Где Цезарь кровью истекал - Рекс Стаут

— Так я вам и поверил! — Клайд кипел от негодования. — Вот что я вам скажу. Весь Кроуфилд только об этом и говорит. Естественно, мой отец, как член гернзейской лиги, тоже в курсе дела. Он с самого начала понимал, что план, который разработал Беннет вместе с Кэлленом и Мак-Милланом, обречён на провал. Он слишком хорошо знает вас. Но моей сестрице взбрело в голову приехать сюда и попытаться уговорить вас, а я сдуру согласился. По дороге мы встретили Беннета и компанию, которые обо всём рассказали. И всё же мы приехали — зачем, одному богу известно. А вот теперь я хочу предложить вам пари. Вам случается заключать пари?

— Ну, вообще-то я этим не увлекаюсь, — пожал плечами Пратт, — но иногда не против дружеского пари. Даже сорвал небольшой куш во время последних муниципальных выборов.

— Тогда как насчёт дружеского пари со мной? Скажем, на десять тысяч долларов?

— По какому поводу?

Тут их прервали. Послышалось: «Ах, вот вы где!» — и на террасу поднялся Монт Мак-Миллан. Он вздохнул с облегчением и приблизился к Пратту.

— Они околачивались возле забора, — сказал он, — я показал им от ворот поворот, и они куда-то исчезли. Я далёк от мысли подозревать младших Осгудов в намерении похитить быка, но всё же…

— Присядьте и выпейте, — прервал его Пратт. — Бёрт! Бёрт! Куда он запропастился, чёрт возьми? — Он повернулся к Клайду. — Так по какому поводу ты предлагаешь пари?

Клайд пригнулся к нему поближе.

— Бьюсь об заклад на десять тысяч долларов, — отчеканил он, — что вам не удастся зарезать Гикори Цезаря Гриндона.

— Клайд! — воскликнула Нэнси. Вульф прикрыл глаза. Послышались оживлённые возгласы, и даже Лили Роуэн встрепенулась. Мак-Миллан, собиравшийся сесть, так и замер на полпути к сиденью и потом медленно опустился.

— Что же мне помешает? — спокойно осведомился Пратт.

Клайд воздел обе руки ладонями вверх.

— Принимаете пари или нет?

— Десять тысяч долларов, что я не изжарю Гикори Цезаря Гриндона?

— Да.

— За какое время?

— Скажем, за эту неделю.

— Должен предупредить, что я консультировался у юриста. Бык — моя собственность, и по закону я вправе сделать с ним всё, что мне заблагорассудится, — чемпион он или нет.

Клайд молча пожал плечами. Застывшее на его лице выражение я частенько наблюдал у игроков в покер.

— Что ж, — Пратт принял наполеоновскую позу. — Это становится занятным. Как вы считаете, Мак-Миллан? Могут они выкрасть быка с пастбища?

— Не представляю, кто может отважиться на такое, — пробормотал скотовод. — Вот если здесь дурной умысел… Вот если бы его в сарай…

— У меня нет сарая. — Пратт снова обратился к Клайду. — Ещё один вопрос. Что будем ставить? Чеки?

Клайд вспыхнул.

— Банк не оплатит мой чек. Вы это прекрасно знаете. Но не волнуйтесь — если я проиграю, то заплачу. Наличными.

— Так ты предлагаешь джентльменское пари? Мне?

— Можете это так называть. Да, джентльменское пари.

— Мой мальчик, я, конечно, польщён твоим доверием, но не могу принять такие условия, когда на карту поставлены десять тысяч. Боюсь, что не смогу заключить пари, пока не выясню, действительно ли ты кредитоспособен.

Клайд рванулся из своего кресла. Я тут же подобрался для прыжка, но Нэнси сумела удержать брата. Она попыталась даже увести его прочь, лопоча что-то насчёт того, что им нужно спешить, но Клайд вырвался, оттолкнул её и свирепо уставился на Пратта.

— Негодяй! Как вы смеете сомневаться в слове Осгуда?! Ну ладно, придётся отобрать у вас эти деньги, раз они столько для вас значат. Поручительство отца вас устроит?

— Так ты и впрямь хочешь держать пари?

— Ещё как!

— На десять тысяч долларов? В присутствии всех свидетелей?

— Да.

— По рукам. Если отец за тебя поручится, пари принято.

Клайд резко повернулся и, не прощаясь, зашагал прочь. Бронсон отставил стакан и последовал за приятелем. Нэнси чуть задержалась, пока вежливо прощалась со всеми. Едва она исчезла из виду, Монт Мак-Миллан поднялся и обратился к Пратту:

— Я знаю этого молокососа сызмальства. Пойду-ка попробую уговорить его не делать глупостей.

И вышел следом.

— Тут попахивает какой-то грязной игрой, — задумчиво проронила Лили Роуэн. Взглянув на меня, она похлопала по сиденью кресла, только что покинутого Джимми Праттом. — Идите сюда, Эскамильо. Сядьте и объясните мне, что нас ждёт.

