В поисках рая - Тур Хейердал

— Молодой человек, — ответил Ларсен. — Тогда Таити был совсем другим. Еще всего четыре года назад на белых смотрели снизу вверх. А сейчас островитяне только смеются над нами и прохаживаются на наш счет. Я понимаю их язык и слышу, какими замечаниями нас провожают. До чего же нынешние избалованы, как нос дерут, — а все эти восторженные туристы и хвалебная реклама. Рай!.. Этот рай у меня уже вот где сидит. Кто ни приедет сюда, непременно должен потом написать книгу. А чтобы ее покупали, непременно надо про рай ввернуть. Кто же станет читать, если напишешь как есть на самом деле? Да никто. Людям подавай романтику и красоты. Кому нужны железные сараи и битые бутылки?.. О таком не пишут. Вот и стараются, изображают Таити таким, каким он был в каменном веке, когда островитяне бегали по лесу, прикрытые лишь фиговыми листочками, пели и плясали вокруг костра. Ввозят из Франции укулеле, а из Америки — лубяные юбки, которых здесь раньше никогда не было. Сочиняют полинезийские мелодии, учат островитян играть на укулеле и плясать в юбочках перед кинокамерой — лишь бы было что на экране показать. И люди смотрят, хлопают в ладоши и восхищаются: ах, до чего же там все примитивно! Вот именно: Таити должен прикидываться примитивным. Чтобы не иссяк поток туристов. Чтобы книги нравились читателям. Чтобы все билеты на сеанс были проданы. И чтобы белый человек не чувствовал вины за все то. что он здесь натворил. Я вот когда-нибудь выпущу книгу тут, на острове. На полинезийском языке. Книгу о рае Северного моря, такую же «правдивую», как все ее сестры, болтающие о Южных морях. Опишу Норвегию: не страна — мечта, там викинги сидят на льдинах и высекают огонь из кремня, а женщины в медвежьих шкурах отплясывают халлинг[2] и рожают детенышей с лыжами на ногах.

Ларсен остановился, чтобы перевести дух, и налил всем еще домашнего пива. Я взглянул на Лив, которая не могла оторвать глаз от леса, от этой колышущейся стены волшебных растений. Неужели правы наши друзья?! Неужели здесь, где такая чудная природа, все тлен и гниль?! Нет. Уж во всяком случае не на Маркизских островах!

Мы поделились с друзьями нашими планами. Свенсон рассмеялся.

— С первой же шхуной вернетесь, — предсказал он. — Мрачные острова эти Маркизы. Дикие горы, узкие долины, населения почти не осталось. Конечно, зрелище внушительное, и растительность богаче, чем тут, но все равно мало кто выдерживает гам уединение. Народ на Маркизах куда угрюмее здешнего. Ведь они еще не так давно были людоедами.

Никто из наших друзей сам не бывал на Маркизских островах. Но все они слышали об их пышной растительности и уединенности. Видно, там и в самом деле дикий край. Что-то особенное…

— А есть у вас нужное снаряжение? — спросил Свенсон.

— Снаряжения никакого нет, — ответил я, — И не надо. Будем карабкаться на деревья за плодами, будем ловить рыбу в море — как островитяне. Правда, я везу банки и препараты для зоологических коллекций.

Все бурно оживились.

Учитель Ларсен похлопал меня по плечу.

— Молодой человек, — сказал он. — У вас не совсем верное представление о Южных морях. Ступайте-ка к лавочнику да купите себе примус. А заодно — кастрюлю, сковородку и ящик консервов. Кроме того, запаситесь мешком муки, рисом и сахаром. Не забудьте хороший фонарь, не говоря уже об одежде и противомоскитной сетке.

— А плед для защиты от ночного холода? — вмешался Свенсон. — И топор, пилу, гвозди. Если только вы не думаете снимать квартиру у островитян.

— Помните, вы не в обетованной земле, — объяснил Ларсен.

— Жареные поросята в рот сами не прилетят, тут нужна сковорода, нож, спички и, наконец, бидон керосина. В лесу сырой валежник.

— Лекарства! — подхватил Свенсон. — Бинты, йод, салол.

У меня есть отличное средство от нарывов, — заверил нас Ларсен.

— Нарывов? — переспросил я.

— Ну да, нарывов, — продолжал Ларсен. — У меня был друг, и однажды у него вскочил нарыв…

— Ипохондрик ты, — ответил я. — Это что же, возвращаться к природе, волоча за собой целый воз?

И все-таки, идя вечером к себе в отель, мы с Лив заколебались.

— Ладно, возьмем топор, — сказал я.

— И кастрюлю, — добавила Лив. — Что ни говори, они бывалые люди, знают больше, чем мы.

— Как только научимся обходиться без всего этого— отдадим кому-нибудь, — продолжал я.

— Правильно! — подхватила Лив. — Назад ни шагу!

— И вообще, прежде чем уединяться, не худо было бы хоть немного познакомиться с образом жизни островитян. А что — не поехать ли нам пока в глубь острова и не снять ли там домик?

— Шхуна уйдет, — возразила Лив.

— Это еще не скоро будет, к тому же можно попросить капитана, чтобы он нас вовремя известил. Здесь же всюду ходит автобус.

Вернувшись в отель, мы никак не могли уснуть. Тысячи мыслей и впечатлений роились в голове, тысячи комаров пищали над защитной сеткой.

Что-то готовит нам будущее?

Я критически взглянул на объявление на стене: "Запрещается входить в отель в набедренной повязке. Не разрешается приводить в номер уличных женщин".

Из окна на стену падал луч света. Я проследил за ним глазами — в небе над лагуной плыл месяц. В теплом ночном воздухе благоухали цветы. Маленькие искрящиеся волны тихо плескались у берега. Издали, оттуда, где протянулись рифы, сливаясь с шорохом лесов, доносилась песня Южных морей — неумолчный гул бурунов. Пустынные улицы притихли.

Пальмы, луна — идиллия!..

За обеденным столом вождь Терииероо а Терииерооитераи, повелитель семнадцати вождей Таити, занимал вдвоем со своей супругой целую скамейку. С достоинством, не торопясь, он уписывал многочисленные блюда, великолепно обходясь без ложки и вилки. Жареная свинина и ананасы, сырая рыба и раки, бананы и цыплята, устрицы и плоды хлебного дерева, крабы и дыня, манго и папайя — нет, не счесть всего того, что исчезало в широкой пасти вождя. И мы как могли старались не отставать.

Супруги были лучшей рекламой местной кухне. Улыбающийся, плечистый, могучий Терииероо весил добрых сто двадцать пять килограммов, и его добродушная жена нисколько ему не уступала. Скамейку напротив занимали миловидные дети вождя; они робко поглядывали на нас из-за горы снеди. Их меню состояло из кофе, плодов хлебного дерева и таитянского кокосового соуса. Ели они бесподобно, явно мечтая достичь комплекции отца. Общественный вес знатного таитянина прямо пропорционален его телесному весу. Наши хозяева были на высоте — достойные потомки исконных полинезийцев: с неизменно отличным настроением, всегда веселые и склонные к шутке, не заботящиеся о завтрашнем дне.