Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон

Некоторое время мы молчали. Потом Генри сказал:

— Слушай.

Я раздраженно ответил:

— Что еще?

— Мне кажется, кто-то идет.

И я услышал сам — топот ног за нами. Должно быть, нас увидели жители деревни и предупредили четверых всадников. И теперь они нагоняют нас.

Я прошептал:

— Бежим!

Не дожидаясь ответа, я побежал сквозь ночную мглу. Генри бежал рядом, и мне показалось, что я слышу и наших преследователей. Я побежал быстрее. И тут правая нога у меня подвернулась на камне. Я почувствовал сильную боль и упал.

Генри услышал, как я упал. Он подбежал и спросил:

— Где ты? Что с тобой?

Попробовав встать, я почувствовал сильнейшую боль в правой лодыжке. Генри попытался поднять меня. Я застонал.

— Ты поранился? — спросил он.

— Лодыжка… Она, наверное, сломана. Ты лучше уходи. Они сейчас будут здесь.

Он произнес странным голосом:

— Я думаю, они уже здесь.

— Что?

Я почувствовал теплое дыхание на шее, а протянув руку, коснулся чего-то мягкого.

— Овца!

Генри заметил:

— Они любопытны. Иногда это с ними бывает.

— Дурак! — сказал я. — Заставил нас бежать от стада овец, а теперь смотри, что случилось.

Он ничего не ответил, но наклонился и стал ощупывать мою лодыжку. Я прикусил губу, чтобы не закричать.

— Не думаю, чтобы она была сломана, — сказал он. — Вероятно, вывих. Но тебе придется лежать день-два.

Я сердито отрезал:

— Звучит прекрасно.

— Вернемся к хижине. Я тебе помогу.

Снова пошел дождь, на этот раз проливной. Мое желание гневно отказаться от помощи утонуло. Генри поднял меня на спину. Это было кошмарное путешествие. Он с трудом обрел равновесие: вероятно, я оказался тяжелее, чем он предполагал. Ему часто приходилось опускать меня, чтобы передохнуть. Было абсолютно темно. Каждый раз, как он опускал меня, боль пронзала мою ногу. Я уже начал думать, что он ошибся направлением и пропустил во тьме хижину — это было совсем нетрудно.

Но наконец она показалась в ночи, и дверь открылась, когда он поднял щеколду. Послышался шум — должно быть, крысы. Генри сделал еще несколько шагов и со вздохом изнеможения опустил меня. Ощупью он отыскал в углу груду соломы, и я прополз туда. Нога у меня болела, я промок и чувствовал себя несчастным. К тому же мы за прошлые сутки спали лишь несколько часов. Но все же прошло немало времени, прежде чем я уснул.

Когда я проснулся, был день. Дождь прекратился. В окошке без стекол виднелось голубое утреннее небо. В хижине оказались только скамья и тростниковый стол. На стене висел котел и несколько глиняных кружек. Был еще очаг с грудой дров и куча соломы, на которой мы лежали. Я позвал Генри, потом еще раз. Ответа не было. Я подтянулся, морщась от боли, и пополз к двери, держась за стену.

Генри не было видно. Тут я заметил, что нет и моего мешка там, где я уронил его ночью.

Я вполз обратно и сел у стены. Первые горизонтальные лучи солнца грели меня, пока я обдумывал ситуацию. Генри — и это казалось очевидным — бросил меня и забрал с собой всю пищу. Оставил беспомощного и голодного. Я не мог рассуждать логично. И меня охватил гнев. Но он по крайней мере помог мне забыть боль в ноге и ноющую пустоту в желудке.

Даже когда я успокоился и стал способен рассуждать здраво, это не улучшило моего положения. От ближайшего жилища я находился в нескольких милях. Предположим, что я сумею проползти это расстояние, хотя, казалось, это было невозможно. Или кто-нибудь — пастух скорее всего — пройдет на таком расстоянии, что услышит мой крик. И то, и другое означало позорное возвращение в Вертон. А также жалкий и унизительный конец путешествия. Мне стало жаль себя.

Мне было совсем худо, когда я услышал, как кто-то подходит к хижине. Чуть позже послышался голос Генри:

— Где ты, Уилл?

Я ответил, и он подошел. Я сказал:

— Я подумал, ты убежал. Ты взял мешок?