Я приподнял свой костяк, грациозно проплыл к девушке, плюхнулся рядом, завладел её левой рукой и принялся внимательно изучать ладонь.

— Дело обстоит так, — начал я. — Какое-то время вы будете счастливы, потом, однажды, путешествуя под водой, натолкнётесь на лысого незнакомца, сидящего верхом на бурой водоросли. Вы, естественно, решите, что это Вильям Бибе,[4] но он обратится к вам по-русски. Хотя русский вам неведом, вы подумаете, что поняли, о чём он толкует, а потом, к своему ужасу, убедитесь, что жестоко заблуждались. Дайте-ка другую ладонь для сравнения…

Тем временем Джимми Пратт страстно наставлял своего дядю:

— …обозвал вас негодяем, и это ему сошло с рук! Да я готов был растерзать его! На вашем месте я бы так ему врезал!

— Ладно, Джимми, — примирительно сказал Пратт. — Ты бы не посмел поднять руку на Осгуда. Успокойся, мой мальчик. Кстати, уж коль ты так воинственно настроен, может быть, поможешь нам постеречь быка? Боюсь, что придётся всю ночь глаз с него не спускать.

— Вообще-то, дядя… — замялся Джимми, — дело в том… Я уже говорил, что не одобряю вашей затеи… Такой бык… Как-никак чемпион…

— Так ты отказываешься?

— Я не хотел бы в этом участвовать, дядя Том.

— Что ж, ладно. Надеюсь, мы и сами справимся. Как считаете, мистер Вульф, имею я право съесть собственного быка?

Вульф пустился в пространные философские разглагольствования о писаных и неписаных законах, моральной ответственности и бычьей генеалогии. Слушатели его напыщенной и возвышенной речи уже начали недоумевать, что совсем недавно переживали из-за таких пустяков, как ссора Пратта с Осгудом, поглощение бифштексов или пари на десять тысяч долларов. Закончив монолог, Вульф обратился ко мне со следующим предложением: поскольку мы приняли любезное приглашение мистера Пратта отужинать с ним, нам не мешало бы переодеться, для чего следовало доставить из машины наши вещи. Джимми предложил было свои услуги, но Каролина настояла на своей кандидатуре, поскольку именно она подрядилась отвезти нас в Кроуфилд. С террасы мы ушли вместе, пересекли широкую лужайку, миновали кусты и цветочные клумбы и вышли по усыпанной гравием дорожке к гаражу, в котором стояла знакомая нам жёлтая машина по соседству с большим закрытым автомобилем. Увидев поодаль, под деревьями, свежую земляную насыпь и разбросанные кирки с лопатами, я остановился. Я заметил груду земли, ещё когда нас везли к дому, но тогда не задумался о её назначении.

— Это и есть яма для барбекю? — поинтересовался я.

Каролина кивнула.

— Я лично считаю, что всё это ужасно, но не могу придумать подходящей отговорки, чтобы отказаться от участия в этом пиршестве. Залезайте в машину.

Когда мы выехали на дорогу, я спросил:

— Конечно, это не моё дело, но привычка копаться в человеческих натурах делает мой вопрос непраздным: что всё это значит — погоня за рекламой или попытка утереть нос Осгуду-старшему?

— Не знаю. Извините, меня сейчас другое беспокоит…

Я замолчал. Минуту спустя мы прибыли на место аварии. Каролина развернула машину перед останками нашей. Я выбрался наружу. Деревья и телеграфные столбы, озарённые последними лучами заходящего солнца, отбрасывали длинные тени на зелёный ковёр пастбища. Вдалеке, на другом конце пастбища, я разглядел Монта Мак-Миллана, который внимательно смотрел в нашу сторону. Недалеко от валуна величественной поступью прогуливался бык, казавшийся ещё крупнее, чем прежде. Теперь, когда мне ничто не угрожало, я готов был признать, что он красавец.

Перетащив два чемодана, оба саквояжа, опрыскиватель и корзины с орхидеями, я запер машину, мысленно распрощался с быком, которого следующий раз мог увидеть лишь в виде бифштексов по цене четыреста пятьдесят долларов за порцию, и занял своё место возле мисс Пратт. Я по-прежнему не раскрывал рта, выжидая, пока к моей спутнице вернётся доброе расположение духа. Прошла целая минута, прежде чем Каролина повернула голову и заговорила:

— Хотите знать, о чём я думала?

Я вежливо кивнул.

— О Лили Роуэн.

Я снова кивнул:

— Она называет меня Эскамильо. Поведала, что завтра вы собираетесь на ярмарку, и пригласила отобедать с ней вдвоём.

— И что вы ответили?

— Вежливо отказал, поскольку не умею себя вести за столом. К тому же не люблю желающих угоститься за мой счёт.