Кризисы в истории цивилизаций - Александр Никонов

– Полагаете, человечество сможет отказаться от научно- технического развития?

– Модель экономики за последние полторы тыщи лет менялась трижды! Сначала была позднеантичная, она отличалась развитым разделением труда, высоким уровнем жизни и такой производительностью труда, которой человечество потом достигло только к XIX веку. Для такой производительности просто не было столько потребителей: в рабовладельческом обществе невозможно создать необходимый спрос. В итоге эта модель пришла в противоречие и разрушилась. Ей на смену пришла статичная цеховая модель, которая просуществовала тысячу лет. А в XVI веке ее заменила модель научно-технического прогресса, которая требует постоянного расширения рынков. Она тоже свое отработала.

– И какая же модель придет ей на смену? – заинтересовался я.

– Этого никто не знает. Зато известно другое: каждый подобный переход – всегда острейший кризис для человечества. Слом поздней античности сопровождался великим переселением народов, падением Римской империи… XVI- XVII века – эпоха религиозных войн, когда в Германии в некоторых регионах осталась всего четверть населения, остальных выкосили войны и сопутствующая им чума. В некоторых городах вообще не осталось женщин – всех сожгли.

– Погодите, я вот что имел в виду… При всех пертурбациях и неприятностях, которые происходили с человечеством, нельзя сказать, что научно-технический прогресс начался в XVI веке. Отнюдь! Он начался с каменных топоров. На большом масштабе мы видим неуклонное движение вверх от каменных орудий до выхода в космос. Вот магистральная линия развития человечества, которая и называется прогрессом.

– Когда я слышу слово «прогресс», моя рука тянется к пистолету, – афористично, хоть и несколько вторично выразился Хазин.

– Пистолет – тоже дитя прогресса.

– Прогресс в технике не есть прогресс в нравах. Нравы как раз испортились.

– Напротив, прогресс и рост уровня жизни смягчают нравы, улучшают их, – возразил я, поскольку неоднократно писал об этом в своих книгах.

– Ничего себе улучшают! Вы можете представить себе в Европе в XIV веке свадьбу двух гомосексуалистов?

– Их бы сожгли на костре. А сейчас это вообще никого не касается, кроме них. Я же говорю, нравы смягчаются. А это значит, что мораль растет. Впрочем, это вопрос вкуса. Кому- то не нравятся свадьбы гомосексуалистов, и он называет их аморальными. А я считаю аморальным вмешиваться в чужую жизнь.

– Прогресс, в таком случае, тоже дело вкуса. Мне не нравятся многие вещи в прогрессе. Например, идея о том, что кто-то может за мной постоянно наблюдать. Мне активно не нравится, что меня заставляют жрать генно-модифицированную пищу, но я не могу от нее отказаться, потому что она уже везде.

– Вы что, против прогресса, что ли, я не понимаю?

– А я не понимаю, почему частью прогресса должна стать генно-модифицированная еда! Не хочу! И не хочу микрочип под кожу, который отслеживает все мои перемещения и содержит всю информацию обо мне.

– Этот чип – просто более продвинутая разновидность паспорта, мобильника и кредитной карточки «в одном флаконе».

Очень удобно – нельзя потерять. К тому же, если вы попадете в беду, чип даст сигнал, вас сразу найдут и спасут.

В Спасибо, я сам справлюсь. К тому же я не верю, что найдут и спасут: кто-то будет принимать решение – а нужен нам этот человек или нет.

– Что за чушь? Если вы сорвались с горы или попали после аварии на операционный стол, спасатели и врачи помогают вам автоматически, не интересуясь фамилией. У вас прямо какая-то депрессивно-конспирологическая паранойя, отягощенная теорией заговора!

– Я считаю, что прогресс сам по себе, прогресс ради прогресса – это вещь опасная. Вы говорите о техническом прогрессе, но прогресс может быть разным. Давайте говорить о духовном прогрессе! Давайте стихи писать, книги писать…

– Стихи и прочее искусство – вторичное дело. Чистое развлечение. Игрушка. А технический прогресс – объективное усложнение вещей, научных теорий и самой структуры цивилизации. В отличие от стишков. Стишки и Гомер неплохие писал три тыщи лет назад, не хуже нынешних. Это не прогресс. А вот синхрофазотрона у греков не было… А вообще, мы с вами уперлись в ценностные категории. Точнее, вы уперлись.