— Конечно, мне нужно было нести в нем.

— Что нести?

— Ты сможешь двигаться только через несколько дней. Я подумал, что стоит позаботиться о продуктах.

Он открыл мешок и показал мне буханку, кусок холодного жареного мяса и пирог.

— Раздобыл на ферме ниже по холму. Окно кладовки было открыто. Не очень большое окно — я думал, что застряну.

Я чувствовал огромное облегчение, но в то же время и недовольство. Он смотрел на меня, улыбаясь, ожидая похвалы за свою находчивость. Я сухо спросил:

— А где пища, которая была в мешке?

Генри удивленно взглянул на меня.

— Я ее сложил на полке. Разве ты не видел?

Конечно, я не видел, потому что не смотрел.

Прошло три дня, прежде чем я смог продолжать путь. Мы оставались в хижине, и Генри дважды отправлялся в долину за продуктами. У меня было достаточно времени для размышлений. Генри, правда, поднял ложную тревогу из-за овец, но только потому, что у него острый слух: я мог обмануться точно так же. Это я настаивал на передвижении по ночам. И теперь я зависел от него. Опасения оставались — конечно, нелегко преодолеть нашу враждебность, но теперь я не видел возможности бросить его до того, как мы доберемся до Рамни. В конце концов я рассказал ему все — куда я направляюсь, что узнал от Озимандиаса.

Он сказал:

— Я как раз из-за надевания шапок и хотел уйти. Конечно, я ничего не знал, просто подумал, что можно спрятаться на время.

Я вспомнил, как Озимандиас спрашивал у меня, захочет ли кто-нибудь еще уйти на юг, вспомнил свой ответ. Сунул руку за подкладку.

— Это карта, — сказал я.

Глава 4

БИНПОЛ

Мы пришли в Рамни ранним вечером. День попеременно был то солнечным, то дождливым. Мы промокли, устали, у меня болела нога. Никто не обратил на нас внимания. Конечно, это был город, а в городе люди не узнают сразу пришельца, как это бывает в деревне. К тому же это был порт — тут часто менялись люди. На нас возбуждающе подействовал блеск моря в конце длинной улицы, люди в синих робах, сосущие трубки, и несколько медлительных морских чаек. И запахи: табака, смолы, пряностей, запах самого моря.

Становилось темно к тому времени, как мы достигли гавани. Дюжины лодок всех размеров были привязаны там, многие стояли в гавани, свернув паруса; мы шли по берегу, читая названия. “Майский колокольчик”, “Черный лебедь”, “Путник”, “Веселый Гордон”… “Ориона” не было.

— Может, он в море, — предположил я.

— Что же нам делать?

— Нужно где-то переночевать.

— Не мешало бы и подкрепиться, — сказал Генри.

Мы доели последние запасы утром. Окна таверн ярко горели в сумерках, из некоторых доносились звуки песен. А также запахи пищи, от которых начинал протестовать пустой желудок. В ближайшем окне виднелась доска с надписью мелом: “Горячие пирожки — 6 пенсов”. У меня было немного денег, которые я не решился истратить раньше. Я велел Генри ждать и вошел.

Я оказался в комнате с низким потолком, деревянными балками, с выскобленными столами, за которыми ели моряки, запивая еду пивом. Я не стал их рассматривать, но прошел прямо к прилавку, протянул шиллинг и взял два пирожка у смуглой девушки, которая в это время разговаривала с сидящим за ближайшим столом моряком. Я уже направился к выходу, как кто-то схватил меня за руку.

Он казался огромным, пока не встал. Тут я заметил, что из-за коротких ног он лишь на несколько дюймов выше меня. У него была желтая борода и желтые волосы, начинавшиеся на лбу, где виднелся металл шапки. Он сказал хриплым, лающим голосом:

— Ну, парень, хочешь быть моряком?

Я покачал головой:

— Нет.

— Твои родители станут разыскивать тебя, если ты не вернешься вечером?

Я ответил храбро:

— Я живу в трех кварталах отсюда. Меня будут искать, если я не вернусь.

Несколько секунд он молчал, потом расхохотался громко и неприятно.

— И ты говоришь это с таким акцентом!.. Ты из деревни, или я никогда не слышал деревенских парней. — Я попытался вырваться. — Спокойно. Побереги силы для “Черного лебедя”.