душу. Остальному достаточно берёзовых дров.

Крепко целую тебя, всегда с тобою.

Ещё раз спасибо за всё. Будь здоров и пусть всё у тебя будет «не хуже»!

Твоя Аля

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

Декабрь 1951

С Новым годом, дорогие мои Лиленька и Зина!

Поздравляю вас с наступающим 1951-м годом желаю вам счастья — т. е. побольше здоровья, сил, покоя, радостных будней, веселых праздников и конечно исполнения желаний!

Вот на таких собаках возят воду и дрова. На таких же прибудет ко мне Новый год — на 4 часа раньше, чем к Вам! А мне бы только одно — встретиться с вами в будущем году, другого счастья и не надо бы!

Крепко, крепко целую вас всех.

Ваша Аля

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

3 января 1952

Дорогие мои Лиля и Зина! Вот, слава Богу, и закончились новогодние праздники, которые принесли мне столько хлопот по оформлению клуба. Теперь это позади, и я отсыпаюсь вовсю. Причём правда, что чем больше спишь, тем больше спать хочется! Поработала я много и с удовольствием - всё помещение клуба украсила большими панно на темы русских народных и пушкинских сказок в лубочном стиле, получилось неплохо и нарядно. Но труда пришлось положить немало, т. к. рисовать приходилось на обёрточной бумаге, тонкой и неважного качества, причём порезана она была небольшими кусками, которые приходилось склеивать. Причём склеивала я их уже нарисованными, как складывают лото, а сразу целыми панно рисовать их не удавалось из-за размера — в больших помещениях клуба слишком холодно, чтобы там работать, а рабочая, относительно тёплая комната мала, и приходилось всё рисовать по кусочкам. Сделали хорошую ёлку, сцену украсили тоже сказочно той же обёрточной бумагой, в общем, гости наши остались довольны. Сама я, как все последние годы, Новый год встретила в довольно растрёпанном и не вполне отмытом виде, дома с Адой. Комнатку я успела побелить, Ада всё прибрала, перестирала и приготовила ужин, украсила ёлку. Ёлочка у нас небольшая, но чудесная, правда, здесь в лесу выбор большой. Настроение у нас было несколько пониженным и не вполне праздничным, т. к. Ада как раз под 1 января лишилась работы, а это, конечно, неприятная история, учитывая, что ей около 50 лет, здоровье у ней не ахти, на тяжёлую работу она не способна, а лёгкую пойди найди! Я счастлива, что у меня пока есть работа и заработок, на который какое-то время можно прожить и вдвоём благодаря тому, что есть жильё, дрова и сколько-то картошки, т. е. самое основное. Денег, которые некоторое время тому назад мне прислал Борис, я решила касаться только в случае самой крайней нуж-

ды, мало ли что может случиться! Получили ли вы мои картинки вовремя, послали ли Нюте? Очень хотелось бы знать, как вы встретили праздники? «Дождь» Антонова1 я не читала, т. к. на всю библиотеку только 1 «Новый мир» и его никогда не добьёшься, но зато совсем недавно с большим удовольствием прочла книгу его рассказов «По дорогам идут машины» — очень, очень хорошо, по-настоящему талантливо. Погода у нас по обыкновению сумасшедшая, от 50 до 5 градусов и обратно, и как всегда, безумно красиво. Но красота эта, наводящая на ощущение бренности всего земного, равнодушия всего небесного и собственного одиночества отнюдь не подбадривает! Крепко целую вас, мои дорогие, пишите!

Как Нина и Кузя?

Ваша Аля

' Рассказ С. Антонова «Дожди» был опубликован в N9 10 «Нового мира» за 1951 г.

Б.Л. Пастернаку

14 января 1952

Дорогой мой Борис! От тебя так давно нет писем - и сама не пишу: устаю, тупею от усталости, от нагромождения усталостей. Моя голова становится похожей на клуб, в котором работаем: помещение нетопленное, в одном углу свалены старые лозунги, в другом - реклама кино, в третьем - бочка, в четвёртом - что-то начатое и неоконченное, посередине - ободранные декорации. Впрочем, чтобы у тебя не было превратного мнения о клубе как таковом — это у нашей «рабочей комнаты» такой вид, а вообще-то клуб как клуб, всё на месте, только очень холодно.

В январе у меня стало немного полегче со временем, работаю часов 8—9, но всё равно ничего своего не успеваю, кроме стирки, уборки, готовки и пр. - быт пожирает всяческое бытие. Впрочем, зимой в нём (быту) есть своеобразный уют - жилья, тепла, очага. И ещё уют от собаки — настоящей Каштанки с виду (и казак душой!) и сибирского кота, лентяя и красавца до последней шерстинки.