– Совершенно верно! – Хазин достал очередную сигарету. – Я традиционалист. Вы считаете, что микрочип под кожей, который заменит паспорт и кредитную карточку, – прогресс. А я считаю, что есть истинные ценности, отказываться от которых нельзя, и любое покушение на них – преступление. Я считаю, что разработка технологий, которые позволяют отследить местонахождение человека, – преступление и таких ученых надо вешать публично на площади.

– И свадьба педиков – тоже преступление?

– И свадьба педиков – тоже преступление!… Представьте себе, мы с вами живем в деревне. И завелся у вас сосед, который открыто заявляет, что он – педофил. А у вас две дочери.

Этот педофил пока что еще ничего не сделал. Но разве вы будете ждать, пока он что-то сделает с вашими детьми? Нет! Вы соберетесь вместе и скажете ему: убирайся из нашей деревни, живи один в лесу. И я считаю, это правильно. Я считаю, что педераст и в школе, например, преподавать не может.

– Запрет на профессию по признаку сексуальных предпочтений. Натурал, значит, работать в школе может, хотя там полно девочек, а гомосексуалист не может, потому что там полно мальчиков. Ну-ну… А жениться гомосексуалист хотя бы может?

– Нет, не может! Институт брака создан для производства и воспитания детей, а детей у гомосексуалистов быть не может. Значит, и жениться не может. Точка! – неожиданно горячо, словно о чем-то личном рубанул Хазин. И я про себя отметил эту личностную горячность.

– Но жить вместе гомосексуалисты могут?

– Ну, если кто-то кого-то позвал в свой дом, пусть живут, только тихо. Очень тихо!

– И на том спасибо, барин… Я не очень понимаю, вы так настроены по отношению к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией потому, что боитесь вырождения человечества?

– Нет, не поэтому. А потому что есть заповеди божьи, которые нарушать нельзя.

– А бога-то нету.

– Ну, вы не верите, и не верьте, а другим не мешайте.

– Я как раз не мешаю, в отличие от вас. Это вы норовите заставить других людей – тех же педерастов – жить по своим заповедям.

– Тут можно долго спорить. Но мое глубокое убеждение состоит в том, что принципиальные проблемы современного человечества связаны с тем, что оно позабыло о заповедях.

– Вы, небось, и против генетического апгрейда человека? – спросил я, будучи уверенным в ответе. И не ошибся.

– Вне всякого сомнения!

– Почему? Ведь вмешательство в генетику человека поможет решить проблемы не только генетических болезней типа гемофилии, но и болезненных склонностей – к полноте, гипертонии, атеросклерозу, раку, облысению… А следующий шаг – собственно улучшение конструкции человека, расширение его возможностей.

– То ли поможет лечить болезни, то ли не поможет, еще неизвестно. Скорее это приведет к исчезновению человека как человека.

– Конечно, приведет! Приведет к исчезновению человека старого и появлению нового, генетически модернизированного. Как эволюция привела к исчезновению питекантропов. Теперь мы на их месте. Весь прогресс человечества – удаление от естества в искусственную, технологическую сферу. К этому все идет, и это случится.

– Нет, не случится. Я думаю, что это будет запрещено, а у людей, которые будут продолжать этим заниматься, начнутся серьезные неприятности.

– Попробую угадать – их будут сжигать на кострах?

– Ну, на кострах не на кострах, но если они будут упорствовать, то да, – кивнул Хазин.

I Вы против улучшения человеческой природы? – кинул я еще один яркий пробный шар.

– Человеческую природу надо улучшать воспитанием и работой над собой, а не изменением генов. Потому что у нас нет опыта в этой области – а вдруг это приведет к печальным последствиям?

– Когда-то у человечества не было опыта строительства железных дорог. Были опасения, что движение со скоростью свыше 40 км/час человеческий организм просто не выдержит. А перед запуском человека в космос боялись, что в космосе человек сойдет с ума.

– Выход в космос и генетика – принципиально разные вещи, – не согласился Хазин. – Опыты по выходу в космос можно было в любой момент остановить. А генетические опыты ведут к отсроченным последствиям. А вдруг они будут плохими? Вы же не знаете, какие будут последствия у потомков генетически модифицированных людей через три поколения.

– Проблема передачи искусственных генов следующим поколениям вообще не стоит, потому что довольно скоро люди просто перестанут размножаться животным способом, начнется искусственное производство людей.

– Это я считаю совершенно недопустимым!