Вилы - Алексей Иванов

Пугачёву повезло, что казачий круг выбрал атаманом Андрея Овчинникова. Андрей доверял не делу, а человеку: если Емельян объявил себя царём и этим подписал себе смертный приговор, значит, Емельян не предаст, и ему можно верить. Овчинников был всего на год старше Пугачёва, но оказался куда более цельным человеком. Спокойный и надёжный, жестокий и смелый, он был предан бунту, как волк – свободе. Его слово казаки ценили выше, чем слово Емельяна, а он до самого конца не отступится от Пугачёва. Судьба его помилует: яицкий казак Андрей Овчинников не увидит поражения и погибнет в последней битве.

А для казаков Яика ещё придёт пора, когда равенство станет для них важнее справедливости. Это будет время Табынской Богородицы. Пугачёв просто явился на столетие раньше срока.

Крестный дозор

После пугачёвщины государство приравняет казачьи чины к офицерским и откроет казачьим лидерам путь в дворянство. Тем самым власть обретёт контроль над казаками через казачью элиту. Разница между оренбургской очередью, то есть равенством, и яицким взаимозачётом, то есть справедливостью, окажется уже не важной. Разделение на войска потихоньку станет формальностью, исторической памятью: казачий мир Яика будет един.

Единство закрепит общая святыня – табынская икона Божьей Матери. А культ материнской любви, одинаковой для всех чад, был культом общинного равенства. Равенство и оренбургское «регулярство» победят казачью вольницу. Богородица Табынская не смотрела, как служат её дети: по найму или по порядку. Не смотрела, сколькими перстами они крестят лоб: двумя или тремя. Она тревожилась, чтобы все были живы. Судьба уберегла её в бунт, когда брат шёл на брата. Табынская крепость без боя сдалась пугачёвцам, а потом без боя вернулась под руку государыни.

Древняя икона была чудотворной уже давно. Однажды табынская крестьянка взяла в храм сына, а мальчишка пришёл с яблоком. Матушка шлёпнула сорванца по руке, чтобы убрал забаву. А когда служба закончилась, яблоко у мальчишки исчезло. «Всё-таки слопал в церкви, разбойник?» – сурово спросила матушка. «Не ел я! – поклялся мальчишка. – Тётенька себе попросила!» И указал на икону.

Подлинная её сила откроется в 1848 году. Беспощадные степи Азии то и дело облизывали русские границы смрадным языком эпидемий. На реке Белой большое пристанское село Стерлитамак будет вымирать от холеры. Изгонять дьявола призовут икону из Табынска. Дьявол сбежит от святого лика, и Стерлитамак исцелится.

Через пять лет холерой залихорадит Оренбург. Гибнущий город воззовёт к табынской спасительнице. Икону принесут – и бесы отступятся от Оренбурга. Но чуду иконы найдётся и вполне рациональное объяснение. Городские власти Оренбурга стаскивали трупы умерших от холеры в огромный Караван-Сарай. Шедевр архитектора Александра Брюллова стал замком смерти. Но ненасытные интенданты Караван-Сарая тайком снимали с покойников одежду и продавали по дешёвке: тем самым разносили заразу по городу. Когда в Оренбург вошла Богородица Табынская, жулики побоялись грешить пред её образом, побоялись наживаться на мёртвых, и прекратили торговлю. Разбег заразы остановился.

Храм в селе Табынское, где хранилась чудотворная икона

Постепенно табынскую икону призна́ют по всему Яику-Уралу, по всей огромной губернии. И сложится крестный ход через пограничные селения. Икона будет обходить Оренбургскую губернию по кругу, и этот крестный дозор будет длиться с весны до весны. Усталая Богородица разрешит себе отдыхать в своей церкви в Табынске только три недели в году.

По колеям пыльных степных трактов от форпоста к форпосту покатится карета – колёсный храм с пятью деревянными главками. В карете будет ехать икона: огромная, тяжёлая, чёрная доска с едва мерцающим образом Богоматери. В эту повозку будут запрягать лишь тех лошадей, которые никогда не возили на себе всадника, – даже мальчишки в ночном не запрыгивали им на спины охлюпкой. Такие лошади умеют понимать желания чудесной иконы и сами выбирают, в какую деревню им свернуть и где остановиться.

Табынская Богородица, как мать, помогала всем – и казакам, и не казакам, и православным, и правоверным. Среди православных Табынскую Богородицу почитали и никониане, и раскольники, потому что образ её был дониконова письма. Казачья заступница объединяла всех.

Она будет в дороге пятьдесят лет, до самой Гражданской войны. Оставляя Оренбург большевикам, последний оренбургский атаман Александр Дутов увезёт казачью святыню в Сибирь. Оттуда разгромленные белоказаки через смертоносные льды хребта Боро-Хоро на руках вынесут икону в китайский город Кульджу.