Людей здесь интересных совсем нет, или же интересны они только в каком-то очень скоро наскучивающем плане, потолок отношений весьма низок, а дальше требуется только терпение. Которого не хватает.

Наш крохотный домик, по-моему, очень мил. Женщины невероятно быстро обрастают всякими вещами и вещичками. Особенно

быстро обросли мы с Адой, получив посылками (особенно она, бедняжка) всё, что загромождало домашних, массу всякого ненужного старья и всяких странных предметов — ножницы без концов, сантиметры не в сантиметрах, а в милях и ярдах, какие-то зажимки, заколки, тряпочки, ниточки, пояса от платьев и т. д. — и главное, конечно, выкинуть жаль — «память»! Аде даже прислали бархатную шляпу с перьями. (Я отнесла её в пополнение к клубному реквизиту. В моё отсутствие её надел один паренёк, член кружка художественной самодеятельности. В постановке он изображал американского гангстера - в этой шляпке!)

Да, так вот, наш домик очень мил потому, что мы сложили все сувениры в один сундук, и сидим на них. На поверхности их не видно. И всё у нас очень просто и чисто, так что теснота помещения не очень заметна. Теснота эта с лихвой возмещается окружающим простором, который вовсе не радует. Все мечты всегда идут против течения Енисея, т. е. с севера на юг. На праздники у нас была ёлка, прелестная, аккуратно-пушистая, я только сегодня убрала её, стала осыпаться. С самого детства люблю ёлку, по-настоящему радуюсь ей. И, вместо всяких нудных православных панихид, светло и живо вспоминаю маму, подарившую мне такое чудесное детство, научившую меня видеть, слышать и понимать. А чувствовать даже слишком научила.

Прости меня за корявый почерк — очень плохая бумага, да и пишу

|на коленях, за ошибки, которых делаю всё больше и больше (имею в виду орфографические) — тут уж не знаю какое оправдание найти. За вышеизложенную белиберду извинения не прошу, ты по доброте сердечной найдёшь, что чудесное письмо. Напиши хоть немножеч-

|ко. Да, Борис, если только не трудно, пришли, пожалуйста, иллюстрированного «Ревизора», или любое гоголевское с картинками, кроме «Бульбы» - единств<енное>, что есть в здешней библиотеке. Приближается юбилей, а здесь нет ничего.

Крепко тебя целую.

Твоя Аля

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

28 января 1952

Дорогие Лиля и Зина! Большое, большое спасибо за «Ревизора» и открытки с костюмами. Я никак не ожидала, что получу так быстро, теперь всё успею. Спасибо, мои родные! Одна из наших кружковок говорит: «Ведь вы подумайте, в самой Москве знают, что мы Ревизора ставим!» И очень возгордилась этим обстоятельством. Она же как-то встречает меня сияющая: «А.С., вы знаете, про меня в газете напечатали!» И протягивает местную районную газетку, а там - отчёт о торжественно-траурном заседании памяти Ленина, «после чего с художественным чтением выступили...» фамилии, в том числе и её. Какая малость радует молодых. Мне сейчас для радости гораздо больше надо, а главное — совсем иное!

К «Ревизору» ещё фактически не приступала, хотя в плане работы думаю только о нём, и даже, в довольно имажинистском преломлении, и во сне вижу. Все мои творческие планы обычно разбиваются об общую нашу клубную бесплановость, какие-то мелочи заедают, а главное, приходится делать наспех и через пень-колоду. А жаль!

Кстати, о снах, которые люблю видеть и рассказывать, но не всегда люблю слушать, когда рассказывают другие, — видела на днях, как теперешняя я приезжаю издалека в «дом моего детства». Во сне я узнаю его, хотя наяву и не бывала в нём, деревянный, старинный, нелепый, и на душе у меня чудесное чувство, ни с чем не сравнимое, чувство возвращения на родину. Вы встречаете меня, Лилень-ка, и водите по комнатам, где я всё узнаю, и даже какую-то игрушку, забытую мною маленькой на подоконнике, и говорю: «Лиля, ведь это всё, как 30 лет назад! только немного запылилось!», и Вы мне говорите: «Мы всё сохранили до твоего возвращения, хотя теперь тут фабрика», и потом мне показываете иконку Иверской (которую мне маленькой подарила мама, а потом она, не знаю где и когда, пропала) и говорите: «Ты, когда маленькая была, на неё была похожа, а теперь ты вот какая», и показываете мне портрет какой-то глазастой девушки. А в старые окна с запылёнными стёклами видны сады и поля, и всё цветёт и плодоносит, и всё это - моё родное.