Жуть - Сергей Викторович Обжогин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старая советская закалка и воспитание сделали из мамы настоящую труженицу. Об отдыхе она никогда и не задумывалась, тем более за границей. Отдых в её понимании – это прополка грядок на огороде. Работа и труд составляли суть её жизни.
Рассекретив нас с мужем, мама запротестовала и стала нас отговаривать: «Да, что вы удумали!? Да, перестаньте! Куда мне под старость лет путешествовать!?» В конце концов, мы её уговорили и успокоили, сказав, что полетим все вместе. Событие решили отметить на семейном ужине. Тем более такие встречи у нас не так часты, потому что мы живём в разных областях, на расстоянии двухсот километров друг от друга. Я подумывала, куда лучше покупать путёвки, чтобы перелёт для мамы оказался не таким утомительным. Выбор пал на Грецию, там и потише, и не так далеко, и святые места можно посетить.
На таких редких встречах, глядя на маму, я стала понимать, что такое время. Каждый раз оно оставляло новую морщинку на её добром лице, а в последнее время мама сильно истаяла. Я думала, во всём виноваты переживания связанные с уходом на пенсию. На вопросы о её здоровье, был один и тот же ответ: «Всё нормально». Обычная материнская хитрость, чтобы дети не переживали.
Она ела совсем без аппетита, вяло пережёвывала еду во рту. За столом её слегка подташнивало. Такое поведение меня насторожило. В приказном порядке я её попросила сходить в больницу и после обследования немедленно позвонить мне.
Прошло три дня. Телефонный звонок застал нас вечером в супермаркете. Высветился номер мамы. На моё бодрое приветствие ответил серьёзный мужской голос, его я никак не ожидала услышать с этого номера. Звонили из администрации больницы. С наигранным сочувствием нам сообщили, что у мамы срочно удалили раковую опухоль печени. Заболевание оказалось слишком запущенным. Поставили в известность о неутешительном прогнозе, врачи давали маме максимум месяц.
У меня от таких новостей померк свет в глазах. Муж всё понял по моему лицу. Выехать решили незамедлительно, но потом передумали, надо было детей пристроить к друзьям или знакомым, нечего им раньше времени видеть такие жуткие вещи. Сделать это оказалось не так-то просто, клятвы вечной дружбы только на пьяном застолье хороши, а на деле всё совсем не так.
Перед сном раздался звонок. Дрожащей рукой я нажала на кнопку, поднесла трубку к уху и приготовилась услышать роковую весть. Звонила мама. Она сообщила о своём самочувствии. Голос у неё был слабый. Кроме слов «нормально» и «хорошо» я от неё не услышала.
Ехали с тревожным сердцем. «Лишь бы живой застать», – думала я всю дорогу. В палату к маме я зашла с худшими ожиданиями, но представления мои были ошибочны. Она встретила нас в полусидящем положении. Разговаривала мама довольно бодро, даже шутила. С первого взгляда и не скажешь, что человек находится на пороге смерти.
В палате стоял неприятный запах. Нос уловил запах печени. Под кроватью мамы стоял обычный алюминиевый таз с тёмной жидкостью, она капала из прозрачной трубки, что свисала из-под одеяла. Я не сдерживала слёз, когда держала маму за руку. Простите, эту сцену мне описывать слишком тяжело.
Мы поговорили с хирургом, который оперировал. Отводя глаза в сторону, он сказал, что надо надеяться только на чудо. Значит, надежда всё-таки была и мы за неё ухватились. Решили с мужем дежурить поочерёдно. Первую ночь с мамой провела я. Она меня всё время уговаривала, чтобы мы себя не мучили и ехали домой. Уверяла, что весь должный уход ей оказывают медсёстры и мы здесь просто не нужны. Надо признать, она была права, мы здесь только мешались.
С беспокойством в груди и шаткой надеждой мы отправились в обратный путь. В машине весеннее солнышко меня разморило. Бессонная ночь также давала о себе знать. Веки слипались. Я перебралась на заднее сидение и почти мгновенно уснула. За очередным поворотом реальность утратила свои права, уступив их грёзам. Мои глаза видели уже совсем другой мир.
Я почувствовала, как лёгкий тёплый ветерок ласкает кожу. Волосы слегка развевались и щекотали шею. Мои ноги по колено в воде, я стою далеко от земли. Затишье нарушают лишь дремотные волны, набегающие на песчаный берег. Окинув взглядом бескрайнюю синеву океана, я не увидела ни одной лодки и корабля. Такое чувство, что я одна во всём мире.
Ко мне кто-то приближался издалека. Судя по одеянию и внешности, это была девушка. Она бежала легко и свободно по мелководью вдоль берега. Брызги от её шагов как-то неестественно зависали в воздухе. Капли не торопились упасть обратно. Когда девушка приблизилась, я узнала в ней маму, она выглядела не пожилой женщиной, а юной невесомой девой. Почему-то я этому не удивилась.
Мама остановилась совсем рядом, засмеялась и стала брызгать меня водой.
–Оксанка, хорошо-то как! Почему ты не радуешься!? Посмотри как красиво! Ну, улыбнись же, дочка!»
Я разрыдалась и положила голову в её тёплые нежные ладони. Мама меня обняла, поцеловала и сказала: «Мне пора». Не отворачиваясь от меня, она шла в сторону берега. Я хотела пойти за ней, но мама меня остановила жестом вытянутой руки. Слёзы, не останавливаясь, катились по моим щекам. Я протянула руки и закричала: «Не уходи!» После моего крика на берегу проявилась бесчисленная армия в золотых доспехах. Режущий могучий свет ослепил меня. Пришлось зажмуриться и подставить ладони к бровям. Напоследок мама громко прокричала: «Не могу. Я уже призвана. Прости, дочка!» После этих слов она повернулась, воины раздвинули перед ней широкие щиты, и она скрылась за ними. Я сделала шаг вперёд, и вся армия одновременно опустила копья. Войско ощетинилось, будто единый живой организм. Я не испугалась, но ясно поняла, что мне туда нельзя.
Видение не исчезло, пока не раздалась тихая знакомая мелодия. Звук нарастал и стал раздражать. Я проснулась. Кожу на лице пощипывало от подсохших слёз. В сумке надрывался телефон. Я предугадала, что мне скажут. Мама скончалась несколько минут назад. Слёзы вновь потекли по недавним подсохшим следам.
Я долго думала, зачем нас мама так