В скромной русской церковке Кульджи Табынская Богородица будет утешать изгнанников ещё пятьдесят лет, до эпохи Культурной революции в Китае. А потом со смоляным дымом костра бесноватых хунвейбинов Божья Матерь Табынская тихо отступит в небо Поднебесной империи.

Воцарение в Илецке

Первой на пути бунта к Оренбургу стояла крепость Илецкий городок. Здесь, на левом, «бухарском» берегу Яика у впадения степного Илека жили казаки, переселённые в Оренбуржье из Малороссии. Они не получили от хозяев Яика рыбных промыслов и пахали поля. Поэтому их главные ценности были крестьянские – власть и собственность, а не казачьи – равенство и справедливость.

Четырьмя сотнями илецких казаков командовал атаман Лазарь Портнов. Увидев на горизонте тучу пыли от войска мятежников, он хотел спустить по Яику заготовленные плоты, чтобы они сшибли мост. Бунтовщики станут перебираться через Яик вплавь, и тогда их можно будет побить картечью. Но свои же товарищи не дали Портнову уничтожить переправу. Однако атаман Овчинников всё равно не рискнул переходить реку по мосту и перевёл отряд на левый берег по отмелям былинного острова Кош-Яик. Сияя осенними рощами, остров лежал посреди Яика, словно груда золота. Илецкий городок сдался без боя.

Яик не широк и не глубок, по нему не ходят корабли, и как в нём утонул Чапаев – совершенно непонятно. Но Яик – русский Нил: он дал жизнь окрестным пустыням, он установил ход времени, он прочертил границы между народами и государствами

Бунтовщики разграбили дом Портнова. Деньги, пистолеты и сабли забрали себе. Висевший в горнице портрет императрицы истыкали пиками и выбросили на двор. В сундуках нашли атаманское платье. Емельян скинул пропотевший зелёный бешмет и дырявые сапоги и обрядился во всё новое. Вот теперь, в богатой бараньей шапке, он выглядел как настоящий царь.

Портнов провёл ночь в погребе под замком. Утром его вывели на площадь, где ветерок с Яика покачивал петлю виселицы. Самозванец важно восседал на жеребце Портнова, в атаманском седле и в атаманской одёже. Илецкие казаки покорно стояли на коленях с иконами в руках – присягали босяку. Держа Портнова за локти, казаки сунули ему к усам медный крест: целуй самозванцу! Атаман, ругаясь, забился в руках изменников и харкнул под копыта своему коню. «На релю!» – приказал Пугачёв, указывая нагайкой на виселицу.

Емельян дерзко брал на себя грех казни атамана. Ему нужна была власть над казаками. Как её добиться? Бунт – это толпа. Она безымянна. Но все по имени запомнят того, кто отдаст приказ о казни. Власть над бунтом – это имя вожака. Присягой имя не укрепить: от неё казаки могут отречься, как уже отреклись от присяги Екатерине. И битвой имя не укрепить: с битвы могут убежать. А казнь назад не отыграешь. Кровью казней напитается плоть имени.

На Илеке Пугачёв одержал победу в личной борьбе за власть. Покорение крестьянского Илека потребовало демонстрации власти – крестьянской ценности. И сразу, как цепная реакция, началось «воцарение» Пугачёва. 83-летний илецкий казак Фёдор Дубовский при всём народе узнал в Пугачёве царя Петра Фёдорыча. Дубовский служил в столице и видел государя воочию. Казаки понимали: цари – они от бога, где бог – там чудо, и жители Илецка уже пересказывали друг другу чудо, случившееся с Петром Фёдорычем. На мосту через Яик заупрямилась пушка – то колесом в щель провалится, то повернёт не туда. Пётр Фёдорыч велел отрубить пушке уши и сечь её плетями, и пушка закричала, как лошадь.

Илецкий портрет Пугачёва

В Илецке Пугачёв сформировал новый полк, и его атаманом стал молодой илецкий казак Иван Творогов. Через год на Узенях изменник Творогов погонится за Пугачёвым, чтобы связать и сдать властям: в душе Творогова крестьянская выгода победит казачье братство. Помилованный Екатериной, в ссылке в Пернове – эстонском городе Пярну – Творогов переживёт пугачёвщину на 45 лет.

Как царь, Пугачёв взял себе пажа – 11-летнего сына атамана Портнова. Этот мальчик пройдёт с Пугачёвым всеми дорогами бунта, а потом о брошенном сироте позаботится сама императрица. На попечении державы отрок вырастет и тоже будет служить казаком на Яике-Урале.